Чарльз Диккенс - Блестящая будущность

Все было спокойно на улицѣ, когда я вернулся домой, и дома я не замѣтилъ никакихъ перемѣнъ. Окна комнаты, которую занималъ Провисъ, были темны, и нигдѣ не видно было соглядатаевъ. Я два или три раза прошелся мимо фонтана, но никого не замѣтилъ. Гербертъ, вернувшійся позднѣе, сообщилъ то же самое. Раскрывъ одно изъ оконъ, онъ выглянулъ на улицу, озаренную яркимъ луннымъ сіяніемъ, и сказалъ мнѣ, что мостовая такъ же торжественно пустынна, какъ внутренность любого собора въ этотъ часъ ночи.

На слѣдующій день я занялся пріобрѣтеніемъ лодки и вскорѣ нашелъ то, что мнѣ было нужно: лодка была прикрѣплена къ пристани, и я могъ добраться до нея въ какихъ-нибудь минуту или двѣ. Послѣ того я началъ ежедневно упражняться въ греблѣ, иногда одинъ, а иногда съ Гербертомъ. Я часто отправлялся въ холодъ, дождь и изморозь, но никто не обращалъ на меня вниманія, послѣ того, такъ какъ всѣ привыкли видѣть меня на лодкѣ.

Нѣсколько недѣль прошло, не принеся никакихъ перемѣнъ. Мы ждали вѣстей отъ Уэммика, но онъ не подавалъ признака жизни. Если бы я видалъ его только въ конторѣ и не пользовался бы преимуществомъ короткаго знакомства съ его замкомъ, то могъ бы усомниться въ немъ. Но я хорошо зналъ его и не сомнѣвался.

Личныя дѣла мои шли худо, и всѣ, кому я былъ долженъ, начали приставать ко мнѣ съ требованіемъ уплаты. Даже я самъ сталъ нуждаться въ деньгахъ (я разумѣю карманныя деньги) и понемногу продавалъ свои драгоцѣнности, чтобы имѣть деньги въ рукахъ. Но я безповоротно рѣшилъ, что было бы бездушнымъ обманомъ брать деньги отъ Провиса, такъ какъ совершенно не зналъ, что буду дѣлать, и какова будетъ моя жизнь. Поэтому я просилъ Герберта передать Провису его бумажникъ, ни разу не раскрывъ его, и былъ въ душѣ доволенъ, — не знаю искренне или нѣтъ, — оттого, что не воспользовался его щедростью, послѣ того, какъ старикъ открылъ мнѣ, кто онъ.

Я велъ несчастную и тревожную жизнь, хотя никакихъ новыхъ причинъ для опасеній пока не представлялось.

Однажды въ концѣ февраля я вернулся съ катанья на рѣкѣ подъ вечеръ, и такъ какъ было сыро, то я озябъ и рѣшилъ немедленно пообѣдать, чтобы разсѣяться, а затѣмъ пойти въ театръ, гдѣ подвизался мой старинный знакомецъ м-ръ Уопсль, оставившій ради драмы свою должность деревенскаго причетника. По окончаніи представленія, я нашелъ м-ра Уопсля у дверей театра, гдѣ онъ дожидался меня.

— Какъ поживаете? — сказалъ я, пожимая ему руку. — Я видѣлъ во время шредставленія, что вы замѣтили меня.

— Замѣтилъ васъ, м-ръ Пипъ, — отвѣчалъ онъ. — Еще бы! Конечно, замѣтилъ. Но кто еще былъ съ вами?

— Кто еще? со мной?

— Вотъ странная вещь, но я готовъ побожиться, что узналъ его.

Встревоженный, я просилъ убѣдительно м-ра Уопсля объясниться.

— Я вижу, что удивляю васъ, м-ръ Пипъ, но все это такъ странно! Вы съ трудомъ повѣрите тому, что я скажу вамъ. Я бы самъ съ трудомъ повѣрилъ, если бы вы мнѣ это сказали.

— Въ самомъ дѣлѣ?

— Да, въ самомъ дѣлѣ. М-ръ Пипъ, помните ли вы старыя времена и одинъ рождественскій день, когда вы были еще совсѣмъ ребенкомъ и я обѣдалъ у Гарджери, и къ вамъ пришли солдаты съ просьбою починить пару кандаловъ?

— Я помню это очень хорошо.

— И вы помните, какъ затѣмъ устроена была погоня за двумя каторжниками, и мы въ ней участвовали и видѣли, какъ ихъ поймали?

— Да, — отвѣчалъ я, — я все это помню.

— Ну, такъ вотъ, м-ръ Пипъ, одинъ изъ этихъ каторжниковъ сидѣлъ сегодня въ театрѣ позади васъ. Я видѣлъ его черезъ ваше плечо.

— Котораго же изъ двоихъ вы видѣли?

— Того, который былъ избитъ другимъ, я готовъ поклясться, что видѣлъ его! Тѣмъ болѣе я о немъ думаю, тѣмъ болѣе убѣждаюсь, что то былъ онъ.

— Это очень любопытно! — сказалъ я, притворяясь изо всѣхъ силъ, что дѣйствительно нахожу это только любопытнымъ. — Очень любопытно, право!

Я нисколько не преувеличу, если скажу, что этотъ разговоръ повергъ меня рѣшительно въ трепетъ, при мысли, что Компейсонъ сидѣлъ за мной, «точно привидѣніе», какъ выразился между прочимъ м-ръ Уопсль. Я не могъ сомнѣваться въ томъ, что если онъ былъ въ театрѣ, то потому, что я тамъ былъ, и что какъ бы ни слабы были признаки опасности, угрожавшей намъ, опасность была всегда близка и грозна.

Я разспрашивалъ м-ра Уопсля:

— Когда именно вошелъ этотъ человѣкъ?

Онъ не могъ мнѣ сказать этого; онъ увидѣлъ меня и черезъ мое плечо увидѣлъ этого человѣка.

— Какъ онъ былъ одѣтъ?

— Порядочно, но такъ, что одежда не бросалась въ глаза; кажется, въ черномъ.

— Было ли его лицо обезображено?

— Нѣтъ, онъ этого не замѣтилъ. Я былъ тоже увѣренъ что нѣтъ, потому что хотя въ разсѣянности своей я не обращалъ особеннаго вниманія на окружающихъ людей, но думаю, что обезображенное лицо обратило бы на себя мое вниманіе.

Когда м-ръ Уопсль сообщилъ мнѣ все, что могъ припомнить, и мы кончили ужинъ, которымъ я угостилъ его, мы разстались. Я пришелъ домой въ часъ ночи, и ворота были заперты. Я никого не замѣтилъ, когда входилъ въ ворота и поднимался къ себѣ наверхъ. Гербертъ былъ уже дома, и мы держали совѣтъ у огня. Сдѣлать ничего нельзя было, развѣ только сообщить Уэммику о томъ, что случилось, и напомнить ему, что мы дожидаемся его указаній. Такъ какъ я думалъ, что могу повредить ему, если буду слишкомъ часто посѣщать замокъ, то я написалъ ему письмо. Прежде, чѣмъ лечь спать, я пошелъ самъ отнести письмо въ почтовый ящикъ; я смотрѣлъ во всѣ стороны, но нигдѣ никого не было видно. Гербертъ и я согласились, что намъ пока ничего не остается дѣлать, какъ только быть очень осторожными.

Недѣлю спустя, когда я шелъ послѣ катанья въ лодкѣ по улицѣ, придумывая, гдѣ бы мнѣ пообѣдать, чья-то большая рука опустилась на мое плечо. То была рука м-ра Джагерса, и онъ взялъ меня подъ руку.

— Такъ какъ мы идемъ по одному направленію, Пипъ, то можемъ итти вмѣстѣ. Куда вы направляетесь?

— Право, не знаю: домой, по всей вѣроятности, — отвѣчалъ я.

— Не знаете? — спросилъ м-ръ Джагерсъ.

— Не знаю, потому что еще не рѣшилъ, куда итти, — отвѣчалъ я, радуясь, что могу наконецъ уклониться отъ перекрестнаго допроса.

— Вы идете обѣдать? — спросилъ м-ръ Джагерсъ. — Полагаю, что вы не откажетесь?

— Пожалуй, и обѣдать.

— Собираетесь обѣдать одни?

— Вѣроятно, одинъ.

— Если такъ, — сказалъм-ръ Джагерсъ, — пойдемъ и отобѣдаемъ вмѣстѣ.

Я хотѣлъ вѣжливо отказаться, но онъ прибавилъ:

— Съ нами будетъ обѣдать Уэммикъ.

Тогда я вмѣсто того, чтобы отказаться, изъявилъ свое согласіе, и мы прошли въ контору, откуда вмѣстѣ съ Уэммикомъ отправились въ наемной каретѣ на квартиру Джагерса, гдѣ тотчасъ же намъ подали обѣдъ. Хотя немыслимо было намекнуть Уэммику на нашу дружбу, но мнѣ очень хотѣлось, чтобы онъ хоть разокъ ласково взглянулъ на меня. Но этого не случилось. Когда онъ поднималъ глаза отъ тарелки, то устремлялъ ихъ на м-ра Джагерса, и былъ такъ сухъ и сдержанъ со мной, какъ будто его подмѣнили, и это былъ совсѣмъ не добрый и привѣтливый Уэммикъ, сынъ престарѣлаго родителя.