Чарльз Диккенс - Блестящая будущность

— Послали ли вы м-ру Пипу записку отъ миссъ Гавишамъ, Уэммикъ? — спросилъ м-ръ Джагерсъ вскорѣ послѣ того, какъ мы сѣли за обѣдъ.

— Нѣтъ, сэръ, — отвѣчалъ Уэммикъ, — она пришла по почтѣ, когда вы привели м-ра Пипа въ контору. Вотъ она.

Онъ подалъ ее своему начальнику вмѣсто того, чтобы отдать мнѣ.

— Эта записка въ двухъ строкахъ, Пипъ, — сказалъ м-ръ Джагерсъ, — и прислана мнѣ миссъ Гавишамъ, потому что она не знала, гдѣ вы живете. Она сообщаетъ мнѣ, что желаетъ видѣть васъ по дѣлу, о которомъ вы ей говорили. Вы поѣдете къ ней?

— Да, — отвѣчалъ я, пробѣжавъ глазами записку, въ которой только и было, что короткое приглашеніе.

— Когда вы думаете ѣхать?

— У меня есть неотложное дѣло, — отвѣчалъ я, глядя на Уэммика, занятаго блюдомъ съ рыбой, — которое мѣшаетъ мнѣ свободно располагать своимъ временемъ. Но я поѣду, какъ только освобожусь; вѣроятно, скоро.

— Если м-ръ Пипъ думаетъ ѣхать скоро, — сказалъ Уэммикъ, обращаясь къ м-ру Джагерсу, — то ему не зачѣмъ писать отвѣтъ.

Принявъ его слова за указаніе, что лучше не откладывать поѣздки, я рѣшилъ, что поѣду завтра, и такъ и сказалъ. Уэммикъ выпилъ рюмку вина и съ видомъ угрюмаго удовольствія взглянулъ на м-ра Джагерса, но не на меня.

— Итакъ, Пипъ! нашъ другъ паукъ открылъ свои карты, — сказалъ м-ръ Джагерсъ. — Онъ выигралъ игру.

Я могъ только кивнуть головой.

— Га! Онъ ловкій малый… но на этотъ разъ, быть можетъ, ошибся въ расчетѣ. Конечно, кто сильнѣе, тотъ и побѣдитъ, но еще неизвѣстно, на чьей сторонѣ сила. Если онъ будетъ ее бить…

— Не можетъ быть, — перебилъ я съ горящимъ лицомъ и сердцемъ, — неужели вы считаете его такимъ подлецомъ, м-ръ Джагерсъ?

— Я не говорилъ этого, Пипъ, я только высказалъ предположеніе. Если кулакъ возьметъ верхъ, и онъ будетъ ее бить, то побѣда на его сторонѣ; если разсчитывать же на умъ, то, конечно, онъ будетъ побѣжденъ. Ну, Молли, Молли, Молли, какъ вы сегодня копаетесь!

Прислуга стояла за его плечомъ, когда онъ обратился къ ней, и ставила блюдо на столъ. Поставивъ его, она отступила на шагъ или два, нервно пробормотавъ какое-то извиненіе; и меня поразило особое движеніе ея пальцевъ.

— Въ чемъ дѣло? — спросилъ м-ръ Джагерсъ.

— Ничего. Только предметъ нашего разговора для меня тягостенъ, — отвѣчалъ я.

Движеніе ея пальцевъ похоже было на то, какъ вяжутъ. Она стояла и глядѣла на своего господина, не зная, можетъ она уйти или нѣтъ. Взглядъ ея былъ очень напряженъ. Безъ сомнѣнія, я гдѣ-то видѣлъ точно такіе глаза и такія руки въ такую минуту, которая врѣзалась мнѣ въ память, и очень недавно… И я вдругъ почувствовалъ безусловную увѣренность, что эта женщина была матерью Эстеллы…

Сейчасъ послѣ обѣда мы съ Уэммикомъ распрощались съ м-ромъ Джагерсомъ и вышли вмѣстѣ на улицу.

Уже въ передней м-ра Джагерса я почувствовалъ, что Уэммикъ становился добрѣе; не успѣли мы пройти и нѣсколько саженъ разстоянія отъ жилища Джагерса, какъ я уже шелъ подъ руку съ настоящимъ Уэммикомъ, а поддѣльный, сердитый и сухой, исчезъ въ ночномъ воздухѣ.

— Уэммикъ, — сказалъ я, — помните, вы мнѣ говорили передъ тѣмъ, какъ я впервые шелъ обѣдать къ м-ру Джагерсу, чтобы я обратилъ вниманіе на его прислугу?

— Неужели? — отвѣчалъ онъ. — Ахъ! чортъ возьми, въ самомъ дѣлѣ говорилъ. Видно, м-ръ Джагерсъ меня еще недостаточно обучилъ осторожности.

— Вы называли ее укрощеннымъ дикимъ звѣремъ.

— А вы какъ ее назовете?

— Тѣмъ же именемъ. А какъ укротилъ ее м-ръ Джагерсъ, Уоммикъ?

— Это его тайна. Она много лѣтъ животъ у него.

— Я бы желалъ, чтобы вы разсказали мнѣ ея исторію. У меня есть особая причина желать съ ною познакомиться. Вы знаете, что я умѣю молчать.

— Знаю, — отвѣчалъ Уэммикъ, — но я немного знаю объ этой женщинѣ. Я знаю только, что она судилась и, благодаря защитѣ м-ра Джагерса, была оправдана. Характеръ у ней былъ очень свирѣпый, и она часто ссорилась съ мужемъ. Послѣ того, какъ ее оправдали, и м-ръ Джагерсъ взялъ ее къ себѣ въ услуженіе, онъ сумѣлъ укротить ея свирѣпый правъ. Говорятъ, у ней былъ ребенокъ, но о немъ я ничего но знаю.

— Не помните ли, какого пола былъ ребенокъ?

— Говорили, что дѣвочка.

— Вамъ больше нечего мнѣ сказать сегодня?

— Нечего. Я получилъ ваше письмо и разорвалъ его. Больше ничего.

Мы радушно пожелали другъ другу покойной ночи, и я ушелъ домой съ новой заботой на сердцѣ.

Положивъ на всякій случай записку миссъ Гавишамъ въ карманъ, я на другой же день отправился къ ней.

Ворота открыла мнѣ служанка, старая женщина, которую я уже видѣлъ прежде: она жила во флигелѣ на заднемъ дворѣ, съ другими слугами. Орликъ былъ уволенъ послѣ моего разговора съ м-ромъ Джагерсомъ. Зажженная свѣча стояла постарому въ темномъ коридорѣ; я взялъ ее и поднялся по лѣстницѣ. Миссъ Гавишамъ сидѣла въ глубокой задумчивости у камина, на оборванномъ креслѣ и глядѣла на уголья.

Какъ бывало и прежде, я вошелъ и остановился у двери такъ, чтобы она увидѣла меня, когда подниметъ глаза. Она казалась теперь такой одинокой, что я пожалѣлъ бы ее, даже если бы она причинила мнѣ еще большее зло, чѣмъ то, въ какомъ я могъ ее обвинять. Вдругъ она подняла глаза и увидѣла меня. На лицѣ ея выразилось изумленіе, и она тихо проговорила:

— Это живой человѣкъ или видѣніе?

— Это я, Пипъ. М-ръ Джагерсъ передалъ вчера мнѣ вашу записку, и я поторопился прійти.

— Благодарю васъ. Благодарю васъ. Я хочу поговорить съ вами о томъ же, о чемъ мы говорили въ послѣдній разъ, и доказать вамъ, что я не превратилась въ камень. Но, можетъ быть, вы ни за что теперь не повѣрите, что въ моемъ сердцѣ есть человѣческое чувство?

Когда я успокоилъ ее, она протянула дрожащую руку, точно хотѣла дотронуться до меня, но отдернула ее, прежде чѣмъ я понялъ ея движеніе или сообразилъ, какъ мнѣ поступить.

— Вы сказали мнѣ о своемъ пріятелѣ, и о томъ, что я могу сдѣлать для него полезное и доброе дѣло. Вамъ очень хочется, чтобы я сдѣлала это доброе дѣло?

— Очень, очень, миссъ Гавишамъ.

— Разскажите подробно.

Я объяснилъ ей тайну его участія въ торговомъ предпріятіи, которое я устроилъ для Герберта и сообщилъ, что я надѣялся довести это дѣло до конца, но теперь я не въ силахъ это сдѣлать, а сказать причину не могу, такъ какъ тутъ замѣшана важная тайна другого лица.

— Такъ! — сказала она, кивая головой, но не глядя на меня. — А сколько нужно денегъ, чтобы докончить это дѣло?

Мнѣ страшно было выговорить эту сумму, потому что она представлялась мнѣ очень большой.

— Девятьсотъ фунтовъ.

— Если я дамъ деньги для этой цѣли, сохраните ли вы мою тайну, такъ же какъ и вашу?