Чарльз Диккенс - Наш общий друг. Часть 1

— Да что съ тобой, Лиззи? Опять замечталась. Конечно, ты сама, по своей собственной волѣ живешь у какого-то пьяницы-портного… портной онъ что ли?.. Ну, да все равно… у какого-то пьяницы, у котораго еще вдобавокъ уродецъ-ребенокъ (а можетъ это просто скрюченная старая карга или кто тамъ ее знаетъ?), а говоришь такъ, какъ будто тебя силой загнали сюда. Будь же разсудительнѣе, Лиззи, практичнѣе.

Она ужъ довольно напрактиковалась, страдая за него, изводясь для него на работѣ, но теперь она только положила руку ему на плечо безъ слова упрека и раза два погладила это плечо. Она привыкла ласкать его такимъ образомъ, нося его на рукахъ еще ребенкомъ, когда онъ вѣсилъ почти не меньше ея самой. На глазахъ у него блеснули слезы. Онъ провелъ по нимъ верхней стороною руки.

— Повѣрь мнѣ, Лиззи, я хочу быть тебѣ добрымъ братомъ; я хочу доказать, что понимаю, чѣмъ я тебѣ обязанъ. Я хотѣлъ только сказать, что, надѣюсь, ты будешь ради меня немножко сдерживать свои причуды. Когда я буду старшимъ учителемъ въ школѣ, ты будешь жить со мной, и вѣдь придется же тебѣ тогда сдерживаться. Отчего же ты не хочешь начать?.. Ну, скажи, что я не разсердилъ тебя, Лиззи!

— Нѣтъ, Чарли, нѣтъ.

— И не огорчилъ? — скажи.

— Нѣтъ, Чарли.

Но этотъ отвѣтъ былъ не такъ твердъ.

— Скажи, ты вѣришь, что у меня въ мысляхъ не было ничего дурного? Вѣдь вѣришь?… Ну, пойдемъ. Вонъ мистеръ Гедстонъ остановился и глядитъ на рѣку: это значить — намъ пора идти. Поцѣлуй меня и скажи, что ты увѣрена, что у меня не было намѣренія огорчить тебя.

Она сказала. Они обнялись и подошли къ учителю.

— Намъ по дорогѣ съ вашей сестрой, — замѣтилъ тотъ, когда мальчикъ сказалъ ему, что готовъ идти. И онъ застѣнчиво и неловко предложилъ ей руку. Она чуть-чуть оперлась на нее и вдругъ отдернула назадъ. Онъ вздрогнулъ и оглянулся, какъ будто подумалъ, не увидала ли она чего, что оттолкнуло ее.

— Я не прямо домой, — сказала она, — а вамъ далеко, и безъ меня вы скорѣе дойдете.

Они были въ ту минуту у вокзальнаго моста, а потому рѣшили продолжать путь черезъ Темзу и распростились съ Лиззи. Брадлей Гедстонъ, прощаясь, подалъ ей руку, а она поблагодарила его за попеченія о братѣ.

Учитель и ученикъ шли скоро и молча. Они уже почти перешли мостъ, когда навстрѣчу имъ попался какой-то господинъ, апатично шагавшій съ сигарой во рту, заложивъ руки за спину и откинувъ назадъ фалды сюртука. Въ безпечной походкѣ этого господина и въ какомъ-то лѣниво-дерзкомъ видѣ, съ какимъ онъ къ нимъ приближался, занимая вдвое больше мѣста на мостовой, чѣмъ ему требовалось, было что-то такое, что обратило на себя вниманіе мальчика. Когда господинъ прошелъ мимо, тотъ пристально посмотрѣлъ на него и потомъ остановился, глядя ему вслѣдъ.

— Что это вы такъ на него смотрите? — спросилъ Брадлей.

— Я, кажется, не ошибся, — пробормоталъ Чарли, смутившись и нахмурившись. — Да, это тотъ, Рейборнъ.

Брадлей Гедстонъ такъ же пытливо посмотрѣлъ на мальчика, какъ мальчикъ на джентльмена.

— Дѣло въ томъ, мистеръ Гедстонъ, что я не могу не подивиться, что бы такое могло завести его сюда.

Хоть онъ сказалъ это вскользь, такъ, какъ будто удивленіе его уже прошло, въ то же время продолжая путь, однако отъ учителя не ускользнуло, что, говоря, онъ оглянулся назадъ и снова нахмурился съ какимъ-то озабоченнымъ видомъ.

— Вы, кажется, не долюбливаете этого вашего пріятеля, Гексамъ?

— Да, не люблю, — сказалъ Чарли.

— За что?

— Когда мы съ нимъ видѣлись въ первый разъ, онъ съ какою-то утонченною дорзостью взялъ меня за подбородокъ.

— Да по какому же поводу?

— Ни по какому. Просто потому, что мнѣ случилось что-то сказать о сестрѣ, а ему должно быть не понравилось.

— Такъ онъ знаетъ вашу сестру?

— Въ то время не зналъ, — отвѣтилъ мальчикъ угрюмо.

— А теперь?

Но мальчикъ такъ задумался, что только молча поглядѣлъ на учителя, съ которымъ шелъ рядомъ, и отвѣтилъ лишь послѣ того, какъ вопросъ былъ повторенъ.

— Теперь знаетъ.

— Онъ, вѣроятно, пошелъ къ ней.

— Не можетъ быть! — быстро перебилъ его мальчикъ. — Онъ не настолько съ ней знакомъ. Попадись онъ мнѣ только, коли такъ!

Нѣсколько времени они шли скорѣе, чѣмъ прежде. Потомъ учитель спросилъ, взявъ ученика за руку повыше локтя:

— Что вы такое начали было говорить мнѣ объ этомъ господинѣ? Какъ вы его назвали?

— Рейборнъ, мистеръ Юджинъ Рейборнъ. Онъ что называется адвокатъ безъ занятій. Въ первый разъ я его видѣлъ, когда онъ заходилъ къ намъ на старую квартиру, еще при жизни отца. Онъ заходилъ по дѣлу, — не по своему, впрочемъ, дѣлу: у него никогда не бывало, кажется, своихъ дѣлъ. Его привелъ съ собой его пріятель.

— А потомъ?

— Потомъ онъ былъ еще одинъ разъ, насколько я знаю. Когда отца нашли мертвымъ на рѣкѣ, этому господину случилось быть въ числѣ свидѣтелей. Должно быть, онъ слонялся гдѣ-нибудь по сосѣдству, позволяя себѣ всякія вольности съ чьими-нибудь подбородками. Почему бы то ни было, но онъ оказался налицо, когда нашли отца. Онъ принесъ эту вѣсть сестрѣ рано утромъ и привелъ къ ней миссъ Аббе Петерсонъ, нашу сосѣдку, чтобъ она помогла привести ее въ чувство. Онъ еще слонялся около дома, когда меня привели домой къ вечеру: меня не знали, гдѣ сыскать, пока сестра не пришла въ себя и не сказала. А тамъ онъ исчезъ.

— И это все?

— Все, сэръ.

Учитель не сразу отпустилъ руку ученика, видимо о чемъ-то задумавшись. Потомъ они пошли рядомъ, какъ и прежде. Послѣ долгаго молчанія Брадлей опять заговорилъ:

— Я полагаю… ваша сестра… (съ непонятной запинкой до и послѣ этихъ двухъ словъ) едвали получила какое-нибудь образованіе?

— Конечно, нѣтъ, сэръ.

— Она вѣроятно пожертвовала собою отцовскимъ предразсудкамъ. Я помню вашего отца; помню, какъ онъ отнесся къ этому вопросу, когда рѣчь шла о васъ… И однако… сестра ваша… совсѣмъ не такъ и смотритъ, и говоритъ, какъ человѣкъ, не получившій образованія.

— Лиззи и безъ ученья такъ много думаетъ, какъ дай Богъ всякому, мистеръ Гедстонъ. Можетъ быть, слишкомъ много. Я, бывало, дома называлъ огонь въ каминѣ ея книгой, потому что она всегда была полна мыслей, — порою очень умныхъ мыслей, — когда сидѣла передъ каминомъ и глядѣла въ огонь.

— Мнѣ это не нравиться, — сказалъ учитель.

Ученикъ немного удивился, получивъ такое внезапное, рѣшительное и горячее возраженіе, но принялъ его за доказательство участія къ нему. Это придало ему смѣлости сказать:

— Я никогда еще не позволялъ себѣ говорить съ вами объ этомъ откровенно, мистеръ Гедстонъ. Беру васъ въ свидѣтели, что и теперь не я заговорилъ первый. Но сознаюсь, мнѣ горько думать, что если когда-нибудь мнѣ посчастливится пробиться въ свѣтѣ, я долженъ буду… краснѣть за сестру, которая была мнѣ такой доброй сестрой.