Чарльз Диккенс - Лавка древностей. Часть 1

— Какъ я радъ, что вижу васъ въ добромъ здоровьѣ, сосѣдъ, говоритъ карликъ, усаживаясь противъ старика. — Вы, кажется, совсѣмъ оправились?

— Благодарю васъ, теперь я чувствую себя гораздо лучше, отвѣчалъ старикъ слабымъ голосомъ.

— Не думайте, чтобъ я хотѣлъ васъ тѣснить, сосѣдъ. Квильпъ возвышаетъ голосъ, такъ какъ старикъ послѣ болѣзни сталъ нѣсколько тугъ на ухо. — Но мнѣ кажется, что чѣмъ скорѣе вы пріищете себѣ квартиру, тѣмъ лучше.

— Ваша правда, для всѣхъ будетъ лучше.

— Видите ли, въ чемъ дѣло, говоритъ Квильпъ, помолчавъ съ минуту, — вамъ неудобно будетъ оставаться въ пустомъ домѣ.

— Да, конечно, и Нелли тутъ нечего дѣлать.

— Вотъ то-то и есть, заоралъ карликъ, кивая головой. — Вы совершенно правильно разсуждаете, сосѣдъ. Такъ вы распорядитесь насчетъ квартиры?

— Распоряжусь, будьте покойны. Мы здѣсь ни въ какомъ случаѣ не останемся.

— Я такъ и предполагалъ. Всѣ вещи уже проданы, хотя и не съ большимъ барышомъ, но все-таки недурно. Ихъ надо перевозить. Сегодня у насъ вторникъ. Что, если мы назначимъ завтрашній день для вашего переѣзда? Имѣйте въ виду, что я вовсе не намѣренъ васъ стѣснять.

— Лучше бы въ пятницу утромъ, продолжалъ съ своей стороны старикъ.

— Отлично, въ пятницу, такъ въ пятницу, но только помните, сосѣдъ, что дальше этого срока я ждать не могу.

— Буду помнить, отвѣчалъ старикъ.

Ровный, покойный, безстрастный и вмѣстѣ съ тѣмъ какой-то странный тонъ, которымъ старикъ произнесъ эти нѣсколько фразъ, удивилъ Квильпа, но такъ какъ тотъ еще разъ повторилъ «до пятницы, буду помнить», кивнувъ головой, то карликъ счелъ лишнимъ настаивать на своемъ требованіи и, дружески простившись со старикомъ, наговоривъ ему кучу любезностей, что онъ выглядываетъ здоровымъ и крѣпкимъ, между прочимъ, карликъ поспѣшилъ внизъ разсказать своему повѣренному, какъ онъ все хорошо устроилъ.

И этотъ, и весь слѣдующій день, старикъ оставался въ томъ же положеніи. Правда, онъ расхаживалъ по всему дому, заглядывалъ во всѣ комнаты, словно прощался съ ними, но ни однимъ словомъ не намекнулъ, что необходимо пріискать квартиру, и ни разу не вспомнилъ о посѣщеніи Квильпа. Должно быть, повременамъ, въ головѣ его смутно проносилась мысль о безпомощномъ положеніи, одиночествѣ внучки, потому что онъ часто прижималъ ее къ груди и старался ободрить, обѣщая никогда ужъ больше съ ней не разставаться, но, повидимому, онъ не въ состояніи былъ дать себѣ ясный отчетъ о грозившей имъ бѣдѣ. Во время болѣзни нервы его притупились, онъ замѣтно ослабѣлъ и физически, и нравственно.

Это старческое безсиліе имѣетъ свое опредѣленіе: о такихъ старикахъ у насъ обыкновенно говорятъ, что они уже впали въ дѣтство, хотя сравненіе старости съ дѣтствомъ такъ же нелѣпо, какъ и сравненіе смерти со сномъ. Поставьте рядомъ человѣка, «впавшаго въ дѣтство», и ребенка и скажите, что общаго между потухшимъ, безжизненнымъ взоромъ выжившаго изъ ума старика и веселымъ, смѣющимся, открытымъ личикомъ ребенка, полнаго еще нетронутыхъ жизнью радостныхъ надеждъ и вѣры въ будущее. Точно также положите спящаго человѣка рядомъ съ умершимъ и посмотрите, есть ли сходство между благодѣтельнымъ сномъ, который придаетъ красоту лицу и ясно говоритъ, что человѣкъ, отдыхая, вознаграждаетъ себя за прошлое и набирается силъ для будущаго, и смертью, безжалостно налагающею свою суровую руку на внѣшній обликъ человѣка? Повторяю, нелѣпо отождествлятъ нашу лучшую, счастливѣйшую пору жизни съ безобразной, дряхлой старостью.

Наступилъ четвергъ, а старикъ все еще какъ будто ни о чемъ не думалъ. Только ужъ подъ вечеръ, когда они молча сидѣли вмѣстѣ, съ нимъ произошла какая-то странная перемѣна.

Подъ окномъ его комнаты, во дворѣ, росло дерево, довольно большое и раскидистое для такого маленькаго дворика. Его зеленыя вѣтви, освѣщенныя заходящимъ солнцемъ, покачивались отъ вѣтра и бросали тѣнь на противоположную стѣну, рисуя на ней причудливыя картины. Долго любовался старикъ этой движущейся тѣнью. Уже солнце зашло, на небѣ взошла луна, а онъ все сидѣлъ на одномъ мѣстѣ, не отрывая глазъ отъ дерева, отъ его зеленой листвы.

Послѣ болѣзни, надолго приковавшей его къ постели, онъ радовался, какъ дитя, этому деревцу, которое, хотя и одиноко, возвышалось среди крышъ и дымовыхъ трубъ, но, напоминая ему о другихъ деревьяхъ, говорило о другихъ мѣстахъ далеко за городомъ, гдѣ жизнь привольнѣе, отдыхъ слаще и покойнѣе.

Нелли показалось, что онъ взволнованъ и не желаетъ разговаривать; когда же она увидѣла, что слезы струятся по его щекамъ, ея наболѣвшее сердечко немного успокоилось. Но вотъ онъ всталъ съ своего мѣста и, умоляя ее о прощеніи, хотѣлъ опуститься передъ ней на колѣни.

— Что вы? Что съ вами, дѣдушка?

Нелли усадила его въ кресло.

— Нелли, прости меня за все прошлое; за то, что я собственными руками приготовилъ тебѣ горькую долю; за все, что тебѣ пришлось перенести въ то время, когда я предавался моей безумной мечтѣ.

— Перестаньте, милый дѣдушка, Богъ съ вами! Поговоримъ лучше о чемъ нибудь другомъ.

— Да, да, поговоримъ о другомъ. Помнишь, мы какъ-то съ тобой бесѣдовали… когда, бишь, это было? Не то нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ, не то на прошлой недѣлѣ: у меня все спуталось въ головѣ.

— Не понимаю, дѣдушка, о чемъ вы говорите.

— Когда я въ первый разъ тебѣ сказалъ, что мы разорены! Сейчасъ, сидя у окна, я вспомнилъ объ этомъ разговорѣ и благословлялъ тебя за твои добрыя, ласковыя слова. Однако, тсс… надо потише говорить; не дай Богъ, услышатъ тамъ внизу, пожалуй, скажутъ, что я съума сошелъ, и разлучать насъ съ тобой. Мы здѣсь ни одного дня больше не останемся и уйдемъ далеко, далеко.

— Уйдемте отсюда навсегда, милый дѣдушка, съ жаромъ подхватила Нелли. — Лучше по міру ходить, чѣмъ оставаться здѣсь.

— Да, да, мы будемъ странствовать пѣшкомъ, въ лѣсу, въ полѣ, по берегу рѣкъ, мы будемъ жить на лонѣ природы, поближе къ Богу. То ли дѣло спать покойно подъ открытымъ небомъ, — посмотри, Нелли, какое оно ясное, вмѣсто того, чтобы томиться въ душныхъ комнатахъ. Здѣсь никакъ не отрѣшишься отъ заботъ, здѣсь невольно поддаешься соблазну! Мы еще можемъ быть счастливы съ тобой, Нелли. Мы постараемся забыть это тяжелое время, какъ будто его никогда не было.

— Мы будемъ счастливы, милый дѣдушка, только не здѣсь, воскликнула Нелли.

— Объ этомъ и говорить нечего. Развѣ здѣсь можно жить! Нѣтъ, завтра же поутру мы тихонько выберемся изъ дому, такъ, чтобы никто насъ не увидѣлъ, и уйдемъ, не оставивъ послѣ себя и слѣда. Бѣдная дѣточка! Щечки у нея поблѣднѣли, глазки помутились отъ слезъ и безсонныхъ ночей, и все изъ-за меня, я знаю. Но подожди, дай Богъ намъ только выбраться отсюда, и ты снова расцвѣтешь и повеселѣешь. Завтра мы будемъ свободны и счастливы, какъ птички.