Чарльз Диккенс - Лавка древностей. Часть 1

Старикъ положилъ руки на голову внучки и далъ обѣтъ отнынѣ никогда не разставаться съ ней, пока смерть ихъ не разлучитъ.

Это обѣщаніе окончательно ободрило дѣвочку. Сердечко ея сильно забилось отъ избытка счастья и вѣры въ будущее. Въ ея воображеніи уже рисовались самыя веселыя, отрадныя картины: зеленѣющіе луга, тѣнистые лѣса, прозрачные ручейки, перепрыгивающіе съ камешка на камешекъ, и вѣчно ясное, безоблачное небо. Мысль о предстоящихъ лишеніяхъ, о холодѣ, голодѣ, болѣзни не тревожила ея юной, неопытной головки. Предстоявшая перемѣна отождествлялась въ ея умѣ съ возвращеніемъ къ прежней счастливой жизни. Она радовалась при мысли, что теперь уже не будетъ отходить отъ дѣдушки, что онъ совершенно выздоровѣетъ и окрѣпнетъ, они будутъ вести счастливую, мирную жизнь и, главное, избавятся отъ общества злыхъ, безсердечныхъ людей, среди которыхъ имъ пришлось жить въ послѣднее время.

Пока старикъ спалъ, она собирала вещи: тѣ, что поновѣе и лучше, связала въ узелокъ, а самое старенькое платье и поношенный сюртукъ дѣдушки приготовила на дорогу, какъ наиболѣе подходящее одѣяніе для такихъ бѣдныхъ странниковъ, какъ они. Не забыла поставить и палку около его кровати. Но ей еще надо было проститься съ домомъ. И какъ это прощаніе было не похоже на то, о которомъ она такъ часто мечтала. У нея даже сердце дрогнуло и совѣсть стала мучить, когда она подумала, что съ такой радостью разстается съ старымъ домомъ: худо ли, хорошо ли, она провела здѣсь все свое дѣтство. Она присѣла у окна, у котораго такъ часто томилась въ ожиданіи дѣда, и на нее снова волной нахлынули радужныя мечты, ободрявшія ее въ тѣ тяжелыя минуты, и грусти ея какъ не бывало.

Но неужели же она уйдетъ, ни однимъ глазкомъ не взглянувъ на свою маленькую горенку, гдѣ ей такъ мирно спалось, гдѣ она такъ горячо молила Бога о ниспосланіи имъ счастья. Это счастье теперь уже близко, какъ ей казалось. Въ комнаткѣ у нея остались разныя бездѣлушки; она съ удовольствіемъ взяла бы ихъ на память, тамъ у нея, наконецъ, птичка въ клѣтки.

Вспомнивъ о своей любимой птичкѣ, она горько заплакала, но вдругъ ей почему-то пришло въ голову, что птичка непремѣнно, какимъ нибудь чудеснымъ образомъ попадетъ въ руки Киту и онъ, конечно, пойметъ, что Нелли, изъ благодарности, оставила ему свою любимицу и будетъ любить и лелѣять ее. Успокоившись на этой фантазіи, она возвратилась въ комнату старика и заснула съ легкимъ сердцемъ.

Ей снились все тѣ же чудные, озаренные солнечнымъ свѣтомъ пейзажи, о которыхъ она мечтала на яву, но всѣ эти прекрасныя сновидѣнія были омрачены не покидавшимъ ее сознаніемъ, что она тщетно преслѣдуетъ какую-то неясную, неуловимую цѣль. Она проснулась, когда было еще темно и звѣзды блестѣли на небѣ. Но мало-по-малу, звѣзды померкли, стало свѣтать; она поднялась и одѣлась на дорогу.

Старикъ еще спалъ и ей не хотѣлось его будить. Онъ проснулся, когда солнце уже взошло, и тоже поспѣшилъ одѣться. Дѣвочка взяла его за руку и они стали потихоньку спускаться съ лѣстницы. Они вздрагивали при каждомъ скрипѣ половицы и прислушивались, не идетъ ли кто. На бѣду старикъ забылъ взять свою котомку и эти нѣсколько минутъ, пока она ходила за ней наверхъ, показались имъ безконечными.

Наконецъ они добрались до нижняго этажа. Квильпъ и Брассъ спали крѣпкимъ сномъ. Ихъ храпъ раздавался по всему дому, и этотъ храпъ казался имъ страшнѣе львинаго рычанья. Засовы въ двери были старые, заржавленные; потребовалось не мало времени и ловкости, чтобы отодвинуть ихъ, не надѣлавъ шума. Когда имъ удалось справиться съ засовомъ, они къ ужасу своему, увидѣли, что дверь заперта на ключъ и къ довершенію всего ключъ вынутъ изъ замка. Тутъ Нелли вспомнила, что одна изъ сидѣлокъ разсказывала, будто Квильпъ собственноручно запираетъ обѣ входныя двери и кладетъ ключи къ себѣ на столъ.

Дѣлать было нечего. Нелли сняла башмачки и, осторожно пройдя черезъ лавку, гдѣ на полу, раскинувшись на матрасѣ, храпѣлъ Брассъ — своимъ безобразіемъ онъ перещеголялъ всѣхъ китайскихъ и японскихъ уродовъ, находящихся въ магазинѣ — она со страхомъ и трепетомъ подошла къ своей спаленкѣ и остановилась на порогѣ, не рѣшаясь войти: такъ страшенъ былъ Квильпъ. Свѣсившись съ кровати чуть не до полу головой внизъ, онъ тяжело дышалъ открытымъ ртомъ и по обыкновенію сердито ворчалъ. Изъ-подъ полусомкнутыхъ вѣкъ виднѣлись грязновато-желтые бѣлки его глазъ. Нелли не прочь была бы спросить его, какъ онъ себя чувствуетъ, не боленъ ли онъ, но надо было торопиться; поэтому она окинула однимъ взглядомъ свою комнатку, взяла потихоньку ключъ и тѣмъ же путемъ благополучно возвратилась къ ожидавшему ее дѣдушкѣ. Она отворила дверь, вышла на улицу и остановилась.

— Въ какую сторону мы пойдемъ, дѣдушка? спросила Нелли.

Старикъ нерѣшительно и какъ-то безпомощно взглянулъ на внучку, посмотрѣлъ во всѣ стороны, опять взглянулъ на нее и покачалъ головой. Роли, видимое дѣло, перемѣнились: теперь уже она будетъ руководителемъ и защитникомъ стараго дѣда. Она это сознавала и, нисколько не смущаясь и не пугаясь, взяла его руку и повела.

Погода имъ благопріятствуетъ: утро прекрасное, настоящее іюльское утро. На лазуревомъ небѣ ни облачка. Утренняя, живительная прохлада стоитъ надъ спящимъ городомъ. Бодрые, окрыленные радостной надеждой, старикъ и дѣвочка весело идутъ впередъ. Кругомъ такъ свѣтло, хорошо. Ничто не напоминаетъ покинутаго гнѣзда, даже башни и колокольни, которыя въ обыкновенное время мрачно выставляются на небѣ, теперь блестятъ и сверкаютъ на солнцѣ. Всѣ предметы, всѣ малѣйшіе уголки залиты его золотыми лучами; безпредѣльное небо будто улыбается, глядя внизъ на землю.

Прочь изъ города идутъ бѣдные странники, сами не зная куда.

Долго еще Даніель Квильпъ и Брассъ наслаждались безмятежнымъ сномъ. Они, вѣроятно, спали бы еще дольше, если бы ихъ не разбудилъ стукъ въ молоточекъ выходной двери. Вначалѣ онъ былъ едва слышенъ, потомъ сталъ раздаваться громче и громче и наконецъ установилась настоящая пушечная пальба, съ короткими перерывами. Квильпъ проснулся, изъ вертикальнаго положенія перешелъ въ горизонтальное и, полусонный, уставился въ потолокъ: онъ слышалъ стукъ, но не могъ еще собраться съ мыслями, чтобы объяснить себѣ, что это такое.

Но такъ какъ нарушитель столь драгоцѣннаго покоя не унимался и продолжалъ изо всей мочи колотить въ дверь — онъ вѣроятно боялся, чтобы хозяинъ проснувшись на минуту, чего добраго опять не заснулъ — Даніель Квильпъ наконецъ догадался, что кто нибудь стоить у двери, и вспомнилъ, что онъ самъ приказалъ женѣ придти къ нему въ пятницу утромъ.

Проснулся и Брассъ. Ему не хотѣлось вставать. Онъ потягивался и дѣлалъ гримасы, какъ будто только что наѣлся зеленаго крыжовника; но увидѣвъ, что Квильпъ уже на ногахъ, онъ засуетился и тоже началъ одѣваться, и второпяхъ, съ просонья, надѣлъ башмаки на босу ногу и чуть было не сунулъ ногъ въ сюртучные рукава.