Чарльз Диккенс - Наш общий друг. Часть 3

Когда путь очищался, онъ снова пытался перейти улицу, доходилъ до середины, затѣмъ описывалъ кругъ и возвращался вспять, хотя успѣлъ бы перейти разъ десять. Послѣ этого онъ стоялъ, дрожа всѣмъ тѣломъ, на краю троттуара и долго смотрѣлъ вдоль улицы направо и налѣво, въ то время какъ десятки пѣшеходовъ толкали его, переходили на другую сторону и продолжали свой путь. Затѣмъ, подстрекаемый ихъ успѣхомъ, онъ дѣлалъ новую попытку, доходилъ почти до противоположнаго троттуара, но тутъ, увидавъ — въ дѣйствительности или въ своемъ воображеніи — что-то мчащееся на него, въ испугѣ откидывался, описывалъ кругъ и, спотыкаясь, возвращался назадъ. Постоявъ немного, онъ принимался дѣлать какія-то судорожныя движенія, какъ будто готовился къ гигантскому прыжку, наконецъ, рѣшался двинуться впередъ какъ разъ въ ненадлежащій моментъ, попадалъ на окрики возницъ, пугливо съежившись, пятился и становился, весь дрожа, на прежнее мѣсто только затѣмъ, чтобы вновь продѣлать то же самое.

«Пріятель мой, сдается мнѣ, опоздаетъ къ мѣсту назначенія, если онъ отправляется по срочному дѣлу», сказалъ себѣ спокойно Юджинъ послѣ нѣсколькихъ минутъ наблюденія надъ интереснымъ субъектомъ.

И съ этимъ фолософскимъ замѣчаніемъ побрелъ своей дорогой и больше не думалъ о немъ.

Ляйтвудъ, къ которому онъ шелъ, оказался дома и обѣдалъ одинъ. Юджинъ придвинулъ себѣ стулъ къ камину, у котораго тотъ допивалъ свое вино, просматривая газеты, потомъ досталъ рюмку и налилъ себѣ за компанію.

— Другъ Мортимеръ, поистинѣ ты поучительная иллюстрація самодовлѣющаго прилежанія, отдыхающаго въ кредитъ отъ своихъ добродѣтельныхъ дневныхъ трудовъ.

— Другъ мой Юджинъ, поистинѣ ты поучительная иллюстрація скучающей, но не отдыхающей праздности. Гдѣ ты былъ?

— Шатался по городу, — отвѣчалъ Юджинъ, — и вотъ теперь явился въ эти Палестины съ намѣреніемъ посовѣтоваться съ моимъ велемудрымъ и высокочтимымъ стряпчимъ о положеніи моихъ дѣлъ.

— Твой велемудрый и высокочтимый стряпчій, Юджинъ, полагаетъ, что положеніе твоихъ дѣлъ незавидное.

— Логично ли говорить такимъ образомъ о дѣлахъ кліента, которому нечего терять и котораго нельзя, повидимому, заставить платить, это еще, думается мнѣ, подъ сомнѣніемъ, — замѣтилъ глубокомысленно Юджинъ.

— Ты попалъ въ жидовскія лапы, Юджинъ.

— Другъ любезный, мнѣ уже случалось попадать въ кое-какія христіанскія лапы, такъ что этото я могу снести, какъ философъ, — возразилъ должникъ, хладнокровно поднося ко рту рюмку.

— Сегодня, Юджинъ, я видѣлся съ однимъ евреемъ, который, кажется, собирается порядкомъ насъ съ тобой поприжать. Типичный Шейлокъ, а видомъ патріархъ. Живописная, сѣдовласая, сѣдобородая фигура въ широкополой шляпѣ и длиннополомъ балахонѣ.

— Да ужъ не пріятель ли это мой? не почтенный ли мистеръ Ааронъ? — проговорилъ Юджинъ, поставивъ на столъ свою рюмку.

— Онъ называетъ себя мистеромъ Райей.

— Я, впрочемъ, вспомнилъ, что это я самъ — должно быть, по инстинктивному желанію принять его въ лоно нашей церкви — окрестилъ его Аарономъ, — сказалъ Юджинъ.

— Охъ, Юджинъ! Ты нынче какъ-то особенно нелѣпъ. Объясни, что ты хочешь сказать.

— Только то, другъ любезный, что я имѣю честь и удовольствіе быть отчасти знакомымъ точь-въ-точь съ такимъ патріархомъ, какого ты описалъ, а зову я его мистеромъ Аарономъ потому, что такъ оно выходитъ и въ еврейскомъ стилѣ, и выразительно, и любезно, — вообще къ мѣсту. Но не взирая на столь вѣскія причины для мистера Аарона именоваться этимъ именемъ, весьма возможно, что это не настоящее его имя.

— Ты положительно самый нелѣпый человѣкъ на земномъ шарѣ, Юджинъ, — проговорилъ, смѣясь, Мортимеръ.

— Нимало, увѣряю тебя… Не говорилъ ли онъ, что знаетъ меня?

— Нѣтъ, не говорилъ. Выразилъ только надежду, что ты ему заплатишь.

— Какъ будто похоже на то, что онъ меня не знаетъ, — замѣтилъ Юджинъ совершенно серьезно, — Надѣюсь, что это не мистеръ Ааронъ, потому что, сказать тебѣ по правдѣ, Мортимеръ, я боюсь, что у него есть маленькое предубѣжденіе противъ меня. Я сильно подозрѣваю, что онъ приложилъ руку въ этой исторіи исчезновенія Лиззи.

— О чемъ бы ни зашла у насъ рѣчь, какой-то силой рока все приводитъ насъ къ Лиззи, — съ досадой проговорилъ Мортимеръ. — «Шатался по городу — читай: — „въ поискахъ за Лиззи“. Не такъ ли, Юджинъ?

— Мой стряпчій, долженъ я сознаться, человѣкъ въ высшей степени проницательный, — сказалъ Юджинъ, поворачиваясь спиною къ огню.

— А развѣ не такъ, Юджинъ?

— Такъ, Мортимеръ.

— А между тѣмъ знаешь, Юджинъ: вѣдь въ сущности ты мало занятъ ею.

Юджинъ Рейборнъ поднялся со стула, засунулъ руки въ карманы, поставилъ ногу на рѣшетку камина и принялся раскачиваться всѣмъ тѣломъ, глядя въ огонь. Послѣ довольно длинной паузы онъ сказалъ:

— Нѣтъ, я этого не знаю. И я долженъ тебя попросить не говорить этого больше, то есть не говорить въ такомъ смыслѣ, какъ будто это у насъ съ тобою рѣшеный вопросъ.

— Но вѣдь если она тебѣ дорога, такъ ты тѣмъ болѣе обязанъ оставить ее въ покоѣ.

Помолчавъ опять, какъ прежде, Юджинъ отвѣчалъ:

— И этого я тоже не знаю. Но скажи: видѣлъ ты когда-нибудь, чтобы я такъ безпокоилъ свою особу, какъ теперь, въ поискахъ за нею? Спрашиваю просто изъ любознательности.

— Нѣтъ, не видалъ, милый другъ, но, признаюсь, желалъ бы видѣть.

— Такъ не видалъ, стало быть? Вотъ именно. Ты подтверждаешь мое собственное впечатлѣніе. Какъ ты находишь теперь, похоже ли на то, что я какъ будто занятъ ею, что она мнѣ дорога? Спрашиваю изъ любознательности.

— Это я спрашивалъ тебя, Юджинъ, — сказалъ Мортимеръ съ укоризной.

— Я понимаю, милый другъ, но не могу ничего тебѣ разъяснить. Я самъ жажду разъясненій. Что я хочу сказать — спрашиваешь ты? Если мои старанія разыскать ее не значатъ, что она вѣчно у меня на умѣ, такъ что же они значатъ?

Онъ говорилъ шутливо, но на лицѣ его было сомнѣніе, неразрѣшенный вопросъ, какъ у человѣка, который силится и не можетъ себя разгадать.

— Принимая во вниманіе возможныя послѣдствія… — началъ возражать Мортимеръ, но Юджинъ ухватился за эти слова:

— Эхъ, да вотъ этого-то я и не могу! Какъ ловко ты всегда затрагиваешь мою слабую струнку, Мортимеръ! Когда мы съ тобой были въ школѣ, ты вспомни: я всегда готовилъ уроки въ послѣднюю минуту, и такъ изо дня въ день. Теперь мы съ тобой дѣйствуемъ въ жизни, и я готовлю уроки все такъ же. Въ данномъ случаѣ мои планы не идутъ дальше слѣдующаго: я хочу отыскать Лиззи; я твердо рѣшился ее отыскать, и употреблю для этого всѣ средства, какія представятся. Честныя средства или подлыя средства — мнѣ все равно. Теперь спрошу — такъ, просто изъ любознательности: что это значитъ? Когда я отыщу ее, тогда я, можетъ быть, спрошу — тоже изъ любознательности — зачѣмъ я ее отыскивалъ и что это значитъ? Но покамѣстъ это было бы преждевременно, а загадывать впередъ я не умѣю: не такой у меня складъ ума.

Читать дальше