Чарльз Ливер - Семейство Доддов за границей

«Дьявольски-выгодная штука для насъ, Доддъ», шепнулъ лордъ Джорджъ: «мистриссъ Г. Г. не думаетъ о деньгахъ!» — «Ахъ, папа! она восхитительна! встрѣча наша съ нею была величайшимъ возможнымъ счастіемъ», кричала Мери Анна. А мистриссъ Д. увѣряла меня, что въ первый разъ въ жизни встрѣчаетъ особу, которая во всѣхъ отношеніяхъ можетъ составлять ей компанію, особу «съ родною душою», если не «родную по крови».

Принимая въ соображеніе, милый Томь, что мы поѣхали за границу сблизиться съ аристократическимъ обществомъ, узнать фэшёнэбльныя манеры, этотъ случай можно было назвать благопріятнымъ, потому-что, какъ ни обольщай себя, надобно признаться, что большой свѣтъ — океанъ, пускаться въ который безъ кормчаго опасно. Опытъ научилъ насъ тому. Мы поплыли въ надеждѣ на бодрость матросовъ — и хорошо было наше плаваніе! Можетъ-быть, мы надѣлали ошибокъ не больше, чѣмъ другіе; но должно признаться, что промахи наши были немалочисленны и довольно-крупны.

При помощи мистриссъ Г. Г. все это должно скоро исправиться, думали мы: — «Не заводить болѣе знакомствъ съ дрянью, К. Дж.», говорила мистриссъ Д.: — «не набирать пошлыхъ друзей по кофейнымъ; не основывать пріятельскихъ отношеній на игрѣ въ домино. Джемсъ познакомится съ молодыми людьми, которые могутъ быть ему приличною партіею; дочери будутъ танцовать только съ приличными кавалерами». Какъ хорошо выходило все это на словахъ! Покровительство мистриссъ Г. Г. обезпечивало фамиліи Доддовъ пользованіе всѣми житейскими благами и защищало отъ опасностей «со стороны иноземцовъ».

Еслибъ намъ достался главный выигрышъ въ лотереѣ, мнѣ кажется, радость нашего кружка не была бы такъ велика. Не стану утверждать, что я не раздѣлялъ ее самъ. Я не хвалюсь осмотрительностью, осторожностью и всѣми прекрасными качествами, которыя, кажется, врождены другимъ народамъ, но рѣдко достаются на долю ирландцу. Признаюсь вамъ, милый Томъ, я вполнѣ сочувствовалъ восторгу остальной команды. Эта мистриссъ Горъ Гэмптонъ чудная женщина; у нея мягкій, нѣжный голосъ, обворожительная улыбка; она умѣетъ такъ смотрѣть на человѣка, говоря съ нимъ, что чувствуешь, какъ легко влюбиться безъ вѣдома самому себѣ. Не поймите моихъ словъ въ ложномъ смыслѣ, милый Томъ, не думайте, что я вамъ подаю поводъ сказать, присвиснувъ, по вашему обыкновенію; «Кенни Джемсъ все такой же сумасбродъ, какъ прежде». Ни мало: тяжба въ канцлерскомъ судѣ, отмѣненіе хлѣбныхъ законовъ [34] По отмѣненіи хлѣбныхъ законовъ, облагавшихъ привозный хлѣбъ высокою пошлиною, цѣны хлѣба въ Англіи, поддерживавшіяся этими пошлинами, упали; землевладѣльцы до-сихъ-поръ сильно жалуются на разстройство дѣлъ, причиною котораго этотъ упадокъ цѣнъ. , просрочка долговъ — всѣ эти бѣды много меня измѣнили, такъ измѣнили, что часто я спрашиваю себя: «Не-уже-ли ты — Кенни Джемсъ? Куда дѣвался этотъ веселый, беззаботный, смѣлый молодецъ, который, бывало, не посидитъ на мѣстѣ, который, бывало, всегда выбираетъ въ жизни самую пріятную дорогу, хотя бы она вела и несовсѣмъ прямо къ мѣсту, куда нужно идти? Гдѣ тотъ Кенни Джемсъ?» Теперь я сталъ другой человѣкъ; сталъ благоразумнѣе, какъ говорится, и, по совѣсти скажу, сильно жалѣю о томъ!

Но вы скажете: «Развѣ ты самъ не признавался сейчасъ, что она тебя обворожила, приколдовала?» Еслибъ и такъ, то развѣ увѣрите меня, что вы ускользнули бъ отъ ея чаръ? Не повѣрю, не повѣрю. Вы молодецки поправили бъ на себѣ парикъ, бросивъ очки, взяли бъ двойной лорнетъ: нѣтъ, милый Томъ, никакая солидность не выбьетъ этихъ мыслей изъ головы ирландца!

Съ той минуты, какъ заключенъ былъ новый союзъ, мы начали новый родъ жизни. Боннъ, какъ я вамъ писалъ, маленькій университетскій городокъ, съ патріархальными обычаями, чуждыми расточительности. Главныя удовольствія здѣсь были — выпить стаканъ слабаго вина въ саду, копеечный вистъ въ бесѣдкѣ; или, какъ здѣсь называютъ, «эстетическій чай» у проректора; на этихъ чаяхъ я, разумѣется, ничего не понималъ; но искренно надѣюсь, что говорили тамъ нѣчто лучшее, нежели пили. Странный былъ это образъ жизни, Томъ; онъ, казалось мнѣ, велъ необходимо къ нравственному выздоровленію, если только у паціента достанетъ силъ его выдержать; во всякомъ случаѣ, у него было одно несомнѣнное достоинство — дешевизна. Мы жили не безъ нѣкоторыхъ удобствъ, хотя со многими лишеніями, расходуя денегъ только въ полтора раза болѣе, нежели въ Додсборо. И, принявъ въ разсчетъ, что мы не знали языка жителей, надобно сказать, что мы жили за границею дешево, какъ-нельзя-болѣе.

Не говорю, что такая жизнь мнѣ нравилась. Не хочу увѣрять васъ, что пристрастился, живучи тамъ, къ наукамъ или искусствамъ. Но за одно я любилъ этотъ городокъ, именно: его спокойная монотонность, его тихая, неизмѣнная простота дѣйствовала на мистриссъ Д. и на дочерей удивительнымъ образомъ. Такъ водолеченіе исцѣляетъ старыхъ подагриковъ: горный воздухъ, легкая діэта, ранняя прогулка — лучшія лекарства. Мои дамы выздоравливали душевно, сами того не подозрѣвая.

Нашъ союзъ положилъ конецъ всему; со дня прибытіи мистриссъ Г. Г. начались преобразованія. Вопервыхъ, мы должны были изъ прежней гостинницы переѣхать въ другую, втрое дороже и вчетверо хуже прежней. Прежде не стыдились мы жить въ третьемъ этажѣ; теперь заняли весь бельэтажъ и оставили за собою двѣ комнаты совершенно-лишнія для насъ, потому-что неаристократично было бъ имѣть сосѣдовъ съ одномъ этажѣ. Вмѣсто общаго стола, дешеваго и прекраснаго, у насъ «особенный столъ», то-есть особенно-дурной и особенно-дорогой; хорошій тонъ требуетъ кушать въ своихъ комнатахъ. Этого мало; мы наняли двухъ лакеевъ, изъ которыхъ одинъ цѣлый день сидитъ въ передней, читая газеты, и когда я прохожу, встаетъ, отвѣшивая низкій поклонъ, что смущаетъ меня до такой степени, что я обыкновенно хожу по задней лѣстницѣ, лишь бы только избѣжать его.

У насъ теперь двѣ наемныя кареты, потому-что въ одной мы не усядемся, наемная шлюбка, значительное количество лошадей и ословъ для прогулокъ по горамъ; проводниковъ, собирателей геологическихъ породъ и такъ далѣе, безъ числа. Еслибъ мистриссъ Г. Г. стремилась только къ свѣтскости, наши бѣдствія могли бы кончиться разореньемъ — неболѣе; но она, кромѣ-того, ученая и литературная дама, предана геологіи, палеонтологіи, психологіи и всѣмъ на свѣтѣ «логіямъ»; это, милый Томъ, заставляетъ меня ждать, что мы совершенно помѣшаемся. Въ ней неусыпное рвеніе чѣмъ-нибудь заниматься; нынѣ толкуетъ она о надписи какой-нибудь медали; завтра о семейственныхъ отношеніяхъ мха или химическомъ составѣ метеорнаго камня; между-тѣмъ, признаюсь вамъ, милый мой другъ, думаю, что во всемъ этомъ она не смыслитъ ни йоты, и ни на грошъ не интересуется своими «логіями». На столѣ ея гостиной лежитъ огромный гербарій въ зеленомъ переплетѣ и большой альбомъ въ синемъ переплетѣ съ золотомъ; на каминѣ лежитъ кусокъ гнейса, большой жукъ и окаменѣлая лягушка. Но пусть не буду Кенни Доддъ, если молодые франты нравятся ей не гораздо-больше допотопныхъ чудовищъ. Таково мое мнѣніе, которое высказываю съ условіемъ, чтобъ оно осталось между нами. «Но что вамъ за дѣло?» скажете вы; разумѣется, никакого, еслибъ оно касалось ея одной; но что будетъ съ нами, если мистриссъ Д. пустится въ энтомологію, или сравнительную анатомію, или что-нибудь еще мудрѣйшее? Отъ нея можно этого ждать. Она станетъ учиться плясать на канатѣ, если вообразитъ, что это требуется хорошимъ тономъ, или, какъ выражаются газеты, «покровительствуется аристократіею». Теперь, милый Томъ, вамъ понятно, въ какое безвѣстное море уносимся мы, потому-что, если мало мы способны къ великосвѣтскости, ясно, что мы еще менѣе созданы для отвлеченныхъ наукъ. Но теперь я убѣждаюсь, что за границею мы воображаемъ, будто каждому доступно все. Не спорю, такая теорія пріятна и очень-лестна; но надежна ли она, Томъ? — вотъ вопросъ. Высшая степень познаній, которой достигалъ я въ химіи — умѣнье дѣлать пуншъ; а мои познанія въ ботаникѣ ограничиваются различеніемъ овса отъ картофеля. Въ мои ли годы сводить себя съ ума трудными терминами и классификаціями? И, сколько знаю мистриссъ Д., ея умственныя способности ужь тридцать лѣтъ назадъ достигли полнаго развитія, какое было суждено имъ природою!