Артур Мейчен - Тайная слава

А Деви и Дифриг служили свою мессу, — тогда б великое то чудо снова стало зримым.

О, труд святом и чудотворным, мое блаженство тогда бы блаженству ангелов не уступало;

Я ощутил сем Дар яснее, чем поцелуи, что даровали уста родные Гвенллиана.

О Гвент, любимая моя земля! О quam dilccta tabernacula!

Здесь реки подобны драгоценным блистающим потокам Рая,

Холмы — горе Сион;

И лучше уж могила в Твин-Барлум [189], чем трон в саксонском замке в Каэр-Ллудде [190].

И вдруг, словно для контраста, Амброз вспомнил первую версию великой школьной песни "Футбол", одной из самых ранних поэм, которые его дядя посвящал восхвалению милой старой школы:

Однажды в книгах, что скучны мне были,

О прежних временах нашел я были:

Игрой в те годы город Люптон жил

Ее история сеть также в главах

(Ведь Люптон был тогда на пике славы,

Любимцем королей и церкви слыл).

О той игре вы все должны узнать:

Давным-давно се "футболом" звать.

Хор:

Берегитесь "ручьев", иль утонете вы.

Берегитесь "канав" — упадете, увы, —

Так играли в футбол когда-то,

Правил свод был ценнее злата.

В травмах правила не виноваты,

Просто так играли когда-то

В городе Люптон играли в футбол.

Размышляя об этих двух песнях, Амброз погасил свет и, как был одетым, провалился в глубокий сон.

Английский школьник на взгляд тех, кто заставил его учиться по специальной программе частных закрытых школ, не отличается особой одаренностью или талантом. А если сказать точнее, его наблюдательные способности, сильно ограниченные системой уничтожения какой-либо мысли и мнения (основанной преимущественно на крикете и футболе), подавлялись совершенно безжалостно; это была одна основных задач Системы — убить, истребить, разрушить уничтожить любую частичку воображения, которой он может обладать. В противном случае перестанут существовать и консервативное, и либеральное управление, палата общин исчезнет, а епископство пойдет по пути Великого бастарда; "неразбериха во всем" (ярчайшая драгоценность британской короне, отнятой баронами у короля Джона [191]) превратится в забытое искусство. Все последствия станут действительно непоправимыми, поэтому знаменитые частные закрытые школы максимально усовершенствовали систему разрушения отравляющего воображения, и было зафиксировано очень мало случаев провалов.

Тем не менее определенные факты даже полным дуракам и безнадежным болванам, не говоря уж о многих разумных мальчиках, помогли увидеть, что с Мейриком "что-то не так", когда он появился в часовне воскресным утром. Новость о проявленной прошлой ночью но отношению к нему жестокости, как словесной, так и физической, еще не успела широко распространиться. Вейте следил за кафедрой, но он был ограничен во времени; а грубые ответы Пелли и Роусона не объясняли синяков под глазами и разбитого носа, и потому не вызывали доверия. Позже, когда эта история все же была раскрыта, и Бейтс, изложив фольклорную сторону происшествия, изобразил Нелли, лежащего в луже крови. Роусона, вопившего от мук неудачи, и Мейрика, отчетливо произносившего в течение четверти часа клятвы — все оригинальные и в то же время ужасные, только тогда школа наконец-то удовлетворила свое любопытство; и не удивительно, что Мейрик с подозрением следил за развитием событий. Дух старины приводит к бесстрашию, а атмосфера восторга и гак была всем понятна. Вероятно, если бы английский школьник мог встретить святого Франциска Ассизского [192], он решил бы, что святой только что получил двести очков в первоклассном крикете.

Амброз путешествовал в странном мире: он проникал в невообразимые места, но с первым проблеском солнца просыпался утром в своей комнате в усадьбе, вновь возвращаясь в реальность: вокруг были стены из камня и кирпича, твердая земля, небо и люди, которые говорили, двигались и казались живыми, — мнимые призраки, странные иллюзии воображения.

В пятнадцать минут восьмого старый Тобт, мастер на все руки, постучал в его дверь, грохоча ботинками о доски. Амо-роз проснулся, сел на кровати и с удивлением огляделся. Что это? Четыре стены, покрытые нелепой бледно-голубой и бледно-коричневой цветастой бумагой, белый потолок, голые доски пола с узкой полосой ковра у постели: он ничего не узнавал. Мальчик ужаснулся, ибо точно знал, что всего этого не существовало, это какая-то причудливая фантазия, возникшая в тот момент в его голове. Даже большой черный деревянный сундук, в котором лежали его книги (в том числе и Паркер, презираемый Хорбери), не помогал Мейрику осознать реальность; комод, белый кувшин для воды с голубой каемкой ему действительно были не знакомы. Это напомнило Амброзу один трюк, который он иногда проделывал: надо тщательно выбрать положение, закрыть глаза и пристально смотреть — и убогий сарай может исчезнуть за очертаниями горы!

Итак, эти стены и вещи — все, во что Амброз пристально вглядывался, — навязывали ему обманчивую истину. Желтый умывальник был прикреплен к сверкающим вратам вечности, цветастые стены вторгались в обитель великих тайн, комод расположился в волшебном саду роз — всюду царила атмосфера необычной шутки, и Амброз громко рассмеялся над собой, поняв, что лишь ему ведомо то, что скажут все: "Это — белый кувшин с голубой каемкой". — ибо он, и только он, видел чудо и славу священной Чаши из сияющего металла, с бесчисленными переплетениями линий, чудесными изображениями и оттенками гор и звезд, зеленого леса и сказочного моря, где в настоящем раю была безопасная пристань для кораблей, направлявшихся к Аваллону.

Мальчик искренне верил, что он открыл земное присутствие и загадку вечной небесной Тайны.

Амброз вновь улыбнулся улыбкой ангела со старой итальянской картины: ну разве не странно и не смешно, что ему следует наслаждаться "активной игрой" в футбол?! Вот уж действительно, чудесная игра притворства: например, запятнанные стены не были реальны, но ему приходилось держать — так, как если бы они существовали на самом деле. Некоторое время спустя Амброз поднимется и пройдет через ритуал пантомимического одевания и умывания, наденет чудесные ботинки и примет участие в различных нелепых церемониях, называемых завтраком, богослужением и обедом, в компа-и призраков, с которыми он будет согласовывать славные обязательства для истинного бытия. И вся эта прелестная фантасмагория будет продолжаться изо дня в день, а он будет хранить свои секрет. Что за чудесное наслаждение — играть в футбол! Мейрику казалось, что твердая земля, дорогая старая школа и сам футбол — все это явлено посланнику, чтобы увеличить его удовольствие; они были тьмой, которая делала видимым свет. На мгновение Амброз проник в самый сокровенный уголок своей души, где таился истинный мир, в который он был посвящен; и, одеваясь, мальчик запел любимую школьную песню "Победи свой страх":