Чарльз Диккенс - Замогильные записки Пикквикского клуба

Но молва приняла совсем другой оборот, когда Габриэль Грубб, лет через десять после этого события, воротился опять на свою родину оборванным и больным стариком. Повесть о своих похождениях он рассказал прежде всего городскому мэру, и от него уже весь свет узнал, как могильщик пировал у Веельзевула в его подземной пещере.

— Ну, Самуэль, — сказал мистер Пикквик, когда поутру на другой день после описанных нами событий в спальню его вошел мистер Самуэль Уэллер с мыльницей и полотенцем в руках, — какова погодка?

— Морозит, сэр.

— Очень?

— Вода в рукомойнике, с вашего позволения, превратилась в глыбу льда.

— Это нехорошо, Самуэль; погода, выходит, прескверная, — заметил мистер Пикквик.

— Напротив, сэр, это очень хорошо, и погода выходит чудодейственная для всякой твари, у которой есть шерстка на теле, как говорил один белый медведь, собираясь танцевать на льду, — возразил мистер Уэллер.

— Я приду через четверть часа, — сказал мистер Пикквик, развязывая шнурки своей ермолки с кисточками.

— Очень хорошо, сэр, сюда приехали сегодня два костореза.

— Два — чего? — воскликнул мистер Пикквик, усаживаясь на своей постели.

— Два костореза, сэр.

— Что это за косторезы? — спросил мистер Пикквик, не понимая, о каких предметах — одушевленных или неодушевленных, — говорит его слуга.

— Как? Неужели, сэр, вы не знаете, что такое косторезы? — воскликнул мистер Уэллер. — Всему свету известно, что косторезами называют лекарей, которых ремесло в том состоит, чтобы резать кости разумных животных. Есть дураки, которые называют их костоломами; но это не совсем хорошо.

— A! Так это хирурги? — сказал мистер Пикквик, улыбаясь.

— Не совсем так, эти, что внизу, еще не вполне хирурги: они покамест еще куроцапы.

— Это что еще?

— Как? Вы и этого не смыслите? Куроцапами, сэр, называются молодые хирурги, которые еще не навострились резать разумные кости.

— А, они студенты хирургии, так, что ли? — сказал мистер Пикквик.

— Так, вы не ошиблись: сюда действительно приехали сегодня два молодых студента медицины, — подтвердил мистер Уэллер.

— Приятная новость, очень приятная, — сказал мистер Пикквик, энергично бросив ермолку на одеяло. — Это, без сомнения, прекрасные молодые люди с умом, изощренным наблюдениями, и эстетическим вкусом, усовершенствованным науками. Я рад, Самуэль, очень рад.

— Они курят сигару у кухонного очага, — сказал Самуэль.

— А! — заметил мистер Пикквик, потирая руками. — Молодые люди с живыми чувствами, народ разбитной, на все руки. Вот это я люблю.

— Один из них положил свои ноги на стол и потягивает бренди из огромного стакана, а другой — у него, сэр, очки на носу — держит между своими коленями бочонок с устрицами и пожирает их, как голодный волк, бросая раковины в жирного парня, который между тем спит себе спокойно в темном углу за печкой. Забулдыги, сэр.

— У гениальных людей бывают свои странности, Самуэль! — сказал мистер Пикквик строгим тоном. — Можете удалиться.

Самуэль махнул рукой, поклонился и ушел. Через пятнадцать минут мистер Пикквик явился в столовую к завтраку.

— Вот он, наконец! — воскликнул старик Уардль при виде ученого мужа, — Пикквик, рекомендую тебе братца мисс Арабеллы Аллен, мистера Бенджамена Аллена. Мы зовем его попросту — Бен, и ты сам, если хочешь, можешь употреблять эту же кличку. А этот джентльмен, искренний друг его, мистер…

— Мистер Боб Сойер, если позволите, — перебил мистер Бенджамен Аллен.

И, после этой рекомендации, молодые люди захохотали общим хором.

Мистер Пикквик поклонился Бобу Сойеру, и Боб Сойер поклонился мистеру Пикквику. Затем Боб и искренний его друг принялись с пламенным усердием за поданные кушанья, между тем как мистер Пикквик, в свою очередь, принялся наблюдать внимательно обоих молодых людей.

Мистер Бенджамен Аллен был довольно толстый и плотный молодой человек с черными, коротко обстриженными волосами и белым круглым лицом. Нос его был украшен синеватыми очками, а шея — белой косынкой. Из-под его черного, однобортного сюртука, застегнутого на все пуговицы до самого подбородка, выглядывали туго натянутые панталоны серо-пепельного цвета и потом — пара не совсем исправно вычищенных сапогов огромного размера. На краях сюртучных обшлагов, несмотря на чрезмерную их краткость, не было ни малейших следов манжет, и лебединая шея молодого человека не обнаруживала никаких украшений вроде воротничков рубашки. Вообще, наружность мистера Бена казалась несколько истасканной, и от него страшно несло табаком.

Мистер Боб Сойер, облеченный в какую-то синюю хламиду фантастического фасона, похожую отчасти на сюртук и отчасти на фрак, ярко обнаруживал своей осанкой и манерами одного из тех молодых джентльменов, которые курят на улицах днем и бушуют на них ночью, которые, при всяком удобном случае, заключают дружественные союзы с трактирными служителями и отличаются другими подвигами и деяниями более или менее забавного свойства. Он носил пестрые панталоны и широкий двубортный жилет, а вне дома обыкновенной его спутницей была толстая сучковатая палка с огромным набалдашником из красной меди. Лишние украшения, вроде каких-нибудь перчаток, он презирал с постоянным упорством и вообще имел вид, несколько похожий на внешность Робинзона Крузо.

Таковы были две личности, с которыми познакомили ученого мужа, когда он занял свое место за столом.

— Превосходное утро, господа, — сказал мистер Пикквик.

Мистер Боб Сойер, в знак согласия, слегка кивнул головой и тут же попросил у своего товарища горчицы.

— Вы сегодня издалека, господа? — спросил мистер Пиккяик.

— Из «Голубого льва» в Моггльтоне, — коротко ответил мистер Аллен.

— Вам бы не мешало приехать к нам вчера вечером, — заметил мистер Пикквик.

— Не мешало бы, — отвечал Боб Сойер, — да только мы подпили малую толику. Настойка была чудо как хороша; не так ли, Бен?

— Отличная настойка, — сказал мистер Бенджамен Аллен, — сигары тоже недурны, а поросячьи котлетки — просто объеденье, — не так ли, Боб?

— Ну да, что в рот, то спасибо, черт их побери! — отвечал Боб Сойер.

Затем оба друга с удвоенным рвением принялись опустошать остатки завтрака, как будто воспоминание о вечерней оргии содействовало сильнейшему возбуждению их аппетита.

— Царапнем, Боб, — сказал мистер Аллен, наливая своему товарищу рюмку джину.

— Царапнем, — подхватил мистер Сойер и тут же залпом выпил рюмку.