Чарльз Диккенс - Замогильные записки Пикквикского клуба

— Баста, Пикквик! Давайте теперь кататься без коньков; ты мастер, я вижу, на все руки, — закричал Уардль. — За нами, господа!

Это было сигналом для новой, чрезвычайно забавной потехи, открытой стариком Уардлем, который с необыкновенной быстротой покатился на обеих ногах, размахивая притом обеими руками. За ним последовал мистер Пикквик, а за ним Самуэль Уэллер, а за ним мистер Винкель, а за ним мистер Боб Сойер, а за ним жирный парень, а за тем, наконец, мистер Снодграс, успевший доказать самому себе, что в забавах этого рода заключается великая поэзия жизни. Все засуетились, забегали, закружились и закатались с таким бешеным рвением, как будто от их провороства могла зависеть судьба настоящих и грядущих поколений на Дингли-Делле.

Но здесь, как и везде, всего интереснее было видеть, как забавлялся сам мистер Пикквик, удостоивший подчинить себя условиям игры, которая, по-видимому, оживила все силы его души. С каким беспокойством озирался он вокруг, когда сзади напирал на него какой-нибудь джентльмен, угрожавший своим быстрым стремлением опрокинуть его навзничь, и какой лучезарной улыбкой озарялось его добродушное лицо, когда удавалось ему счастливо добираться до противоположного конца расчищенной площадки, откуда опять и опять начинался его рысистый бег! Случалось, однако ж, и довольно часто, что ученый муж, уступая влиянию неотразимого толчка, опрокидывался головой вниз и ногами кверху, и тут всего назидательнее было наблюдать, как он поднимал свою шляпу, перчатки, носовой платок, и как опять становился в общий ряд, обнаруживая такой энтузиазм и такое молодечество, с которыми ничто на свете не могло сравниться.

Катанье на льду было в полном разгаре, и смех на берегу достигал крайних пределов, как вдруг, совсем неожиданно, послышался сильный треск. Мигом джентльмены, обгоняя один другого, повыскочили на берег, молодые леди завизжали, мистер Топман испустил пронзительный крик. Огромная масса льда совсем изчезла под водой, и на поверхности воды заколыхались шляпа, перчатки и носовой платок мистера Пикквика, и это было все, что для глаз ошеломленных зрителей осталось от ученого мужа.

Грусть и отчаянная тоска изобразились на всех лицах: мужчины побледнели, дамы почти совсем лишились чувств; мистер Снодграс и мистер Винкель, сцепившись руками друг с другом, смотрели с невыразимым беспокойством на плачевное место, где погиб их предводитель, между тем как мистер Топман, не теряя времени понапрасно, бросился со всех ног к Менор-Фарму и закричал изо всей силы: «Пожар! Пожар!» Он считал весьма вероятным, что на этот крик мигом сбегутся толпы народа с баграми и дрекольями, чтоб вытащить из воды утонувшего джентльмена.

В ту самую минуту, когда старик Уардль и мистер Самуэль Уэллер приближались осторожными шагами к провалу, образовавшемуся на льду, а мистер Бенжамен Аллен и неизменный друг его Боб Сойер держали втихомолку хирургическую консультацию относительно неизбежной необходимости пустить кровь молодым девицам, упавшим в обморок, — в эту самую минуту, к величайшему утешению всей компании, показались на поверхности воды плечи, голова, лицо и даже очки, принадлежавшие мистеру Пикквику.

— Подержитесь минуточку… не больше одной минуты, — проревел мистер Снодграс.

— О, да, минуточку, умоляю вас, почтенный друг наш, ради меня, — заревел глубоко растроганный мистер Винкель.

Мольба этого рода в настоящем случае была довольно неуместна, так как можно было предположить, что мистер Пикквик непременно заблагорассудит поддержать себя на поверхности воды, если не для своих друзей, то, по крайней мере, ради спасения себя самого.

— На дне, что ль, стоишь ты, приятель? — сказал Уардль.

— Разумеется, на дне, — отвечал мистер Пикквик, стряхивая воду с головы и лица: — я упал туда спиной и сначала никак не мог подняться на ноги. Уф!

Толстый слой глины, облепивший спину мистера Пикквика, служил неоспоримым подтверждением его слов, и это обстоятельство окончательно успокоило всю компанию, не исключая молодых девиц, из которых, к счастью, еще ни одна не успела погрузиться в глубокий обморок, чего, впрочем, искренне желали оба хирурга. Когда, наконец, жирный парень, озаренный светлой мыслью, припомнил и во всеуслышание объявил, что глубина воды нигде на всем пруду не превышает полутора метров, джентльмены, все наперебой, бросились спасать несчастного старца, и при этом каждый из них оказал чудеса храбрости, проворства и силы. После дружной и неугомонной возни, сопровождавшейся треском льда и брызгами воды, мистер Пикквик был весьма счастливо выручен из своего неприятного положения и, к общему удовольствию, поставлен на сухую землю.

— Пропала его бедная головушка, — воскликнула Эмилия, — он наживет смертельную горячку.

— Бедный старичок! — сказала Арабелла. — Позвольте закутать вас этой шалью, мистер Пикквик.

— Вот это, в самом деле, всего нужнее для тебя, любезный друг, — сказал Уардль, — кутайся хорошенько и беги со всех ног домой, прямо на теплую постель.

Двенадцать шалей явились в одно мгновение к услугам великого человека. Самуэль Уэллер выбрал три или четыре потолще и, окутав своего господина с головы до пяток, повел его на Менор-Фарм, при чем глазам зрителей представлялся редкий феномен пожилого джентльмена, промокшего до костей и лишенного обыкновенных статей туалета, свойственных его возрасту и полу.

Но было теперь довольно некстати думать о соблюдении светских приличий, и мистер Пикквик, подстрекаемый Самуэлем, бежал, не переводя духа, до самых ворот Менор-Фарма, куда гораздо раньше его прибыл мистер Топман, успевший переполошить весь хутор ужасной вестью о пожаре. Старушка Уардль, пораженная смертельным страхом, была теперь глубоко и непреложно убеждена, что кухня и весь задний двор объяты пламенем: это бедствие всегда рисовалось самыми яркими красками в воображении достопочтенной праматери семейства, и теперь с замиранием сердца думала она, что скоро камня на камне не останется от ее родового пепелища.

Мистер Пикквик успокоился не раньше, как в своей постели, когда ермолка с кисточками появилась на его просушенной голове. Самуэль Уэллер развел в камине великолепный огонь и принес обед в спальню своего господина. С обедом явился и пунш, в котором приняли деятельное участие все пикквикисты и старик Уардль. Веселая попойка продолжалась до глубокой ночи, до тех пор, пока ученый муж не захрапел богатырским сном в присутствии своих друзей.

Поутру на другой день мистер Пикквик, к общему благополучию, проснулся совершенно здоровым и невредимым, так что в организме его не обнаружилось ни малейших признаков ревматизма. Пользуясь этим случаем, мистер Боб Сойер весьма благоразумно заметил, что горячий пунш может служить самым лучшим предохранительным средством от всех видов и родов простудных лихорадок, и если бывает иногда, что этот целительный напиток не оказывает своего спасительного действия, то единственно потому, что страждущий субъект, зараженный предрассудками, не решается употребить его в достаточном количестве. С этим мнением совершенно был согласен и мистер Пикквик.