Чарльз Диккенс - Замогильные записки Пикквикского клуба

— Именно я, и вот вы увидите, какую учиним мы экспедицию, — отвечал Боб Сойер. — Эй, Самуэль, держите!

С этими словами молодой доктор медицины перекинул кожаную сумку на запятки, где озадаченный Самуэль поспешил уложить ее в ящик экипажа. Затем мистер Боб Сойер с помощью мальчишки надел на себя дорожный сюртук и, подойдя к окну кареты, захохотал во все горло.

— Ведь это умора, да и только; не правда ли, дружище? — сказал Боб, вытирая слезы обшлагом своего рукава.

— Однако ж, я, право, не ожидал, любезнейший, что вам вздумается ехать с нами, — сказал мистер Пикквик с некоторым замешательством.

— Вот в том-то и штука, что вы этого не ожидали, — отвечал Боб, ухватившись за край сюртука мистера Пикквика. — Это ведь шутка.

— Право? Так вы только шутите, любезнейший?

— Разумеется. Нечего хлопотать тут о профессии, если сама профессия, черт бы ее побрал, не хотела хлопотать обо мне. Запер, да и баста!

Представив это объяснение, мистер Боб Сойер, указал на закрытые окна своего заведения и захохотал опять.

— Ах, боже мой, на кого вы оставляете своих больных? — спросил мистер Пикквик с беспокойством.

— На самих себя, то есть на произвол натуры, почтеннейший, — отвечал Боб Сойер. — Никто из них не платил ни шиллинга, надо вам заметить. К тому же, если сказать правду, — продолжал Боб, понизив голос и наклонившись к уху мистера Пикквика, — мое отсутствие принесет им существенную пользу: за неимением других лекарств в аптеке, я бы принужден был всем своим пациентам раздать по порции каломели, а это, знаете, было бы весьма неприятно. Так, стало быть, все к лучшему.

На этот неожиданный аргумент мистер Пикквик не мог приискать приличного ответа.

— Но это, как видите, двуместная карета, мой друг, — сказал он наконец, после кратковременной паузы, — мы можем поместиться только вдвоем с мистером Алленом.

— О, на мой счет прошу не беспокоиться, — отвечал Боб. — Самуэль и я поместимся в сидейке на запятках, и авось нам не будет тесно. А здесь у подъезда будет приклеен вот этот билетик: «Сойер, преемник Нокморфа. Осведомиться о нем напротив этого дома, у миссис Криппс».

— Это что за особа?

— Миссис Криппс — мать моего мальчугана. «Мистер Сойер ускакал сегодня поутру миль за тридцать на консультацию первых столичных врачей, — говорит миссис Криппс. — Без него ничего не могли поделать. Какая-то страшная операция. Прислали за ним курьера. Бога ради, говорят, поезжайте, спасите». Дело в том, почтеннейший, что от этой проделки я ожидаю весьма счастливых результатов. Если об этой небывалой консультации будет напечатано к здешних газетах, так оно, знаете, карьера моя обделается сама собой. А вот и Бен. Ну, пошевеливайся, дружище.

С этими словами мистер Боб Сойер подсадил на козлы ямщика, впихнул своего друга во внутренность кареты, захлопнул дверцы, приподнял подножки, прибил билетик к уличной двери, запер ее, положил ключ в карман, вскочил на запятки, закричал: «Пошел!» — и прежде чем мистер Пикквик успел сообразить и размыслить, должен или не должен Боб Сойер сопутствовать ему в дороге, экипаж уже катился во всю прыть, и ямщик весело похлопывал бичом.

Пока они ехали по бристольским улицам, веселый Боб, с зелеными очками на глазах, вел себя степенно и с приличной важностью, исподволь только прибегая к различным словесным остротам в пользу и назидание мистера Самуэля Уэллера; но стоило экипажу очутиться за городом на большой дороге, молодой врач сдернул с носа зеленые очки и принялся выделывать разнообразные практические штуки с целью обратить наивящее внимание пешеходов на проезжающий экипаж. Между этими проделками не последнее место занимало громогласное подражание звукам кондукторского рожка и махание в воздухе над поверхностью кареты малиновым шелковым платком, который нарочно для этой цели был привязан к набалдашнику дорожной палки.

— Интересно было бы знать, отчего это все здесь останавливаются и смотрят на нас, — сказал мистер Пикквик, прерываясь на самой середине вдохновенной беседы, имевшей непосредственное отношение к мистеру Винкелю и его молодой супруге. — Какую странность они могут замечать в нас.

— Они, без сомнения, заглядываются на нашу карету, — отвечал Бен Аллен самодовольным тоном. — Здесь не привыкли видеть такие щегольские экипажи. Это им в диковинку, смею сказать.

— Может быть, — сказал мистер Пикквик. — Может статься. Очень вероятно. Должно быть, так.

Догадка мистера Пикквика, нет сомнения, приняла бы для него форму действительного факта, если бы в эту минуту, случайно выглянув из окна кареты, он не заметил, что взоры пешеходов вовсе не выражали того почтительного изумления, на которое он имел некоторое право рассчитывать на основании своих соображений. Ему даже показалось, что между пешеходами и наружными пассажирами экипажа существуют какие-то телеграфические сообщения, которые, как он догадывался теперь, могли иметь близкую или отдаленную связь с какими-нибудь выходками Роберта Сойера.

— Я надеюсь, — сказал мистер Пикквик, — что ветреный друг ваш авось не делает никаких глупостей на запятках.

— О, нет, как это можно, — отвечал Бен Аллен, — Роберт пресмирный парень, уж за это я ручаюсь.

Вслед за тем последовало самое продолжительное и мастерское подражание звукам кондукторского рожка, сопровождаемое взвизгами и криками, которые — уже не было в этом ни малейшего сомнения — происходили из легких и груди мистера Роберта Сойера.

Ученый муж и юный его собеседник выразительно переглянулись друг на друга, и затем мистер Пикквик, сняв шляпу, высунулся до самой поясницы из окна экипажа, и это доставило ему полную возможность обозреть всю сцену.

Мистер Боб Сойер, растопырив ноги во всю длину, сидел не на запятках, но на кровле экипажа, и на голове мистера Боба Сойера болталась надетая набекрень шляпа Самуэля Уэллера. В одной руке он держал огромный бутерброд, в другой — плетеную бутылку удовлетворительного размера, и уста его поминутно прикладывались то к бутерброду, то к бутылке, между тем как в промежутках оглашал он воздух диким воем или перестреливался какой-нибудь шуточкой с проходившим незнакомцем. Малиновый флаг укреплен был в вертикальном положении на одной из оконечностей кузова кареты, а мистер Самуэль Уэллер, украшенный шляпой Боба Сойера, сидел в самом центре сидейки на запятках и кушал бутерброд с вдохновенным аппетитом, при чем физиономия его выражала совершеннейшее удовольствие и одобрение всех поступков мистера Роберта. Уже одно это могло в высшей степени раздражить джентльмена с характером мистера Пикквика; но это было еще не все. В эту самую минуту экипаж повстречался с дилижансом, набитым пассажирами и внизу, и вверху на империале: мистер Боб Сойер взял в одну руку шляпу, в другую флаг и прокричал во все горло троекратное «ура», свидетельствуя в то же время глубокое почтение встречным путешественникам и путешественницам, которые помирали со смеху, озирая шутовскую фигуру молодого человека.