Чарльз Диккенс - Замогильные записки Пикквикского клуба

Но мистер Пикквик потерял, по-видимому, всякую возможность углубляться в какой бы то ни было предмет. Он широко открыл глаза и сидел, как пораженный громом.

— Снодграс! Еще с прошлых святок! — таковы были первые звуки, сорвавшиеся с языка этого озадаченного джентльмена.

— С прошлых святок, да, — отвечал Уардль, — это ясно как день, и очки наши, вероятно, слишком потускнели, если мы не заметили этого прежде.

— Не понимаю, — сказал мистер Пикквик, — совершенно не могу понять.

— Что ж тут удивительного? Все это вещи очень простые, житейские, — возразил пожилой джентльмен. — Если бы, дружище, был ты помоложе, приятель твой, вероятно, давно бы посвятил тебя в тайну. Я тоже ведь ничего не знал про все эти шашни, и потому, месяцев за пять перед этим, я намекнул Эмилии, чтобы она обходилась поблагосклоннее с одним молодым человеком, который думал искать ее руки. Нет никакого сомнения, что она представила это дело своему возлюбленному в самых ярких красках, и они, вероятно, пришли к заключению, что им, как несчастным влюбленным, остается одно из двух: или обвенчаться потихоньку, или умереть от угара. Теперь спрашивается: что тут делать?

— Ты что сделал? — спросил мистер Пикквик.

— Я?

— Ну да. Я хочу спросить: что ты начал делать, когда замужняя дочь рассказала тебе эту историю?

— Разумеется, я вспылил.

— Это очень естественно, — сказал Перкер, показывавший очевидные признаки нетерпения в продолжение этого разговора; — как же вы вспылили, почтеннейший?

— Я пришел, можно сказать, в бешенство и напугал свою мать до такой степени, что она упала в обморок.

— A потом что? — спросил Перкер.

— Потом я бесновался целый день, пыхтел, кряхтел и шумел без всякой пощады, — отвечал пожилой джентльмен. — Наконец, все это надоело мне как нельзя больше, и я начал досадовать на себя, что переполошил весь дом. Что тут было делать? Я взял лошадей в Моггльтоне и прискакал сюда под тем предлогом, что Эмилии не мешает повидаться с Арабеллой.

— Мисс Уардль, стало быть, здесь? — сказал мистер Пикквик.

— Разумеется, здесь: где ж ей быть? Она находится теперь в гостинице Осборна у театра Адельфи, если только этот твой предприимчивый приятель не успел ее похитить нынешним утром.

— Стало быть, вы помирились? — спросил Перкер.

— Ничуть не бывало. Она плакала и горевала все это время, за исключением разве вчерашнего вечера, когда она принялась, с большой торжественностью, за письмо. Я притворился, будто не замечаю этого.

— Вам, кажется, нужен мой совет? — сказал Перкер, перенося свой взгляд от задумчивого лица мистера Пикквика на сердитую физиономию Уардля.

— Конечно, нужен, — сказал Уардль, взглянув на мистера Пикквика.

— Разумеется, нужен, — подтвердил мистер Пикквик, взглянув на Уардля.

— В таком случае, вот вам мой совет, — сказал Перкер, вставая с места и отодвигая свой стул, — убирайтесь вы от меня, куда хотите, потому что вы оба мне ужасно надоели. Погуляйте где-нибудь и переговорите между собою. Если ничего не решите, приходите опять ко мне: тогда я скажу, что вам делать.

— Это очень удовлетворительно, — сказал Уардль, сам не зная, смеяться ему или сердиться.

— Полноте, почтеннейший, — отвечал Перкер, — я знаю вас обоих в тысячу раз лучше, чем вы сами себя знаете. Вы уже порешили это дело во всех отношениях и оттенках.

Выразившись таким образом, адвокат тихонько толкнул в грудь сперва мистера Пикквика, а потом Уардля, после чего все трое засмеялись, особенно мистер Перкер, который без церемонии начал провожать своих друзей.

— Вы обедаете с нами сегодня? — сказал Уардль, когда тот отворял двери.

— Не могу обещать, почтеннейший, не могу, — отвечал Перкер. — Вечером, однако ж, я во всяком случае зайду к вам.

— Я буду ждать вас в пять часов, — сказал Уардль. — Ну, Джо.

Когда Джо открыл наконец глаза после своей обычной дремоты, приятели сели в коляску мистера Уардля, где на запятках, собственно из видов человеколюбия, устроена была особенная сиделка для жирного детины, который мог тут спать и храпеть, не подвергаясь опасности сломить шею.

В буфете «Коршуна и Джорджа» приятелям нашим доложили, что миссис Арабелла и ее горничная отправились в наемной карете в гостиницу Осборна к Адельфи для свидания с мисс Эмилией, которая известила Арабеллу о своем приезде коротенькой запиской. Имея надобность в Сити по некоторым делам, Уардль отправил жирного детину в свою гостиницу, приказав ему сказать, что он и мистер Пикквик воротятся к обеду в пять часов.

С этим поручением жирный детина взгромоздился опять на запятки господской коляски и, по обыкновению, погрузился в сладкий сон, как в спокойной спальне, на пуховиках. Но, по какому-то необыкновенному чуду, он проснулся сам собой, когда коляска остановилась у подъезда, протер глаза и пошел наверх, чтобы немедленно привести в исполнение господскую волю.

Надобно теперь заметить, что жирный детина, неизвестно по какой причине — вероятно, вследствие того, что быстрая езда привела в беспорядок его умственные силы, — вломился прямо в гостиную без всякого предварительного доклада, и в гостиной он увидел молодого джентльмена, сидевшего на софе рука об руку с молодой леди, тогда как миссис Арабелла и хорошенькая ее горничная, на противоположном конце комнаты, притворялись углубленными в свои собственные занятия и рассеянно смотрели из окна. При виде этого феномена, жирный детина испустил страшный крик, леди взвизгнула, молодой джентльмен опрометью вскочил с дивана.

— Чего вам надобно, негодное создание? — вскричал молодой джентльмен, в котором, нет сомнения, читатель угадал мистера Снодграса.

Оторопелый парень вытаращил глаза и произнес одно только слово:

— Мисс!

— Что вы хотите сказать? — спросила Эмилия, гневно оборачивая к нему свою головку. — Говорите, глупец!

— Наш господин и мистер Пикквик будут сегодня обедать в пять часов, — отвечал жирный детина.

— Оставьте сейчас эту комнату! — закричал мистер Снодграс.

— Нет, нет, нет! — поспешно прибавила Эмилия. — Белла, душенька, посоветуй, что мне делать.

Затем Эмилия и мистер Снодграс, Арабелла и Мери сгруппировались в отдаленном углу и шептались между собою несколько минут. Жирный детина задремал.

— Джо, — сказала наконец Арабелла, — оглядываясь назад с привлекательной улыбкой, — здравствуйте, Джо!

— Джо, — сказала Эмилия, — вы очень добрый юноша; я никогда не забуду вас, Джо.

— Джо, — сказал мистер Снодграс, подойдя к остолбенелому парню и схватив его за руку, — я не знал вас прежде, любезный. Вот вам пять шиллингов, Джо.

— И я буду вам должна пять, Джо, — сказала Арабелла, — по старой памяти — понимаете?