Стивен Крейн - Алый знак доблести. Рассказы

— Джордж, — сказала она внезапно, — пойдем сегодня на молитвенное собрание.

Молодой человек уронил вилку.

— Да ты с ума сошла, — ответил он удивленно.

— Нет, голубчик, — быстро заговорила она тоненьким, умоляющим голосом, — мне очень хочется, чтобы ты хоть разик пошел со мной; ты теперь нигде со мной не бываешь, милый, а мне так этого хочется! Давно-давно ты нигде со мной не был.

— Допустим, — сказал он, — но какого же черта…

— Ах, пойдем! — повторяла старая женщина.

Она подошла к нему, обвила руками его шею. Она пыталась убедить его лаской. Но юноша ухмыльнулся.

— Громы небесные, а что мне делать на молитвенном собрании?

Матери почудилось, что он сдается. Она сделала старинный реверанс.

— Что ж, разве ты не можешь проводить свою мать? — ликовала она. — Это такой долгий путь — каждый четверг, да еще одной. Как ты не понимаешь, что если у меня есть такой большой, красивый, рослый мальчик, мне хочется, чтобы он поухаживал за мной? О, я знала, что ты пойдешь!

Он снисходительно улыбнулся. Но сейчас же на лице его отразилась тревога.

— Дело в том… — запротестовал он.

— О, пойдем! — беспрестанно повторяла мать.

Он начал сердиться, он нахмурился. Перед ним мелькнула картина: скучные люди в черном, сидящие строгими рядами. Уже одна мысль об этом угнетала его.

— Видишь ли… — начал он снова, изо всех сил ища доказательств. И наконец взорвался:

— Да какого дьявола стану я торчать на молитвенном собрании?

В ушах у него прозвучал духовный гимн, исполняемый людьми, которые даже головы склоняют под определенным углом, как того требует благочестие. Слишком ясно, что все они лучше, чем он. Стоит ему войти, и они повернутся в его сторону, глядя на него с подозрением. И в этом будет неслыханное унижение: он-то знает, что сам ничуть не хуже их!

— Так вот, понимаешь, — заговорил он кротко, — не хочется мне идти, и ничего хорошего не получится, если я пойду туда против воли…

Как быстро изменилось выражение материнского лица! Она глубоко вздохнула, как это бывало и прежде в подобных случаях. Надела маленький черный чепец, закуталась в старенькую шаль. Бросила на прощание мученический взгляд на сына и ушла подавленная. Ее уход напоминал короткую похоронную церемонию.

Юношу слегка покоробило. Со злости он пихнул ножку стола. Когда затих звук ее шагов, он почувствовал явное облегчение.

В тот же вечер, придя в маленький приветливый салун, Келси застал своего друга Джонса у стойки в яростном споре с каким-то тучным мужчиной.

— Ладно, — говорил этот последний, — ты, Чарли, можешь кричать сколько тебе угодно на молчаливого человека… Но давай-ка лучше выпьем!

Но Джонс размахивал руками, нанося сокрушительные удары по какой-то отвлеченной теории. А тучный мужчина жирно ухмыльнулся и подмигнул бармену.

Наконец оратор приостановился на миг, чтобы сказать: «Налейте мне чуточку виски, Джон». В этот момент он заметил юного Келси и бросился к нему навстречу с приветственным криком: «Здравствуй, старик! А я и не надеялся, что ты придешь!» Затем подвел юношу к плотному мужчине:

— Мистер Бликер… Мой друг мистер Келси!

— Как поживаете?

— Мистер Келси, я счастлив познакомиться с вами, сэр. Выпьем…

Они стали в очередь у стойки. В проворных руках бармена позвякивали стаканы. С отменной вежливостью мистер Бликер прервал выжидательное молчание:

— Вы, кажется, никогда здесь раньше не бывали, мистер Келси? Не так ли?

Молодой человек сделал усилие, чтобы дать светский ответ.

— М-м… нет… Я никогда еще не имел… э… этого удовольствия, — сказал он.

Впрочем, натянутая и осмотрительная вежливость манер скоро была позабыта… Бликер сообразил, что его солидность слегка стесняет юношу. Он сделался мягче. Очевидно, молодой человек из тех, у кого развита способность восприятия. И Бликер сразу же пустился рассказывать о прошедших временах, когда мир был лучше. Он знавал всех больших людей той эпохи. Он воспроизводил свои беседы с ними. В голосе его звучали ноты гордости и сожаления. Он наслаждался славой этого мира ушедших в небытие деятелей. Он сетовал на юность и неопытность нынешнего поколения. Казалось, он живет в высоком небе прошлого и чувствует себя обязанным говорить о том, что он там видел.

Джонс восторженно подталкивал Келси.

— Тебе повезло — старик в самой лучшей форме! — шептал он.

И Келси был горд, что столь выдающаяся личность обращается к нему, заглядывает ему в глаза, ища одобрения своим тонким замечаниям.

Они уже оставили стойку бара и, войдя в заднюю комнату, уселись вокруг стола. Газовый рожок с цветным колпаком распространял пурпурное сияние. Отделанные полированным деревом стены и мебель отсвечивали бледно-розовым. На полу были густо насыпаны опилки.

Теперь к ним присоединились еще двое. Пока Бликер успел рассказать еще три истории из великого прошлого, Келси уже слегка познакомился с вновь пришедшими.

Он от души восхищался Бликером. В отношении остальных, любезных и выдержанных, он начал испытывать братское чувство. Ему стало казаться, что он проводит счастливейший вечер в своей жизни. Ведь его компаньоны были такие веселые и добродушные люди, и все, что они делали, было отмечено такой любезностью!

Поначалу двое вновь пришедших даже не решались обращаться прямо к нему. Они спрашивали: «Джонс, а не хочет ли ваш друг того-то или того-то?» И Бликер начинал свои речи так: «А не кажется ли вам, мистер Келси…»

Вскоре Джордж почувствовал себя самым замечательным и умным юнцом, который нашел наконец свое место в обществе таких же замечательных и умных людей.

Время от времени Джонс нашептывал ему на ухо свои пояснения:

— Говорю тебе, Бликер — это старый завсегдатай скачек. В свое время он был знаменитейшим парнем, можешь мне поверить. Он был одним из самых известных людей во всем Нью-Йорке. Ты бы послушал, как он об этом рассказывает…

Келси слушал внимательно. Его глубоко заинтересовали эти интимные истории о людях, которые в прошлом сияли в лучах солнца.

— О’Коннор тоже отличный парень, — снова вмешался Джонс, говоря об одном из присутствующих. — Один из лучших ребят, каких я знаю. Всегда стоит на правильной точке. И всегда такой, каким ты его видишь сейчас, — добрый, веселый.

Келси кивнул в ответ. Ему легко верилось.

Когда он предложил заказать напитки, раздались шумные протесты.

— Нет, нет, мистер Келси, — вскричал Бликер, — ни за что! Сегодня вы наш гость. Как-нибудь в другой раз…

— Да, — подтвердил О’Коннор, — сегодня моя очередь!

Он постучал и окликнул бармена. Затем уселся, держа в руке монету и зорко наблюдая за остальными, готовый разрушить их замыслы, если бы они попытались платить.