Иннокентий Федоров-Омулевский - Проза и публицистика

– Что это такое?!– спросил он, невольно отступая и забыв даже, по обыкновению, ласково поздороваться с арестантом, угрюмо повернувшим к нему свое изможденное лицо.

– Приговор, ваше превосходительство, к пожизненному заключению,– пояснил, бледнея, губернский прокурор, который почему-то чувствовал себя в этой камере особенно нехорошо.

– Да... но на цепи держат только собак,– с отвращением выговорил губернатор, обращаясь в одно время к смотрителю и прокурору.

– Этот арестант-с, ваше превосходительство, закован потому-с, что он очень опасен: буйствует постоянно-с,– пояснил в свою очередь смотритель.

– То есть... как буйствует? На входящих к нему людей бросается, что ли?– спросил губернатор, недоумевая.

– Вот и вчера-с набуянил,– его и заковали,– не объяснил все-таки своей мысли смотритель.

– Отчего же ты, любезный друг, не хочешь сидеть смирно?– обратился его превосходительство к арестанту, видя, что толку от смотрителя добьешься не скоро.

Арестант посмотрел на губернатора исподлобья.

– Мне жисть надоела; пущай они меня убьют лучше,– сказал он мрачно.

– Кто?!– изумился Павел Николаевич.

Арестант злобно посмотрел сперва на прокурора, а потом на смотрителя.

– Начальники эвти наши,– проговорил он еще мрачнее, указав на них головой.

– Что же они сделали тебе?– продолжал губернатор, обратившись весь во внимание.

– Да все наказывают меня: придираются; из-за них и свои-то все надо мной (не разб.)...

– Ваше превосходительство,– попробовал было опять помешать Падерин.

– Отчего это вы, г. губернский прокурор, не умеете отвечать, когда я вас спрашиваю, и постоянно вмешиваетесь там, где вашей речи пока не надо? Еще раз прошу вас дождаться своей очереди,– снова как ножом обрезал его губернатор.

– Почему же придираются именно к тебе? Как ты думаешь?– обратился его превосходительство к арестанту.

Тот поколебался было с минуту.

– Говори, братец, смело, – ободрил его губернатор.

– Они на меня, вишь, сердце имеют: этта чиновник один большой приезжал нас левизировал, так я ему нажаловался на них...

– Когда же тебя в последний раз наказывали?

– Да вчера.

– За что, вы говорите, наказывали его вчера, г. смотритель?– спросил его превосходительство.

– Набуянил-с, ваше превосходительство: вчера утром помоями меня облил-с, – выяснил, наконец, смотритель свою заветную мысль.

Губернатор при этом хоть бы улыбнулся.

– Зачем ты это сделал? – спросил он только у арестанта.

– Их благородие "каторжным жидом" меня обозвал: я эвтого прозвища слышать не могу,– пояснил в свою очередь заключенный.

– Я, ваше превосходительство, в шутку-с,– опять залепетал смотритель, как малый ребенок.

– В таком случае я не понимаю, за что же было наказывать его, г. смотритель!– обратился к нему губернатор, слегка покраснев почему-то.– Позволяя себе шутить с арестантами, вы должны были прежде всего подумать, что на шутку каждому позволительно отвечать шуткой же...

– Какая же это, ваше превосходительство, шутка-с,– осмелился обиженно выговорить смотритель.

– Точно такая же, как и ваша-с; только с вашей точки зрения еще поостроумнее... Стыдитесь, г. смотритель, заставлять меня краснеть за вас перед арестантом!– сказал губернатор с таким достоинством в позе и в голосе, что даже этот арестант посмотрел на него с невольным уважением.

– Это меня, ваше превосходительство, спервоначалу "каторжным жидом"-то г. прокурор прозвал... на другой день, как я на них нажаловался,– пояснил окончательно заключенный, в первый раз назвав губернатора его официальным титулом.

Его превосходительство посмотрел на него с минуту в тяжелом раздумьи.

– Можете теперь быть уверены, любезный друг, что никто уже больше не будет наказывать тебя без вины и раздражать неприличными шутками,– сказал он арестанту,– Потрудитесь, г. смотритель, сию же минуту распорядиться расковать его!– прибавил губернатор подумав.

Смотритель стрелой вылетел из камеры.

– Ваше превосходительство, вероятно, еще мало знаете этот народ,– осмелился заметить губернский прокурор чрезвычайно почтительно.

– Потому и знакомлюсь с ним,– сказал ему холодно губернатор.– Вы очень верно предсказали мне давеча, г. губернский прокурор, что я не встречу здесь ничего веселого; но зато я много вижу поучительного...

Подумав немного, его превосходительство обратился снова к арестанту:

– Веди же теперь себя лучше: мы очень скоро опять увидимся, и я буду положительно знать тогда, насколько ты был прав сегодня.

Проговорив это, губернатор вышел, учтиво попросив Падерина проводить его в острожную больницу.

В больнице оказался безукоризненный порядок. Расторопный молодой фельдшер, торопливо вскочивший при появлении губернатора от какого-то больного, отвечал на все вопросы его превосходительства совершенно толково и в то же время очень сильно, что особенно понравилось Павлу Николаевичу. Прежде всего здесь бросалась в глаза необыкновенная опрятность: белье на арестантах, белье на кроватях, столы, пол, стены, самый воздух больницы – все было так чисто, что лучше нельзя было и требовать (не разб.).

Больных оказалось сравнительно очень много; но достаточно было только раз взглянуть на их спокойные и довольные лица, чтобы сразу же и понять, что больница для этих изгнанников общества была тем раем (не разб.), в котором Адам почувствовал всю мерзость грехопадения. Губернатор только для одного виду спросил у них: довольны ли они всем? И получил самый удовлетворительный ответ с прибавкою двух-трех трогательных благословений инспектору врачебной управы.

– Кто же заведует больницей непосредственно? – обратился его превосходительство к фельдшеру.

– Есть особый лекарь-с, ваше превосходительство; но больше сами инспектор заведуют-с,– ответил тот бойко.

– Часто он здесь бывает? – спросил его губернатор.

– Раз в сутки-с, ваше превосходительство; редко-с через день,– доложил фельдшер.

– Однако ж в остроге нашлась, чего я не ожидал, и веселая картина,– сказал довольный его превосходительство как-то вскользь Падерину и, помолчав, спросил у фельдшера:– Как фамилия инспектора врачебной управы?

– Ангерман-с, ваше превосходительство.

– А зовут?

– Иосиф Васильич, ваше превосходительство.

Губернатор опять записал что-то в свою памятную книжку.

– Позвольте вам доложить, ваше превосходительство,– не утерпел промолчать губернский прокурор,– что инспектор врачебной управы оказывает слишком много вредного снисхождения арестантам, не выписывая иногда по нескольку дней совершенно уже здоровых-с...

Губернатор промолчал, но посмотрел на губернского прокурора таким взглядом, каким развитый европеец смотрит на австралийского дикаря.