Давид Лившиц - Особое задание

Против 2-й бригады, командиром которой был Петр Кришьянович Ратынын, а комиссаром Рафаэль Давидович Блюм, за 11 месяцев было направлено 33 экспедиции. Партизаны отбивались, маневрировали, исчезали и вновь наносили удары.

Разведчикам группы Морского было трудно вдвойне: они несли все тяготы партизанской жизни и в тоже время продолжали изо дня в день свою невидимую для постороннего глаза и нужную для фронта работу. Они уходили на сутки, на недели, не зная, что их ожидает завтра.

На это задание группа Морского отправилась 31 ноября 1943 года. В ее составе были: командир — старший лейтенант Александр Морской, заместитель — рядовой Владимир Кирьянов, разведчики — старший сержант Федор Лушкин, младший сержант Георгий Казанцев, рядовой Иван Коледа, радист — старший сержант Константин Туманов (Георгий Борисов).

1 декабря 1943 года подошли к озеру Нещедро, к невидимой линии фронта [6] На основании дневника В. Кирьянова. . Первый рубеж — водный. Осторожно ломая лед, стали пробиваться с лодками на чистое место.

Выехали на середину. Все спокойно. Но Володя Кирьянов с волнением всматривается в темноту: озеро широкое, около трех километров, а волны, разыгрались не на шутку, хлещут о лодку, поднимают шум.

«Как бы ветер не выдал нас, а то приедем к немцам сами», — думал он.

До вражеского берега оставалось несколько метров, когда лодка снова уткнулась в лед. Кирьянов привстал, послушал. Все тихо. Взял весло, нащупал дно. Оказалось не так глубоко: сантиметров 60–70. Не долго думая, шагнул прямо в воду.

Один за другим, держа оружие наготове, разведчики вышли на берег. Приникли к земле, ожидая, что вот сейчас, полоснут из темноты фрицы… Но все тихо. Володя прополз несколько метров. Кусты. Повернулся к Морскому.

— Все в порядке! В случае чего здесь можно будет и бой принять.

Начало было неплохим.

Но разведчиков ждало первое огорчение. Гера снова и снова проверил груз: одной сумки с радиопитанием не оказалось. Кинулись с Володей к лодкам, но они уже были далеко. Кричать?

— Пошли, Костя, обратно: не выдавать же себя из-за сумки!

Распределив груз, разведчики осторожно двинулись вглубь леса.

Через каждые десять шагов останавливались, прислушивались и снова шли на запад. Метрах в ста от берега наткнулись на костер: немецкий патруль. Взяли левее, с километр пробирались гривой, потом спустились в болото. Идти стало трудно. Вода и снег. Обманчивые кочки уходят из-под ног. Вымокли до пояса, вещевые мешки тянут к земле.

Руки заняты, от ветвей обороняться нечем, лица исцарапаны, у Володи то и дело сваливается с головы шапка.

Кончилось болото, ступили на твердую землю. Но обрадовались рано: снова потянулось болото. Правда, стало меньше кустов, зато больше воды и топи. Чтобы сберечь силы, через каждые двести-триста метров садились отдыхать.

Шли всю ночь.

Когда рассвело, выбрали место для дневки — метрах в тридцати от шоссейной дороги. Замаскировались и начали наблюдение за противником.

К концу дня были готовы первые разведданные. Все заметно повеселели.

Командир и его заместитель довольны и новыми ребятами, — Иваном и Егором. Их хорошо обучили работе в тылу врага. Такие перенесут любые трудности!

Володя Кирьянов, 1938 г.

Вечером Центр получил от группы первую шифровку: «В ночь на 1.12 проникли в тыл противника. Продолжаем движение на Запад. Морской».

Чем дальше продвигались, тем скупее становились записи в дневнике заместителя командира.

« 22 декабря 1943 года. Началась блокировка. Вышли из Игналино на Городиловичи.

23–24-го. Вели бой в Городиловичах, отошли на Ардавское.

25–26-го. Вели бой в Ардавском.

27–28-го. Вышли из блокировки, переход в Латвию. Переправа через Речец вброд».

К концу этого перехода южнее города Зилупе разведчики встретились с партизанской бригадой, которая стала их базой.

Первым делом надо было легализовать в Риге Лушкина и Казанцева, снабдив их надежными документами. Позднее, возвратясь на Большую землю, Морской так писал об этом в своем отчете:

«Мне удалось получить документы, дающие право на проезд по железной дороге, справку от начальника гестапо о неприкосновенности личности, временные и восьмигодичные паспорта… Если бы полиция Риги захотела проверить, то получила бы положительный ответ и характеристику о запрашиваемом из той волости, которую я указал в качестве постоянного места жительства».

Послать разведчиков в Ригу Морской в то время не успел. Началась очередная карательная экспедиция. В таких условиях даже самые надежные документы могли подвести. Морской принял новое решение: пробиться в район Мадоны вчетвером, оттуда в Ригу направить Ивана Коледу (Коледа был рижанином и до войны работал на железной дороге), а на месте, в районе Зилупе, оставить Лушкина и Казанцева, поручив им контроль за перевозками противника по железным и шоссейным дорогам Резекне — Идрица.

Группа Лушкина «вписалась» в Зилупе довольно благополучно. Хозяин квартиры Кравченко, у которого они остановились, донес, было, в полицию, что какие-то двое подозрительных ищут работу. Но полиция сделала внушение Кравченко, отнесшемуся без достаточного уважения к документам квартирантов, выданных самим гестапо.

Лушкин передавал в Центр:

«3 января 1944. В Зилупе выгружено 30 вагонов боеприпасов, которые хранятся в станционных складах».

«Со 2-го по 8-е января через Зилупе на Идрицу проследовали: 2-й охранный батальон, 214-й и 285-й батальоны латышских „добровольцев“, подразделения СД».

Лушкин уверенно расширял связи. Помня о задании основной группы, он радировал:

«Передайте Морскому, если нуждается, дам несколько рижских адресов».

А группа Морского, собирая данные и отправляя их в Центр, постепенно продвигалась на Запад.

« 3 января 1944 года. В пути по Латвии. Пятая дневка, в болоте, — писал Кирьянов. — Переправа через речку по-пластунски.

7 января. Дневка была в болоте. Холодно, мокрые с ног до головы, голодные. Медишово. Переход границы. Нарвались на засаду. Переход второй „железки“. Наткнулись на сторожевую собаку и патрулей, была перестрелка, и нас преследовали.

8 января. Дневка в доме, но хозяин под домашним арестом.

13 января. Занимаемся разведданными и вербовкой агентуры.

14 января. То же самое».

Через полмесяца под самой Мадоной группа Морского встретилась с партизанами 2-й Латышской бригады, которая надолго стала родным домом командира группы, его заместителя и корреспондента 23–23.

Вечереет. Потрескивает в костре валежник. Георгий задумчиво смотрит на огонь, греет руки. Что-то вспомнив, достает из кармана записную книжку — память об одном разведчике — латыше. Открывает чистую страничку.