Мигель Унамуно - Мигель де Унамуно. Туман. Авель Санчес_Валье-Инклан Р. Тиран Бандерас_Бароха П. Салакаин Отважный. Вечера в Буэн-Ретиро

Музыкант бросил ружье и патронташ и пустился бежать, как одержимый бесом.

— Не доверяю я этому дурачку музыканту, — прошептал Мартин. — Иди-ка ты с ним, Баутиста. Жаль, что одно ружье останется без дела.

— Я буду стрелять, — сказала девушка.

Они приготовились к бою, потому что на дороге уже появились люди Падре.

Засвистели пули. Только покажется белое облачко, как в то же мгновение над головами беглецов пролетает пуля. Иностранец, девушка и Мартин разделили патроны и укрылись за деревьями. Старая сеньора, проливая слезы, улеглась, по совету Мартина, на землю.

— Вы хорошо стреляете? — спросил Мартин Иностранца.

— Я? Да. Довольно прилично.

— А вы, сеньорита?

— Мне тоже довелось несколько раз стрелять.

В сотне метров от места, где укрывались беглецы, показались идущие в их направлении шесть человек. Среди них был Лушия.

— Этого гражданина я сделаю хромым на всю жизнь, — сказал Иностранец.

Он выстрелил. И действительно, один из людей, вскрикнув, упал на землю.

— Меткий выстрел, — сказал Мартин.

— Неплохой, — ответил равнодушно Иностранец.

Остальные пять человек подобрали раненого и оттащили его на обочину дороги. Потом четверо, по команде Лушии, дали залп в сторону дерева, из-за которого вылетела пуля. Они, без сомнения, думали, что там прячутся Мартин и Баутиста, и стали подбираться к этому дереву. Тогда выстрелил Мартин и ранил одного из них в руку.

Теперь невредимых осталось только трое, и они, прячась за деревьями и продолжая вести огонь, отступили.

— Ну как, ваша матушка отдохнула немного? — спросил Мартин у девушки.

— Да.

— Пусть идет дальше. И вы тоже уходите.

— Нет. Я не уйду.

— Нельзя терять времени, — крикнул Мартин, топнув ногой. — Пусть уходит. Либо одна, либо с вами! Скорей! Немедленно.

Девушка отдала ружье Мартину и вместе с матерью зашагала по дороге. Иностранец и Мартин переждали немного, а потом и сами прекратили стрельбу и стали осторожно отходить. Добравшись до поворота дороги, они пустились бежать со всех сил и вскоре догнали сеньору и ее дочь.

Через полчаса это соревнование в беге пришлось закончить, так как над их головами снова засвистели пули.

Там, где находились беглецы, не было деревьев, за которыми можно было бы укрыться, но зато лежало несколько куч щебня для мощения дороги, за одной из них залег Мартин, за другой — Иностранец. Сеньора с дочерью бросились плашмя на землю.

Немного погодя вдали показалось несколько человек; было ясно, что никто из них не хочет подходить ближе и что они собираются окружить беглецов — взять их между двух огней.

Четверо двинулись напрямик — через кукурузное поле, лежавшее с одной стороны дороги, а еще четверо начали пробираться между яблонями, с другой стороны.

— Если Баутиста с народом задержится, я думаю, нам крышка, — воскликнул Мартин.

Иностранец вынул часы и пробормотал:

— Время у него было. Наверное, он никого не нашел.

— Должно быть, — сказал Мартин.

— Посмотрим, может, еще протянем, — ответил Иностранец.

— А день-то какой чудесный! — прошептал Мартин.

— Правда, в такой ясный день и пулю тебе в лоб влепить легче.

— Как бы то ни было, надо сделать все возможное, чтобы не получить ее.

Несколько пуль просвистело мимо и вонзилось в землю.

— Сдавайтесь! — послышался за яблонями голос Белчи.

— Идите-ка возьмите нас, — крикнул Мартин и тут заметил человека, который целился в него из-за дерева; Салакаин, в свою очередь, прицелился, оба выстрела прозвучали одновременно. Вскоре человек показался опять, теперь уже ближе, прячась в папоротниках, и снова выстрелил в Мартина.

Тот почувствовал удар в бедро и понял, что ранен. Прикоснулся к ноге, ощутил что-то теплое. Кровь. Он схватил окровавленной рукой ружье, оперся локтями на щебень, прицелился и выстрелил. Потом почувствовал, что от потери крови силы оставляют его, и без сознания повалился на камни.

Иностранец замер в нерешительности, но тут на дорогу, стреляя на ходу, выбежала рота мигелетов {163} , и люди Падре исчезли.

Как сеньорита Брионес выходила Мартина

Когда Мартин Салакаин снова вернулся к жизни, он обнаружил, что находится в постели под задернутым пологом.

Он попытался шевельнуться и почувствовал сильную слабость и легкую боль в бедре.

Мартин смутно припомнил все, что с ним было, вспомнил бой на дороге и захотел узнать, где он.

— Есть тут кто-нибудь? — позвал он слабым голосом.

Полог раздвинулся, и в щели показалось смуглое лицо с черными глазами.

— Наконец-то! Вы уже проснулись?

— Да. Где я?

— Я вам все расскажу потом, — ответила смуглая девушка.

— Я в плену?

— Нет, нет, здесь вы в безопасности.

— Какой это город?

— Эрнани.

— Вот оно что! А вы не могли бы убрать эти занавески?

— Нет, пока нет. Сейчас придет доктор, и если он решит, что состояние у вас хорошее, мы раздвинем занавески и позволим вам разговаривать. А до тех пор спите.

Голова у Мартина кружилась от слабости, и ему не стоило большого труда последовать совету девушки.

В полдень пришел врач, осмотрел рану Мартина, пощупал пульс и сказал:

— Можете начать есть.

— А говорить ему разрешается, доктор? — спросила девушка.

— Да.

Доктор ушел, а черноглазая девушка раздвинула занавески, и Мартин увидел большую комнату с довольно низким потолком, в окно падали золотые лучи зимнего солнца. Через несколько минут в комнату вошел на цыпочках Баутиста.

— О, Баутиста! — сказал насмешливо Мартин. — Ну, как тебе понравилось наше первое военное приключение? А?

— И не говори! Мне-то понравилось, — ответил зять, — а тебе вот, наверное, не очень.

— Э, чего там! Все уже позади.

Черноглазая девушка — Мартин ее поначалу не узнал — была та самая сеньорита, которую вместе с ее матерью высадил из дилижанса отряд Падре.

Она рассказала Мартину, как его доставили на носилках в Эрнани и извлекли пулю.

— А я ничего не помню, — сказал Мартин. — Долго я в постели пролежал?

— Четыре дня. У вас был сильный жар.

— Поэтому я так ослаб. А как ваша матушка?

— Она тоже болела, но уже встает.

— Рад за нее. Знаете, это очень странно, — сказал Мартин, — но мне кажется, что вы совсем не та девушка, которая бежала с нами по дороге.

— Не та?

— Не та.

— А почему?

— У вас тогда глаза блестели так странно и… недобро.

— А сейчас разве нет?

— Сейчас нет. Сейчас ваши глаза мне кажутся очень ласковыми…

Девушка заулыбалась и покраснела.

— По правде говоря, — сказал Баутиста, — тебе повезло. Сеньорита ухаживала за тобой, как за королем.