Мигель Унамуно - Мигель де Унамуно. Туман. Авель Санчес_Валье-Инклан Р. Тиран Бандерас_Бароха П. Салакаин Отважный. Вечера в Буэн-Ретиро
- Название:Мигель де Унамуно. Туман. Авель Санчес_Валье-Инклан Р. Тиран Бандерас_Бароха П. Салакаин Отважный. Вечера в Буэн-Ретиро
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Художественная литература
- Год:1973
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Мигель Унамуно - Мигель де Унамуно. Туман. Авель Санчес_Валье-Инклан Р. Тиран Бандерас_Бароха П. Салакаин Отважный. Вечера в Буэн-Ретиро краткое содержание
В этой книге представлены произведения крупнейших писателей Испании конца XIX — первой половины XX века: Унамуно, Валье-Инклана, Барохи. Литературная критика — испанская и зарубежная — причисляет этих писателей к одному поколению: вместе с Асорином, Бенавенте, Маэсту и некоторыми другими они получили название "поколения 98-го года".
В настоящем томе воспроизводятся работы известного испанского художника Игнасио Сулоаги (1870–1945). Наблюдательный художник и реалист, И. Сулоага создал целую галерею испанских типов своей эпохи — эпохи, к которой относится действие публикуемых здесь романов.
Перевод с испанского А. Грибанова, Н. Томашевского, Н. Бутыриной, B. Виноградова.
Вступительная статья Г. Степанова.
Примечания С. Ереминой, Т. Коробкиной.
Мигель де Унамуно. Туман. Авель Санчес_Валье-Инклан Р. Тиран Бандерас_Бароха П. Салакаин Отважный. Вечера в Буэн-Ретиро - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Все в Конче дышало каким-то бессознательным соблазном. Эта женщина, ничего не усложнявшая, чувственная и тем не менее не развращенная, почти всегда была жизнерадостна, весела, счастье и горе, приходившие к ней, мгновенно отражались на ее лице и во всем облике; казалось, даже сам гибкий стан Кончи отзывается на них. Ясная погода, новый туалет, добрая весть или маленькое огорчение совершенно преображали маркизу.
Ничто не говорило о ее физической или духовной силе; это была натура матерински ласковая, добродушная, покладистая, приспособленная к бесхитростному существованию без борьбы и треволнений. Маркиза родилась в богатой семье, где женщины вырастали неженками, и это начисто лишило ее не только какой-либо агрессивности в характере, но и способности защищаться. Она, словно ребенок, считала, что мир принадлежит только ей. И самое главное: эта женщина, как Протей {260} , пребывала в состоянии постоянной изменчивости и самообновления.
— Я знаю, что я очень заурядна, — часто повторяла она и, казалось, была убеждена в этом.
Тьерри же был иного мнения. Он не видел в ней никакой заурядности и считал, что ее не так-то просто понять. Он хотел завладеть всем ее существом, полностью подчинить ее своей воле, властвовать над ней каждую минуту, но это было невозможно.
XXXIV
Однажды вечером, вернувшись домой, Тьерри нашел у себя на столе письмо от Хосефины. Оно было полно горечи и язвительных намеков. Девушке сообщили из Мадрида, что Хайме самым неприличным образом ухаживает за маркизой де Вильякаррильо. Именно так она и выразилась, добавив, что маркиза лишена стыда да и он тоже. Как всякая женщина, которой не безразличен мужчина, Хосефина была задета за живое: она рассердилась, сошла с пьедестала и даже не поскупилась на оскорбления.
Прочитав письмо, Тьерри решил ответить, чтобы оправдаться и в то же время порвать прежние отношения. Выражения он выбирал с такой тщательностью, словно писал статью.
Бывают неприятные вещи, о которых легче писать, чем сказать; случается и наоборот: иные мысли неловко излагать на бумаге, но не так стыдно произносить вслух. Почему это происходит — понять трудно.
Тьерри посчитал, что ему легче будет объясниться письменно, и проделал это с поразительным спокойствием. Обращение на «вы», которым он пользовался в письмах к Хосефине, помогло ему придать их прежним отношениям видимость дружбы, не перешедшей дозволенных границ.
Сперва Конча и Хайме встречались у него в особняке, но Тьерри раздражало, что Сильвестра и ее муж следят за ними, хотя любопытство их было вполне естественным. Поэтому он снял мастерскую художника на улице Санта-Энграсия. Жизнь Хайме снова стала прежней, он то упивался счастьем, мечтами и надеждами, то предавался отчаянию и тоске. Со всех сторон Тьерри слышал о Конче более или менее правдоподобные истории, порочившие ее и неприятные для него. Ему, конечно, хотелось, чтобы его избранницу все считали примером добродетели, подобно Лукреции {261} или матери Гракхов {262} , но вскоре он убедился в бессмысленности подобных требований.
Он начал получать также странные анонимные письма, в которых ему обещали сообщить любопытные подробности относительно Кончи и ее мужа и назначали свидания на бульваре Ла-Кастельяна. Тьерри пришел туда вечером в указанный час и встретился с Лолой Валькирией. Она-то и вылила ему на голову целый ушат грязных сплетен о приятелях и подругах Кончи. Все ее друзья-мужчины, оказывается, были гомосексуалистами, женщины — лесбиянки. Поразмыслив, Тьерри понял, что все это сплошной вымысел, а Лола — интриганка и лгунья, хотя, может быть, лжет она бессознательно, веря в свои выдумки. На второе свидание с нею он не пошел. Лола долго преследовала его письмами и таинственными предостережениями; наконец, это ей наскучило, и она оставила его в покое.
На какое-то время Тьерри был напуган слежкой Сильвестры и Бельтрана и тяготился их любопытством, однако потом он сделал их, равно как и дона Антолина, своими наперсниками и начал рассказывать им о своей любви, не пренебрегая даже интимными подробностями.
— Эта блажь у тебя пройдет, — уверял его дон Антолин, накладывая себе в тарелку бобы.
— Не понимаю, что же такое, в конце концов, любовь — реальность или самообман? — восклицал Хайме. — Но все равно, реальность ли это чувство или обман, оно причиняет боль.
— Не думаю, что это реальность, — отвечал дон Антолин, держа краюху хлеба в руке. — Все это выдумки.
— Если верить книгам, в любви действительно много надуманного, — продолжал влюбленный, — и тем не менее она — реальность. Ты же видишь, мне даже есть не хочется.
— А ты попробуй, дружище, попробуй. Аппетит приходит во время еды.
— Это ужасно! — сокрушался Тьерри. — Любить женщину, о которой все говорят, что она не вызывает даже уважения!
— Полно тебе! Вся эта любовь — словоблудие декадентов и заумь стихоплетов.
— А вот для меня она — настоящее несчастье.
— Если ты скажешь, что в душе раскаиваешься в своей любви, потому что вы совершаете прелюбодеяние, то я с тобой соглашусь.
— Греха я не боюсь, — раздраженно отвечал Хайме. — Прелюбодеяния для меня не существует. Эта женщина дарована мне самой природой, потому я люблю ее, а она — меня.
— Но женщина эта соединена святыми узами брака с другим мужчиной, — не уступал священник.
— Какое это имеет значение? Я готов убить ее мужа, как крысу.
— Не говори так, сын мой, не говори так! Предупреждаю тебя, Хайме, любострастие — смертный грех.
— Вот уж что мне совершенно безразлично!
— Как это безразлично? Разве ты не христианин?
— Сам не знаю.
— Разве тебя не крестили?
— Не задавай глупых вопросов.
— Не говори так, не говори так. Повторяю тебе: это смертный грех.
С этими словами отец Антолин наполнял стакан вином, одним глотком осушал его и прищелкивал языком от удовольствия. Потом, развивая свои теории, он пускался в схоластические разглагольствования, а Бельтран слушал и высмеивал его. Пародируя краснобайство священника, фонарщик обычно рассказывал следующий анекдот: «Один пастух признался на исповеди, что как-то раз, в пост, когда он делал сыр, несколько капель молока брызнули ему в рот и он с удовольствием проглотил их, а это большой грех. Священник возьми и спроси его: «А не грабил ли ты с другими пастухами путников?» — «Конечно, грабил, и очень часто, — ответил пастух, — но к этому занятию мы уже привыкли, и оно нашу совесть не обременяет».
Священник считал любовь блажью, грехом, похотью и сладострастием. Он не делал различия между женщиной, имевшей одного любовника, и девкой из публичного дома, а если и делал, то в пользу обитательницы дома терпимости, которая грешит, чтобы заработать на жизнь.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: