Роберт Стивенсон - Странная история доктора Джекила и мистера Хайда - английский и русский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Роберт Стивенсон - Странная история доктора Джекила и мистера Хайда - английский и русский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Странная история доктора Джекила и мистера Хайда - английский и русский параллельные тексты
Автор:

Роберт Стивенсон
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

4.38/5. Голосов: 81
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
80

1

2

3

4

5

Роберт Стивенсон - Странная история доктора Джекила и мистера Хайда - английский и русский параллельные тексты краткое содержание

Странная история доктора Джекила и мистера Хайда - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Роберт Стивенсон, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Повесть шотландского писателя Роберта Стивенсона, которая появилась 5 января 1886 года в Лондоне. По жанру — переосмысление традиционной для романтизма темы двойничества под углом зарождающейся научной фантастики.

Странная история доктора Джекила и мистера Хайда - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Странная история доктора Джекила и мистера Хайда - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Роберт Стивенсон

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

The will was holograph, for Mr. Utterson though he took charge of it now that it was made, had refused to lend the least assistance in the making of it; it provided not only that, in case of the decease of Henry Jekyll, M.D., D.C.L., L.L.D., F.R.S., etc., all his possessions were to pass into the hands of his "friend and benefactor Edward Hyde," but that in case of Dr. Jekyll's "disappearance or unexplained absence for any period exceeding three calendar months," the said Edward Hyde should step into the said Henry Jekyll's shoes without further delay and free from any burthen or obligation beyond the payment of a few small sums to the members of the doctor's household.	Документ этот был написан завещателем собственноручно, так как мистер Аттерсон, хотя и хранил его у себя, в свое время наотрез отказался принять участие в его составлении; согласно воле завещателя, все имущество Г енри Джекила, доктора медицины, доктора права, члена Королевского общества и т. д., переходило "его другу и благодетелю Эдварду Хайду" не только в случае его смерти, но и в случае "исчезновения или необъяснимого отсутствия означенного доктора Джекила свыше трех календарных месяцев"; означенный Эдвард Хайд также должен был вступить во владение его имуществом без каких-либо дополнительных условий и ограничений, если не считать выплаты небольших сумм слугам доктора.
This document had long been the lawyer's eyesore.	Этот документ давно уже был источником мучений для нотариуса.
It offended him both as a lawyer and as a lover of the sane and customary sides of life, to whom the fanciful was the immodest.	Он оскорблял его и как юриста и как приверженца издавна сложившихся разумных традиций, для которого любое необъяснимое отклонение от общепринятых обычаев граничило с непристойностью.
And hitherto it was his ignorance of Mr. Hyde that had swelled his indignation; now, by a sudden turn, it was his knowledge.	До сих пор его негодование питалось тем, что он ничего не знал о мистере Хайде, теперь же оно обрело новую пищу в том, что он узнал о мистере Хайде.
It was already bad enough when the name was but a name of which he could learn no more.	Пока имя Хайда оставалось для него только именем, положение было достаточно скверным.
It was worse when it began to be clothed upon with detestable attributes; and out of the shifting, insubstantial mists that had so long baffled his eye, there leaped up the sudden, definite presentment of a fiend.	Однако оно стало еще хуже, когда это имя начало облекаться омерзительными качествами и из зыбкого смутного тумана, столь долго застилавшего его взор, внезапно возник сатанинский образ.
"I thought it was madness," he said, as he replaced the obnoxious paper in the safe, "and now I begin to fear it is disgrace."	- Мне казалось, что это простое безумие, пробормотал нотариус, убирая ненавистный документ в сейф. Но я начинаю опасаться, что за этим кроется какая-то позорная тайна.
With that he blew out his candle, put on a greatcoat, and set forth in the direction of Cavendish Square, that citadel of medicine, where his friend, the great Dr. Lanyon, had his house and received his crowding patients.	Мистер Аттерсон задул свечу, надел пальто и пошел по направлению к Кавендиш-сквер, к этому средоточию медицинских светил, где жил и принимал бесчисленных пациентов его друг энаменитый доктор Лэньон.
"If anyone knows, it will be Lanyon," he had thought.	"Если кто-нибудь и может пролить на это свет, то только Лэньон", решил он.
The solemn butler knew and welcomed him; he was subjected to no stage of delay, but ushered direct from the door to the dining-room where Dr.	Важный дворецкий почтительно поздоровался с мистером Аттерсоном и без промедления провел его в столовую, где доктор Лэньон в одиночестве допивал послеобеденное вино.

Lanyon sat alone over his wine. This was a hearty, healthy, dapper, red-faced gentleman, with a shock of hair prematurely white, and a boisterous and decided manner.	Это был добродушный краснолицый щеголеватый здоровяк с гривой рано поседевших волос, шумный и самоуверенный.
At sight of Mr. Utterson, he sprang up from his chair and welcomed him with both hands.	При виде мистера Аттерсона он вскочил с места и поспешил к нему навстречу, сердечно протягивая ему обе руки.
The geniality, as was the way of the man, was somewhat theatrical to the eye; but it reposed on genuine feeling. For these two were old friends, old mates both at school and college, both thorough respectors of themselves and of each other, and what does not always follow, men who thoroughly enjoyed each other's company.	В этом жесте, как и во всей манере доктора, была некоторая доля театральности, однако приветливость его была неподдельна и порождало ее искреннее чувство: доктор Лэньон и мистер Аттерсон были старыми друзьями, однокашниками по школе и университету, они питали глубокое взаимное уважение и к тому же (что далеко не всегда сопутствует подобному уважению у людей, также уважающих и самих себя) очень любили общество друг друга.
After a little rambling talk, the lawyer led up to the subject which so disagreeably preoccupied his mind.	Несколько минут они беседовали о том о сем, а затем нотариус перевел разговор на предмет, столь его тревоживший.
"I suppose, Lanyon," said he, "you and I must be the two oldest friends that Henry Jekyll has?"	- Пожалуй, Лэньон, сказал он, мы с вами самые старые друзья Генри Джекила?
"I wish the friends were younger," chuckled Dr.	- Жаль, что не самые молодые! рассмеялся доктор Лэньон.
Lanyon.	Но, наверное, так оно и есть.
"But I suppose we are.	Почему вы об этом упомянули?
And what of that?	Я с ним теперь редко вижусь.
I see little of him now."	- Неужели?
"Indeed?" said Utterson.	А я думал, что вас сближают общие интересы.
"I thought you had a bond of common interest."	- Так оно и было, ответил доктор.
"We had," was the reply.	Но вот уже десять с лишним лет, как Генри Джекил занялся нелепыми фантазиями.
"But it is more than ten years since Henry Jekyll became too fanciful for me. He began to go wrong, wrong in mind; and though of course I continue to take an interest in him for old sake's sake, as they say, I see and I have seen devilish little of the man.	Он сбился с пути я говорю о путях разума, и, хотя я, разумеется, продолжаю интересоваться им, вот уже несколько лет я вижусь с ним чертовски редко.
Such unscientific balderdash," added the doctor, flushing suddenly purple, "would have estranged Damon and Pythias."	Подобный ненаучный вздор заставил бы даже Дамона отвернуться от Финтия, заключил доктор, внезапно побагровев.
This little spirit of temper was somewhat of a relief to Mr. Utterson.	Эта вспышка несколько развеяла тревогу мистера Аттерсона.

"They have only differed on some point of science," he thought; and being a man of no scientific passions (except in the matter of conveyancing), he even added: "It is nothing worse than that!"	"Они поссорились из-за каких-то научных теорий, подумал он, и, так как науки его нисколько не интересовали (если только речь не шла о теориях передачи права собственности), он даже с облегчением добавил про себя: Ну, это пустяки!"
He gave his friend a few seconds to recover his composure, and then approached the question he had come to put.	Выждав несколько секунд, чтобы доктор успел успокоиться, мистер Аттерсон наконец задал вопрос, ради которого и пришел сюда:
Did you ever come across a protege of his-one Hyde?" he asked.	- А вам знаком его протеже... некий Хайд?
"Hyde?" repeated Lanyon.	- Хайд? повторил Лэньон.
"No.	Нет.
Never heard of him.	В первый раз слышу.
Since my time."***	Очевидно, он появился уже после меня.
That was the amount of information that the lawyer carried back with him to the great, dark bed on which he tossed to and fro, until the small hours of the morning began to grow large.	Это были единственные сведения, полученные нотариусом, и он мог сколько душе угодно размышлять над ними, ворочаясь на огромной темной кровати, пока поздняя ночь не превратилась в раннее утро.
It was a night of little ease to his toiling mind, toiling in mere darkness and beseiged by questions.	Это бдение не успокоило его лихорадочно работавшие мысли, которые блуждали по темному лабиринту неразрешимых вопросов.
Six o'clock stuck on the bells of the church that was so conveniently near to Mr. Utterson's dwelling, and still he was digging at the problem. Hitherto it had touched him on the intellectual side alone; but now his imagination also was engaged, or rather enslaved; and as he lay and tossed in the gross darkness of the night and the curtained room, Mr. Enfield's tale went by before his mind in a scroll of lighted pictures.	Часы на церкви, расположенной в таком удобном соседстве с домом мистера Аттерсона, пробили шесть, а он все еще ломал голову над этой загадкой; вначале она представляла для него только интеллектуальный интерес, но теперь было уже затронуто, а вернее, порабощено, и его воображение. Он беспокойно ворочался на постели в тяжкой тьме своей плотно занавешенной спальни, а в его сознании, точно свиток с огненными картинами, развертывалась история, услышанная от мистера Энфидда.
He would be aware of the great field of lamps of a nocturnal city; then of the figure of a man walking swiftly; then of a child running from the doctor's; and then these met, and that human Juggernaut trod the child down and passed on regardless of her screams.	Он видел перед собой огромное поле фонарей ночного города, затем появлялась фигура торопливо шагающего мужчины, затем бегущая от врача девочка, они сталкивались. Джаггернаут в человеческом облике наступал на ребенка и спокойно шел дальше, не обращая внимания на стоны бедняжки.
Or else he would see a room in a rich house, where his friend lay asleep, dreaming and smiling at his dreams; and then the door of that room would be opened, the curtains of the bed plucked apart, the sleeper recalled, and lo! there would stand by his side a figure to whom power was given, and even at that dead hour, he must rise and do its bidding.	Потом перед его умственным взором возникала спальня в богатом доме, где в постели лежал его друг доктор Джекил, грезил во сне и улыбался, но тут дверь спальни отворялась, занавески кровати откидывались, спящий просыпался, услышав оклик, и у его изголовья вырастала фигура, облеченная таинственной властью, - даже в этот глухой час он вынужден был вставать и исполнять ее веления.