Марк Твен - Собрание сочинений в 12 томах. Том 3

— Руфь!

— Да, мама? — с легким оттенком нетерпения отозвалась Руфь, отрывая взгляд от книги.

— Мне бы хотелось поговорить с тобой о твоих планах на будущее.

— Ты же знаешь, мама, я не могла больше оставаться в Уэстерфильде. Я там задыхалась. Эта школа годится только на то, чтобы засушивать все молодое.

— Я знаю, — произнесла Маргарет Боултон, и на лице ее появилась тревожная улыбка, — тебя раздражает та жизнь, которую ведут Друзья [51] Общество Друзей (они же — квакеры) — пуританская секта, основанная в Англии Джорджем Фоксом в 1647 г. В 60-е гг. XVII в., спасаясь от преследований, большая группа квакеров эмигрировала в Америку, где основала колонию Пенсильвания. . Но чего ты сама хочешь? Откуда такая неудовлетворенность?

— Если ты настаиваешь, мама, то я скажу. Я хочу выбраться из этого стоячего болота.

Посмотрев на Руфь с болью и упреком, миссис Боултон заметила:

— Тебя и так ни в чем не ограничивают. Одеваешься ты по своему вкусу, гуляешь где вздумается, ходишь в любую церковь, какая тебе по душе, и занимаешься музыкой. Вчера только у меня была дисциплинарная комиссия из Общества: у нас в доме рояль, — а это нарушение устава.

— Надеюсь, ты объяснила старейшинам, что за рояль ответственность несем мы с отцом, а ты даже не входишь в комнату, когда кто-нибудь играет, хоть и очень любишь музыку. К счастью, отец уже вышел из Собрания, и к нему они не могут применить дисциплинарные меры. Я слышала, как отец рассказывал дяде Эбнеру, что в детстве его так часто пороли за привычку свистеть, что теперь он решил вознаграждать себя при каждом удобном случае.

— Ты очень удручаешь меня, Руфь, — и ты, и твои новые знакомые. Превыше всего я желаю тебе счастья, но ты стала на опасный путь. Отец согласен, чтобы ты поступила в мирскую школу?

— Я еще не спрашивала его, — ответила Руфь; по тому, как она взглянула на мать, легко было понять, что Руфь принадлежит к числу тех волевых натур, которые привыкли сперва принимать решение сами, а потом заставлять других соглашаться.

— Ну а когда ты получишь образование и тебя уже не будет удовлетворять общество твоих друзей и образ жизни твоих предков, чем займешься ты тогда?

Руфь совершенно спокойно посмотрела матери прямо в глаза и тем же ровным голосом ответила:

— Мама, я собираюсь изучать медицину.

На мгновение Маргарет Боултон чуть не утратила свою обычную невозмутимость.

— Ты — изучать медицину? Такая слабая, хрупкая девочка, как ты, изучать медицину? Неужели ты думаешь, что выдержишь хоть полгода? А лекции, а анатомический театр? Ты подумала об анатомическом театре?

— Мама, — все так же спокойно проговорила Руфь. — Я обо всем подумала. Я убеждена, что выдержу и клиники, и анатомический театр, и все остальное. Ты думаешь, что у меня недостанет мужества? И почему мертвецов нужно бояться больше, чем живых?

— Но у тебя же не хватит ни здоровья, ни сил, дитя. Ты не вынесешь тяжелых условий. Ну, хорошо, предположим, ты изучишь медицину, — что потом?

— Буду практиковать.

— Здесь?

— Здесь.

— В этом городе, где так хорошо знают тебя и твоих родных?

— Отчего же нет? Только бы ко мне пошли больные.

— Я надеюсь, что ты по крайней мере дашь нам знать, когда вздумаешь открыть прием? — ответила миссис Боултон, и в голосе ее послышались нотки сарказма, к которому она прибегала крайне редко. Вслед за тем она встала и вышла из комнаты.

Руфь продолжала сидеть неподвижно; на лице ее появилось напряженное выражение, щеки горели. Итак, тайное стало явным. Она вступила в открытую борьбу.

Экскурсанты вернулись из города в полном восторге. Существовало ли когда-нибудь в Греции здание, которое может сравниться с колледжем Джирарда? Где и когда для бедных сирот строили такую великолепную каменную громаду? Подумайте, крыша покрыта вытесанными из камня плитами толщиной в восемь дюймов! Руфь спросила у своих восторженных друзей, захотели ли бы они сами жить в таком мавзолее, в огромных залах и комнатах которого каждый звук отдается громким эхом и в котором не найти ни одного уютного уголка? Если бы сами они были сиротами, хотели бы они жить в древнегреческом храме?

А Брод-стрит! Разве это не самая широкая и не самая длинная улица в мире? У нее действительно нет конца, и даже Руфь признавала (для этого она была в достаточной мере дочерью Филадельфии), что улицам не полагается иметь ни конца, ни края, ни даже каких-либо архитектурных украшений, на которых мог бы отдохнуть утомленный глаз.

Но ничто так не потрясло гостей, как великолепные витрины улицы Каштанов и лавки Восьмой улицы. Куда там святому Джирарду или Брод-стрит [52] Брод-стрит (буквально: широкая улица) — архитектурная ось планировки Филадельфии, первого американского города, построенного по единому плану. Брод-стрит считалась самой широкой и длинной улицей в мире. , куда там всем чудесам Монетного двора и славе Индепенденс-Холла, где тени наших предков все еще сидят, подписывая декларацию! Дело в том, что провинциальные родственницы приехали в Филадельфию, чтобы посетить Ежегодное Собрание [53] Ежегодные Собрания являлись верховным судилищем квакеров по всем религиозным, организационным и дисциплинарным вопросам. , и едва ли светские дамы делали столько покупок и так готовились к премьере в опере, как кузины Руфи к этому религиозному событию.

— Ты пойдешь на Ежегодное Собрание, Руфь? — спросила ее одна из кузин.

— Мне нечего надеть, — осмотрительно ответила Руфь. — Но если ты хочешь поглядеть на новые шляпки, самые что ни на есть ортодоксальные по цвету и форме, советую тебе посетить Собрание на Арк-стрит. Если ты хоть в чем-нибудь отступишь от принятого там цвета и формы, это сразу будет замечено. Мама потратила уйму времени, пока нашла в магазинах материю нужного оттенка для новой шляпки. Сходи туда, обязательно сходи. Но все равно никого красивее нашей мамы ты там не увидишь.

— А ты не пойдешь?

— Зачем это мне? Я была там много раз. И уж если идти на Собрание, то я предпочитаю старую тихую молельню в Джермантауне [54] Ранее пригород Филадельфии, в настоящее время район города. , где окна всегда открыты настежь и можно смотреть на деревья и слушать шорох листвы. На Ежегодном Собрании на Арк-стрит всегда такая давка, а когда выходишь, то у обочины тротуара обычно выстраивается вереница щеголей, которые только и делают, что таращат на тебя глаза. Нет, на Арк-стрит я всегда чувствую себя не в своей тарелке.

В этот вечер, как, впрочем, и в другие вечера, Руфь допоздна сидела с отцом у камина в гостиной. Это были часы откровенных разговоров.

— Ты как будто опять получила письмо от молодого Стерлинга? — спросил Эли Боултон.