Марк Твен - Собрание сочинений в 12 томах. Том 3

Лора от души рассмеялась, — давно уже никто не слышал от нее такого смеха; впервые за много месяцев перед Вашингтоном была прежняя Лора.

— А ты все такой же, Вашингтон, ни капельки не изменился, — сказала она. — Только деньги где-то замаячили, еще первого доллара в глаза не видать, а ты уже заранее начинаешь швыряться ими направо и налево!

Она поцеловала брата, пожелала ему доброй ночи и ушла, а он, если можно так выразиться, по уши погрузился в блаженные грезы.

Проводив сестру, Вашингтон поднялся и два часа подряд в лихорадочном волнении шагал из угла в угол, а к тому времени, как он снова сел, он успел жениться на Луизе, построить дом, обзавестись семейством, женить сыновей и выдать замуж дочек, потратить свыше восьмисот тысяч долларов на одни только предметы роскоши — и умереть, оставив состояние в двенадцать миллионов.

Лора спустилась по лестнице, постучалась в дверь кабинета и, не дожидаясь позволения, вошла. Сенатор Дилуорти был один — он держал перед собою вверх ногами раскрытую библию. Лора улыбнулась и, забыв, что она теперь светская дама, сказала как в Хоукае:

— Это я, а вы думали — кто?

— А, входите, садитесь! — сенатор закрыл и отложил книгу. — Я как раз хотел с вами поговорить. Пора комиссии доложить о проделанной работе.

И сенатор расплылся в улыбке, очень довольный своим чисто парламентским остроумием.

— Комиссия работает весьма успешно. За истекшую неделю имеются немалые достижения. Я думаю, дядюшка, мы с вами вдвоем можем неплохо управлять нынешним правительством.

Сенатор снова просиял. Приятно слышать, что такая красотка называет тебя дядюшкой!

— Видели вы Хопперсона вчера вечером, когда началось заседание конгресса?

— Видела. Он пришел. Он какой-то…

— Что такое? Он принадлежит к числу моих друзей, Лора. Прекрасный человек, превосходный человек. Не знаю, к кому еще в конгрессе я с такой легкостью могу обратиться за помощью в любом богоугодном деле. Что же он сказал?

— Ну, он сперва ходил вокруг да около. Говорил, что рад бы помочь неграм, что обожает негров и всякое такое, — все они так говорят, — но законопроект насчет земель в Теннесси его немного пугает: не имей к этому отношения сенатор Дилуорти, он заподозрил бы, что правительство хотят на этом деле обжулить.

— Вот как? Он так и сказал?

— Да. И сказал, что никак не может голосовать за этот законопроект. Он трус.

— Нет, дитя мое, это не трусость, а осторожность. Он очень осторожный человек. Я не раз участвовал с ним во всяких комиссиях. Я знаю, ему всегда нужны веские доводы. А вы ему не объяснили, что он ошибается насчет вашего законопроекта?

— Объяснила. Я обо всем подробно говорила. Пришлось сказать ему о некоторых побочных обстоятельствах, о некоторых…

— Вы не упоминали моего имени?

— О нет. Я сказала ему, что вы помешались на неграх и на филантропии, это же чистая правда.

— »Помешался» — пожалуй, слишком сильно сказано, Лора. Но вы же знаете, хоть я и принимаю участие в наследниках этого имения и желаю им всяческого успеха, я бы палец о палец не ударил ради вашего законопроекта, не будь он направлен на благо общества и на благо черной расы.

На лице у Лоры выразилось некоторое сомнение, и сенатор продолжал:

— Поймите меня правильно, Лора. Не отрицаю, все мы заинтересованы в том, чтобы законопроект прошел, и он пройдет. Я ничего от вас не скрываю. Но я хотел бы, чтобы вы помнили: есть принцип, которого я всегда и неизменно придерживаюсь в моей общественной деятельности. Я никогда не действую в чьих-либо личных интересах, если это не оправдано и не облагорожено более широкими соображениями общественного блага. Я не уверен, что христианин имел бы право трудиться для спасения собственной души, если бы труды эти не служили также и спасению его собратий.

Сенатор произнес все это с большим чувством.

— Надеюсь, — прибавил он, — вы разъяснили Хопперсону, что наши побуждения чисты?

— Да, и он как будто все увидел в новом свете. Думаю, он будет голосовать «за».

— Надеюсь; его имя придаст делу нужную окраску и внушительность. Я так и знал, что вам надо лишь разъяснить ему, насколько это справедливое и благородное дело, чтобы заручиться его искренней поддержкой.

— Мне кажется, я его убедила. Да, я уверена, теперь он будет голосовать как надо.

— Вот и хорошо, вот и хорошо, — сказал сенатор, улыбаясь и потирая руки. — Есть еще новости?

— Вероятно, вы найдете здесь кое-какие перемены, — Лора протянула сенатору отпечатанный список имен. — В отмеченных можно не сомневаться.

— Угу… м-м… — сенатор пробежал глазами список. — Это весьма обнадеживает. А почему перед некоторыми именами стоит «У»; а перед другими «ББ»? Что это означает?

— Это мои условные значки. «У» обозначает — убежденный моими доводами; а «ББ» [130] Блудный братец. Это выражение, изобретенное Лорой, означало не только брата, но и зятя, шурина или деверя (Прим. авторов.) — это общий знак для тех, у кого есть родственники. Видите, он стоит перед тремя членами почтенной комиссии. Я думаю сегодня поговорить с председателем комиссии, мистером Бакстоуном.

— Это очень важно, с ним надо поговорить не откладывая. Бакстоун человек светский, но склонен к благотворительности. Если мы заручимся его поддержкой, то и комиссия выскажется в нашу пользу, а это не шутка — иметь возможность в нужную минуту сослаться на одобрение комиссии.

— Да, я еще говорила с сенатором Бэлуном.

— Он нам поможет, я полагаю? Бэлун уж если согласится, то все сделает. Не могу не любить его, хоть он и шутник и зубоскал. Он иногда прикидывается легкомысленным, но во всем сенате нет лучшего знатока священного писания. Он ничего не возразил?

— Да нет, он сказал… надо ли повторять, что он сказал? — спросила Лора, искоса взглянув на Дилуорти.

— Ну разумеется.

— Он сказал, что законопроект, несомненно, очень хорош. Раз уж сенатор Дилуорти им занимается, значит, это затея стоящая.

Сенатор засмеялся, но несколько деланным смехом.

— Бэлун вечно со своими шуточками, — сказал он.

— Я ему все объяснила. Он сказал: «Прекрасно!» Только он хотел бы сам потолковать с вами, — продолжала Лора. — Он красивый старик и очень любезен для своего возраста.

— Дочь моя, — серьезно сказал сенатор, — надеюсь, он не допустил никаких вольностей в обращении с вами?

— Вольностей? — негодующе переспросила Лора. — Со мной?!

— Ну, ну, детка. Я ничего дурного не хотел сказать, просто в мужской компании Бэлун иногда берет несколько вольный тон. Но, в сущности, он человек порядочный. Срок его полномочий истекает в будущем году, и я боюсь, что мы его потеряем.