Лао Шэ - Сказители

– Если что? – спросил Баоцин. – Не скрывай от меня. Мы ведь друзья.

– Мои отношения с Циньчжу, – Сяо Лю внезапно проговорился. Он стал что-то показывать на руках, пытаясь объяснить. – Я с ней, ну, вы это знаете.

Баоцин тер ладонью лоб и думал, что лучше разрушить семь храмов, чем одну свадьбу. И потому сказал:

– Это прекрасная новость. Поздравляю, поздравляю! Так почему же ты еще не женился?

Сяо Лю высказал все, что наболело у него на душе. А Баоцин так ничего и не придумал. Он лишь сказал:

– Братец, я хочу тебя спросить, как, ты считаешь, я к тебе отношусь? Я не обижал тебя...

– Конечно, нет! – ни на секунду не задумываясь, ответил Сяо Лю с жаром. – О чем тут говорить? У вас доброе сердце, вы щедры. В этом никто не может с вами сравниться.

– Спасибо. Но если ты женишься на Циньчжу, тебе навсегда придется быть с семьей Тан, и ты меня забудешь, так ведь?

– Что вы! – Сяо Лю даже испугался. – Я никогда не забуду ваше доброе отношение ко мне. Вы должны знать, старший брат, что я никогда не верил всяким плохим словам о вас. Вы были со мной искренни, и я вам всегда буду верен. Можете не сомневаться, я не тот человек, у которого семь пятниц на неделе.

– Хорошо, я тебе верю, – сказал Баоцин. – Я надеюсь, что ты с Циньчжу всю жизнь будешь счастлив. Я надеюсь также, что ты и впредь будешь мне как родной. Ты же знаешь, что я всегда любил тебя. Я всегда думал о том, как было бы хорошо, если бы мы с тобой перед небом и землей смогли дать обет братской дружбы. – Он громко расхохотался. – Сяо Лю,- как насчет того, чтобы мы стали побратимами?

Сяо Лю широко раскрыл глаза. Он смотрел на Баоцина, и на его лице смешались испуг, радость и волнение. Он засмеялся:

– Вы известный актер, а я на второстепенных ролях. Как же я могу считать вас своим названым братом? Я не смею.

– Не говори так, – сказал Баоцин повелительным тоном. – Мы с тобой побратаемся. Император и небо наверху, будем вовеки братьями.

Распростившись с Сяо Лю, Баоцин по-прежнему испытывал какую-то неуверенность. Возможно, он уже выиграл один раунд, но до окончательной побед!»! было еще далеко. Он, конечно, мог держать в руках Сяо Лю, но не был в этом полностью уверен. Циньчжу и ее мать – вот кто являются его истинными противниками. Если они примут твердое решение, то смогут вертеть Сяо Лю, как захотят. Сколько же у актера горестных забот!

Наступал Новый год. Баоцин собирался встретить его на широкую ногу, от души. Встретит человек весело Новый год – и не будет все время вспоминать отчий дом. Ему хотелось всех порадовать. Как это помогло бы восстановить добрые отношения в семье!

Он дал жене немного денег и велел ей вместе с Дафэн пойти и купить себе что-нибудь. Тетушка умела покупать вещи. Хоть и любила выпить, н была падкая до всего дурного, и настроение у нее менялось непредсказуемо, а покупать вещи и торговаться она была большой мастер. Даже если Баоцин сам начинал разговоры о цене, все равно ему не удавалось купить дешевле, чем ей.

Получив деньги, тетушка пришла в дикий восторг. Чтобы отметить это, она сначала выпила чарочку, следом еще одну, а затем еще одну. Когда же они вместе с Дафэн вышли на улицу, она уже была настолько хороша, что еле держалась на ногах. Заспанная, с осоловелыми глазами, она тем не менее сразу оживилась, стоило ей начать торговаться. В провинции Сычуань лавочники обожают торговаться до тех пор, пока, как говорится, уши не покраснеют. Тетушка Фан и тут была не промах, считая, что торговаться – дело весьма ответственное. Если она покупала цзинь бобов, то уж наверняка прихватывала при этом горсть лука и совала его в корзинку. Когда они вернулись домой, корзина была по лн ым-полнехонька. Тетушка оставила часть денег себе; их было достаточно, чтобы в течение нескольких дней не бояться протрезветь.

Баоцин отправился навестить брата. Он надеялся, что тот после длительной разлуки вернется домой, чтобы всем вместе встретить Новый год.

Тюфяк холодно усмехнулся.

– Встречать, а этом чертовом месте Новый год? Как его встречать? Бог с ним! – Вид у него был угрюмый. Обычно на душе у него не было никаких забот. Но в последнее время он стал тревожиться из-за своего возраста. Не хотелось умирать на чужбине.

– Не говори так, брат, – смеясь сказал Баоцин. – Чем дальше находишься от родного дома, тем ближе нужно держаться друг к другу. Я , собственно, и принес тебе деньги только для того, чтобы ты повеселился и развеялся. Пойди купи себе что-нибудь.

Тюфяку было неловко ронять свое достоинство и протягивать руку за деньгами. Он указал на стол.

– Я не прошу денег, – -сказал он. – Ты можешь оставить их там, на столе.

Баоцин ушел, Тюфяк отправился на улицу. Он пошел на рынок и купил себе масляный светильник под названием «петух в пятую стражу». Фокус в том, что на нем можно было еще и греть воду. К этой покупке он добавил маленькую водяную трубку, пару серег из поддельного нефрита и связку ароматных палочек. Вернувшись домой, он каждую вещь завернул в красную бумагу, чтобы в канун Нового года сделать всем подарки.

Баоцин ждал Нового года, как малый ребенок. Учуяв носом ароматные запахи, доносившиеся из кухни, он не мог сдержаться и причмокивал губами. Старался сделать все, чтобы увлечь домочадцев предстоящим праздником. И вот все семейство единодушно готовилось к этому радостному дню. Даже Дафэн с удовольствием помогала матери на кухне.

Надежды его не оправдались. В канун Нового года вся труппа Баоцина была приглашена для выступления в частном доме. Баоцин очень переживал по этому поводу. Он готовился к домашнему пиршеству, хотел, чтобы вся семья собралась на торжественный ужин. Но не пойти было нельзя. Он не мог не учитывать планов других актеров труппы, не мог не позволить им заработать денег в канун праздника. Как ни огорчался он по поводу семейного ужина, а все же надо было идти.

Когда кончился концерт, было уже два часа ночи. На улице шел снег. Сюлянь, Сяо Лю и Баоцин, выйдя из ворот, шли узенькой улочкой. Снежинки падали на одежду, на лица и тут же таяли. Все трое были порядком огорчены. Циньчжу не пришла. Сяо Лю был уверен, что она ушла с каким-нибудь мужчиною. Он был зол. Мало того, что он не был за новогодним семейным столом, а тут еще Циньчжу бросила его и ушла. В глазах Сюлянь-тоже

стояли слезы, на душе было тоскливо.

Баоцин, сложив ладони рожком, громко звал носильщиков. Его голос тонул в сплошной пелене снега. Носильщики уже разошлись цо домам на свой новогодний ужин. На улицах не было ни души. Кроме Баоцина, людей его труппы и снежинок, никого не было. Шли с трудом, ноги то проваливались, то скользили. Кое-где в окнах домов за занавесками еще горел свет и слышался громкий смех за праздничным столом.