Сиро Алегрия - Золотая змея. Голодные собаки

Однажды утром субпрефект провинции дон Фернан Фриас-и-Кортес и прочая и прочая был не в духе. Накануне вечером он получил неприятное письмо из Лимы от крестного отца, расстроился, не спал, и к утру глаза его были воспалены, волосы спутаны.

Ни свет ни заря он пошел на службу. Встречавшиеся по дороге индейцы робко кланялись и смиренно желали ему здоровья, но он сухо бормотал: «Ладно, ладно», — и шел дальше, не глядя на них. Не будь он так озабочен, он с удовольствием пнул бы кого-нибудь ногой. Дон Фернан принадлежал к тем бездарным счастливцам, которых Лима, столица, владычица, колыбель достойных и дельных людей, рождает сотнями и посылает в провинцию, чтобы избавиться от честолюбивых бездельников. Разумеется, могут они одно: бить баклуши в префектурах да выкачивать налоги. В провинции они стараются всеми правдами и неправдами «накопить деньжонок», чтобы потом вернуться в Лиму, промотать все на портных и девок и опять обивать пороги в поисках места. Вот и получается, что провинциалы считают всех столичных ни на что не годными лощеными плутами и не без оснований питают к столице стойкую неприязнь.

Теперь нам легко понять, почему захандрил дон Фернан: его конкуренты, опираясь на «влиятельную руку», строили против него козни. И он рисковал потерять обжитое местечко. Надо было сделать что-нибудь особенное и показать себя.

Но что же сделать? Он уже отправил в Лиму всех подозрительных — то есть метисов, попавшихся ему под руку. Многие из них тяжко провинились тем, что поддержали кандидата оппозиции. Направил он и множество верноподданнических посланий, подписанных всеми под страхом тюрьмы: «…спасительный режим… гений сеньора президента…» — и тому подобное.

Заметим мимоходом, что не стоит долго раздумывать над тем, кто именно из двух или трех даровитых правителей Перу мог удостоиться такой похвалы. К короткому списку гениев, порожденных человечеством, нужно было бы добавить длинный перечень перуанских президентов. Из раболепия или из-под палки их всех называли гениями до тех пор, пока они были у власти. Некоторые — например, Леги́а — сознательно позволяли себе кадить и, сардонически улыбаясь, поощряли всякое подхалимство; другие серьезно верили в свою гениальность и оказывались в смешном или печальном положении.

Однако же что делать? Вот над чем ломал голову дон Фернан ясным утром, когда солнечные блики лежали на булыжной мостовой кривых улиц, окаймленных желтыми домами с красными черепичными крышами. Над площадью гордо вздымались церковные башни, звенели надтреснутые колокола, а сбоку красовался белый фасад двухэтажной префектуры. На втором этаже был балкон с витыми перилами.

Что делать? Сеньор субпрефект важно восседал в кабинете, за письменным столом, заваленным бумагами. Он глядел сквозь ржавую решетку на заросшую травой площадь и на пересекавшую ее желтую тропинку. Дон Мамерто уже открыл свою лавку и теперь стоял в дверях, выставив толстый живот и глазея от нечего делать на хилых свиней, рывших землю. Две богомолки в черных накидках прошли под балконом и исчезли в беззубой пасти храма, и снова на площади остались только жирный дон Мамерто да хилые свиньи. «Дрянной городишко!» — проворчал субпрефект и, чтобы стало легче, выпил две рюмки хорошего рому. А все же место терять не стоит. По воскресеньям чоло и индейцы наводняли городок, и просителей было достаточно. Проситель за просителем, штраф за штрафом, и дон Фернан, помимо положенного жалованья, сколотил изрядную сумму, которую намеревался увеличить до возвращения в Лиму. Иначе — зачем же мучиться! Кроме того, когда в сорок лет все еще не удалось, как говорится, схватить судьбу за хвост, надо как-то обеспечить будущее.

Что делать? Эта неотвязная мысль билась в мозгу дона Фернана, точно зверь в клетке, а в это самое время из-за угла показался тощий, долговязый лейтенант Чумпи, прозванный Ужаком. Лейтенант направлялся в префектуру. В глазах дона Фернана молнией сверкнула счастливая мысль, и губы под черными подстриженными усами растянулись в улыбке.

— Прибыл в ваше распоряжение, — сказал лейтенант, отдав честь, как положено, и вытянувшись от порога до потолка. К своему удивлению, на этот раз он не услышал обычного: «Ладно… Проходите, пропустим по рюмочке…»

— Сеньор лейтенант, — сказал субпрефект. — Мне кажется, довольно сидеть сложа руки и считать ворон.

— Слушаю, сеньор.

— Да, да. — Голос субпрефекта стал торжественным. — Надо покончить с бандитизмом, друг мой… Входите, есть разговор.

Чумпи вошел, грохоча коваными сапогами.

— Вот что, лейтенант, — сказал субпрефект, — отправляйтесь-ка вы в Ущелье и доставьте сюда братьев Селедонов живыми или мертвыми. Слышите? Живыми или мертвыми.

Смуглое угловатое лицо Чумпи стало еще суровее. Он помолчал, его редкие усы дрогнули, и он произнес густым басом:

— Доставлю, сеньор…

Тогда субпрефект спустился с высот своего сана и по-приятельски хлопнул Чумпи по крепкой спине. Воспользовавшись дружелюбием начальства, лейтенант поспешил вставить:

— Только надо бы подкрепление… Еще четырех полицейских.

Дон Фернан испугался.

— Что вы! Ни в коем случае! У префектуры и так дел полно, надо преследовать смутьянов. Все правительство только тем и занято. Они все равно никого не дадут. А вообще-то, между нами говоря, я там кое-кого знаю. Все это мои приятели. Если справитесь с делом, мы из них что-нибудь выжмем. Да, лейтенант, меня так просто не спихнешь… Долго еще будете тут терпеть вашего покорного слугу. — И добавил: — А что касается Селедонов, друг мой, — вам и карты в руки… Я доложу обо всем в лучшей форме, так что в накладе не останетесь.

Наступило неловкое молчание. Чумпи в обещания не верил и даже не поблагодарил. Он презрительно скривил губы и сморщил нос. Дон Фернан вдруг почувствовал себя беспомощным. Неужели и на этот раз Чумпи постигнет неудача? Бледное лицо субпрефекта, зарумянившееся было от сознания собственной важности, снова побледнело. Он посмотрел в серые глаза высокого, крепкого метиса, скрестившего руки на груди. Лейтенант мог бы раздавить начальника любой из этих громадных ручищ, на одной из которых блестел амулет — толстое стальное кольцо. Но Чумпи отвел глаза и уставился в бумаги, разбросанные по столу. Дон Фернан улыбнулся. К нему вернулась уверенность, и он пустил в ход хитрость столичного деляги, искушенного в искусстве лести.

— Вижу, вы смотрите с недоверием. Запомните твердо: поймать или уничтожить этих братьев — дело нешуточное. Заговорят газеты… Открытое сражение, а, недурно?.. Вот вам мое честное слово… Да и потом, долг прежде всего.