Эдвард Бульвер-Литтон - Последние дни Помпей. Пелэм, или Приключения джентльмена

Дружба Э. Бульвер-Литтона и Ч. Диккенса не могла не оказать известного влияния и на творчество молодых писателей, взаимно обогащая их. Если Ч. Диккенс мог наблюдать смешные и нелепые стороны жизни так называемого высшего общества лишь извне, то Эдвард Бульвер-Литтон, по своему происхождению принадлежавший именно к этому «высшему свету», имел полную возможность изучать все его недостатки, созерцая их изнутри. Эту наблюдательность он доказал самым блистательным образом, написав в двадцать пять лет свои знаменитый роман «Пелэм, или Приключения джентльмена», сразу же принесший автору широкую известность, и не только в одной Англии. «Пелэм» был издан в 1828 году, а уже в 1829 году А. С. Пушкин упоминал о нем, как об отправной точке для своего собственного задуманного им «Романа на Кавказских водах», в котором он, подобно Бульвер-Литтону, решил показать нравы высших дворянских кругов, где фальшивые семейные отношения с детства уродуют душу ребенка. Не случайно в заметках для романа у А. С. Пушкина встречается фраза: «Русский Пэлам сын барина – воспитан французами…» Безусловно, это свидетельствует о непосредственном влиянии романа Э. Бульвер-Литтона на пушкинский замысел [822], которому так и не суждено было осуществиться, и о том большом влиянии, какое «Пелэм» оказал на читающую публику того времени.

Можно сказать, что Э. Бульвер-Литтону одновременно и посчастливилось и нет. Подобно своему знаменитому соотечественнику лорду Байрону, он был аристократ по рождению, хорош собой и прекрасно образован. Будучи студентом Кембриджского университета, он издал сборник стихотворений, а его поэма «Скульптура» была удостоена университетской премии. Еще в период обучения в Кембридже Бульвер-Литтон сделал несколько набросков, послуживших впоследствии основой для его романа «Пелэм». Это были первые попытки попробовать себя в прозе, из которых затем получилась довольно пространная новелла, названная автором «Мортимер, или Записки джентльмена». Несмотря на то, что первый написанный им роман «Фолкленд» не вызвал никакого интереса у читателей, Бульвер-Литтон не пал духом, и выпущенный им через год после провалившегося «Фолкленда» новый роман «Пелэм» полностью вознаградил автора за неудачный дебют в роли романиста. И хотя английские критики того времени отнеслись ко второму роману молодого автора с холодностью, сильно смахивавшей на неприязнь, «Пелэм» вызвал огромный интерес и получил широкое признание читателей.

Но Бульвер-Литтону, несмотря на всю его одаренность, наблюдательность и остроумие, не суждено было занять ведущего места в английской литературе того времени. Ведь он был современником таких крупных талантов, как Чарльз Диккенс и Вильям Теккерей. Немного спустя выступил со своими увлекательными романами «Лунный камень» и «Женщина в белом» молодой Уилки Коллинз. После смерти таких «великих», как Байрон, Шелли и Вальтер Скотт, на литературном небосклоне Англии почти одновременно засияло значительное количество имен, с которыми Бульвер-Литтону пришлось делить популярность. Однако сам он был на редкость доброжелательным и отзывчивым человеком и никогда не опускался до мелкого завистничества. Как свидетельствуют лица, хорошо его знавшие, он всегда охотно помогал людям искусства, в особенности своим собратьям по перу. В этом отношении они с Диккенсом были очень сходны, в ряде случаев спеша прийти на помощь людям, которые не только не просили о ней, но даже не испытывали нужды в этой помощи. Однако порывы друзей всегда были искренними, непосредственными и, главное, действенными. Так, они стали основными организаторами особого фонда для английских писателей и художников, получившего название «Гильдии искусств». На землях, принадлежавших Бульвер-Литтону, было построено три дома, которые служили приютом для престарелых актеров и литераторов, причем финансирование этого важного дела лежало в основном на Диккенсе и Бульвер-Литтоне, отчислявших «Гильдии» значительную часть своих авторских и актерских гонораров. Правда, по язвительному замечанию одного из друзей Диккенса, жильцов в этих домах было не так уж много, поскольку не все располагали средствами до них добраться. Тем не менее «Гильдия литературы и искусств» действительно оказывала значительную помощь людям, причастным к искусству и нуждавшимся в ней. Что касается Бульвер-Литтона, то он, став членом парламента, вплотную занялся вопросами, связанными с английским театром и литературой. Его настойчивость в деле защиты авторских прав писателей и драматургов, уменьшении налогов, взимавшихся с литераторов и публицистов, завоевала ему вполне оправданную репутацию человека отзывчивого и доброжелательного, особенно к начинающим писателям, в чьих произведениях можно было усмотреть хоть искру таланта. Но, по словам очевидцев, этот обаятельный и отзывчивый человек чрезвычайно ревниво относился к своей славе романиста и драматурга и приходил в неистовство, сталкиваясь с критиками. А в них недостатка не было. У. Теккерей, иногда превозносивший Бульвер-Литтона и ставивший его чуть ли не выше Диккенса (чего сам Бульвер-Литтон и в мыслях не допускал), часто позволял себе язвительнейшие и уничтожающие отзывы о его книгах и даже написал роман «Записки Желтоплюша» и повесть «Кэтрин», представлявшие жестокую пародию на бульвер-литтоновские романы.

Но, несмотря на неудачи и провалы, перемежавшиеся со взлетами, Бульвер-Литтон упорно искал свое собственное место в английской литературе. Он испытывал свои силы в различных жанрах: написав роман о молодом человеке своего времени – «Пелэм», занялся драматургией, где обратился и к исторической тематике. Успех его пьесы «Ришелье, или Заговор» был совершенно неожиданным для него самого, но вполне заслуженным. Весь зал встал, когда Бульвер-Литтон вошел в ложу. Вызовы после окончания спектакля перешли в овацию. Несомненно, успеху содействовала великолепная игра друга автора – замечательного актера Вильяма Макриди, исполнившего роль грозного кардинала. Но и сама пьеса, сделанная по классическим канонам романтической драмы, дала актеру великолепно и достоверно вылепленный характер Ришелье – властного и решительного, беспощадного к своим врагам человека, обладающего государственным мышлением, который, по существу, является воплощением самой государственности. Для Ришелье превыше всего стоят интересы Франции; он, отстаивая ее целостность, защищая ее от мятежных феодалов, преследующих свои личные и мелкие цели, не останавливается ни перед какими препятствиями. И Бульвер-Литтон вкладывает в уста кардинала Ришелье, борющегося за сохранение единого и крепкого государства, многозначительные слова о том, что «Почести, богатство – все – суета сует… Бессмертны только слава и народ!..»