Шолом-Алейхем - Менахем-Мендл. Новые письма

— Кто там?

— Я!

— Кто это «я»?

— По поводу премии.

— Какой премии?

— Я подписался у вас на газету с премией! Вы уже забыли?

— Чего же вы хотите?

— Я пришел выяснить, что слышно об этой премии?

— Так быстро? Подождите хоть пару дней!..

Через пару дней мой старик опять тут как тут.

— Господин хороший, — говорит он мне, — что слышно о премии?

— Вы еще газету не получили, — отвечаю я, — а уже хотите премию.

— Хорошенькое толкование! Знать ничего не знаю, — говорит он, — вы совершенно точно обещали мне премию. Где моя премия?

Я едва уговорил его подождать до января, потом до Пурима, потом до Пейсаха, потом до Швуес, потом настал Швуес, меня уже от этого старика бросало в жар и в холод, он приходил ко мне по три раза на дню за своей премией, пока не вывел меня из себя настолько, что я, извините за выражение, швырнул ему в рожу его деньги. Кончено дело, пусть остается без премии! Думаете, он взял деньги? Конечно, нет! Но пообещал, что не станет больше мне докучать. А назавтра, ага — он уже здесь, этот старик! Вскарабкался ко мне по всем девяноста девяти ступенькам, за сердце держится и — едва перевел дыхание — говорит: «Премия!» Видя эту старую рожу, я уже совсем вышел из себя, выскочил из-за стола, схватился за голову да как заору: «Караул! Караул! Я пошел топиться!» Думаете, в шутку? Нет, взаправду. Но что с того? Пока я дошел до реки, гнев мой прошел, и тут я увидел, что на берегу, около парохода, стоят люди, в том числе много женщин, я подошел и вижу — прощаются: целуются и плачут, прямо душа вон. В чем дело? Уезжают в Америку, целое семейство, два молодых человека с женами, три девицы постарше, паренек-ремесленник и несколько малых детей. А прощаются они с каким-то стариком, совершенно слепым, и со старушкой, сгорбленной до земли, — это их дедушка и бабушка, и еще мужчины и женщины, родственники и знакомые, а слепой старик подзывает к себе детей по очереди и трогает их руками: «Дай я на тебя хоть „взгляну“ в последний раз…»

После последнего свистка все бросились друг другу в объятья, и ну рыдать, да так, что сколько народу ни было на берегу — все разрыдались, и я в том числе.

С того самого момента мысль об Америке не выходила у меня из головы ни на минуту. Я принялся думать, что же это такое, все едут в Америку и «делают там жизнь», а я чем хуже? Почему бы и мне туда не уехать? Я, что ли, хуже прочих? С другой стороны, я же никакого ремесла не знаю, и капитала у меня тем более нет? А как выходят из положения все те, которые едут? Мало, что ли, народу уезжает безо всякой профессии, без гроша в кармане, с одной только надеждой на Бога, и Всевышний им за то помогает «делать жизнь», да еще как! Там, говорят, свободная страна, все равны, и бедные, и богатые, и евреи, и неевреи. Наоборот, говорят, наши евреи там в большом почете, там с ними носятся, как с чем-то путным, дают им лучшие места и весьма уважают. Единственный недостаток — там надобно работать, все работают, а тот, кто работать не хочет, того община заставит. Мне лично все это кажется некоторым безумием, потому что кому какое дело, работаю я или не работаю? И вот еще, что удивительно у этих американцев. Где же Вы видели, чтобы люди ходили без паспортов? И что же это за народ, что всяк имеет свое мнение по поводу властей, вмешивается в политику и губернаторов выбирают с помощью «птичек», как у нас, положим, габая? [616] Габай — староста религиозной общины, братства или общества. Должность габая была выборной. Видать, совсем дикие? И деньги-то у них странные, рублей у них нет, только толеры , что у нас рубль, то у них толер , а толер этот как два рубля: получается, что каждый наш рубль стоит там два. Вот и видно, что наши деньги — самые кошерные на свете… Опять же, язык у них паскудный. Мы прочитали недавно два письма оттуда, так думали, что лопнем со смеху. Представьте себе, что письмо у них называется « летер », деньги они называют « монис », а на патрет говорят « пикче ». И между прочим, они не стыдятся никакой работы: за деньги, за монис , как они это называют, они сделают вам все что угодно, отца с матерью продадут… Одним словом, это страна свободы и заработка, и евреи едут туда со всего света, и понятно, что с тех пор, как прославился Кишинев, народ поехал в Америку с еще большим, чем прежде, аппетитом, да к тому же все стали бояться, чтобы, не дай Бог, не ввели для нас ограничения … Поэтому я решил для себя: если ехать, то как можно быстрей, в частности, чтобы не ехать одному. Нас едет вместе несколько семейств разом, большей частью ремесленники, меламеды, учителя, маклеры, лавочники, а также хозяйка моего постоялого двора с детьми, и я в том числе.

Откуда у меня деньги на дорожные расходы, лучше не спрашивайте. Я уже продал все свое платье и все свои книги на древнееврейском языке, раздобыл несколько рублей и написал своей благоверной в Мазеповку письмо о том, что я «готов пуститься в путь», хоть и знаю, что она совсем не будет этим обрадована и, может быть, даже примчится сюда забирать меня домой, так я решил, что пока она досюда доберется, я уже должен быть на пути в Гамбург. Вы, не дай Бог, думаете, что я от нее бегу? Будьте уверены, что я ее ни в коем случае не брошу, буду ей, Бог даст, часто писать и, если, с Божьей помощью, чего-нибудь там добьюсь, буду посылать ей американские толеры , а со временем заберу ее с детьми к себе, не могу Вам передать, как меня к ним тянет. И Вам я буду оттуда часто писать, дал бы только Всевышний спокойно добраться до места, только бы не постигло меня какое-нибудь несчастье, не дай Бог, в дороге, потому что ехать туда надо, видите ли, через море. Это не очень-то весело, но Бог — отец наш, и что будет со всем Израилем, то и с реб Исроэлом. Мы же видим, ездят люди по морю туда и сюда, и снова уезжают, и в знак того, что все у них там благополучно, пишут оттуда письма, да еще какие, читать одно удовольствие. Но так как я очень занят приготовлениями в дорогу, то буду краток. Если на то будет воля Божья, в следующем письме напишу Вам обо всем подробно. А пока дай Бог, чтобы все было хорошо, чтобы я доехал туда настолько благополучно, насколько я Вам от всего сердца говорю: «Адьё!» Адьё! Адьё! И еще раз — адьё!

Ваш преданный друг

Менахем-Мендл

Главное забыл! Когда будете мне писать, пишите прямо в Нью-Йорк на мое имя, только не пишите «Господину», Вам следует писать «Мистеру Менахем-Мендлу».

Вышеподписавшийся

( Журнал «Ди Цукунфт», № 8 (20), 1903 ) [617] «Ди Цукунфт» («Будущность», идиш ) — научно-популярный и литературный журнал. Издается в Нью-Йорке с 1902 г. по настоящее время.