Михаил Булгаков - Том 5. Багровый остров

Баев. Огурчики?..

На железной лестнице загрохотали шаги. Второй буденовецвбегает.

Что? Что?

Второй буденовец (тревожно) . Товарищ Баев! Товарищ Баев! (Что-то шепчет Баеву на ухо.)

Баев. Да что ты врешь! Скудова?

Второй буденовец. Верно говорю… Главное, темно, товарищ командир…

Баев. Ну, ладно, ладно. Марш!..

Оба буденовцаисчезают.

(Швыряет документы и начинает выходить. Проходя мимо Паисия, говорит тому.) Монахи, стало быть, не вмешиваются в гражданскую войну?

Паисий. Нет, нет…

Баев. Только молитесь? За кого же вы молитесь, сердце твое и печень? За Черного барона или за Советскую власть? А? Ну, ладно, до скорого свидания, химики. У, гнида безбородая! (Исчезает, погрозив всем на прощание револьвером.)

За окном глухая команда, топот, и все смолкает, как бы ничего и не было. Паисийчасто и жадно крестится, зажигает свечи и исчезает.

Махров. Расточились… В форме… ишь ты., Недаром сказано: и даст им начертание на руцех или на челах их… Звезда-то пятиконечная…

Голубков. Что такое случилось здесь? (Шепотом Серафиме.) Здесь уже должны быть белые… Местность в их руках. (Громко.) Бой… отчего все это произошло? Отчего?

Барабанчикова (внезапно) . Оттого это произошло, что генерал Крапчиков — задница, а не генерал!

Крупная пауза.

(Серафиме.) Пардончик, мадам.

Голубков (машинально) . Ну?..

Барабанчикова. Ну что «ну»? Ему прислали депешу, что конница появилась, а он, язви его душу, в преферанс сел играть.

Голубков. Ну?

Барабанчнкова. Шесть без козырей объявил.

Махров. Ого-го-го, до чего интересная особа!

Голубков (насторожившись) . Простите, вы не коммунистка?

Барабанчикова. Да ну вас!

Голубков. Простите, вы, по-видимому, в курсе дела. У меня были сведения, что здесь в Курчулане штаб генерала Чарноты стоял?

Барабанчикова. В Курчулане? Вон у тебя какие подробные сведения!

Серафима. Сергей Павлович!

Голубков. Нет, просто интересно узнать, что происходит…

Барабанчикова. Ну, был Чарнота! Как ему не быть! Был и весь вышел.

Голубков. А куда же он отправился?

Барабанчикова. В болото.

Махров. А откуда у вас столько сведения, дама?

Барабанчикова. Очень уж ты, архипастырь, любопытен.

Махров. Почему вы меня именуете архипастырем?!

Барабанчикова. Ну, ладно, ладно, нечего!

Паисийвбегает, подкрадывается к окну, затем гасит все свечи, кроме одной.

Голубков. Что еще?

Паисий. Ох, сударь! И сами не знаем, кого нам еще Господь посылает и будем ли мы живы к ночи. (Проваливается сквозь землю.)

Слышен глухой, миогокопытный топот.

Махров . Пожаловал кто-то. (Исподтишка крестится.)

На окне вспыхивает и танцует пламя.

Серафима. Пожар?

Голубков (всматриваясь) . Нет, это факелы! (Прижимается к окну, глядит, потом оборачивается, глаза у него ошалевшие.) Ничего не понимаю. Серафима Владимировна, белые войска. Клянусь Богом, белые! Офицеры в погонах! (Вскрикивает.) Свершилось! Поймите, Серафима Владимировна, — белые!! Мы перешли фронт!

Барабанчикова (садится, закутанная в попону, говорит кисло) . Ты, интеллигент! Заткнись мгновенно! Здесь не Петербург, а Таврия, коварная страна. «Погоны… погоны…» [Если на тебя погоны нацепить, это еще не значит, что ты стал белый. А ежели я себе красную звезду на голову надену, ты уж будешь передо мной плясать, Интернационал напевать? ]А если отряд переодетый, тогда что?

Вдруг мягко ударил колокол, как басовая струна.

Ну, зазвонили. Засыпались монахи-идиоты! (Голубкову.) Какие штаны?

Голубков. Красные! А вон еще въехали… у тех синие с красными боками.

Барабанчикова. «Въехали, с боками…» Черт тебя возьми. С лампасами, может быть?

Слышна протяжная картавая команда де Бризара: «…первый эскадрон, слезай…» Шум. Барабанчикова. прислушавшись, меняется в лице.

Что такое? Да быть не может!.. (Голубкову.) Кричи «ура», кричи, говорю тебе! Смело кричи! (Сбрасывает с себя попону и тряпье и вскакивает в виде Чарноты. Он в черкеске, со смятыми серебряными генеральскими погонами. Револьвер засовывает в карман, подбегает к окну, свистит в свисток, кричит.) Смирно! Здравствуйте, гусары, здравствуйте, донцы! Полковник Бризар, ко мне!

Серафима, Голубкови Махровзастывают в неподвижности. Дверь открывается, и первой вбегает Люська. Она в косынке сестры милосердия, в кожаной куртке и в высоких сапогах со шпорами.

Люська. Гриша!.. Гри-Гри!.. (Бросается на шею Чарноте.) Не может быть! Не верю глазам!

Вбегает де Бризарв коротком полушубке и красных чокчирах, за ним ротмистри Крапилинс факелом.

Глядите, господа! Живой! Спасся! (Подбегает к окну, кричит.) Полки! Слушайте! Генерала Чарноту отбили у красных!

Де Бризар. Ваше превосходительство! Гриша! (Целуется с Чарнотой.)

Люська. Мы по тебе панихиду отслужили. Как ты спасся?

Чарнота. Числил себя в гробу и смерть видел близко, как твою косынку. Сели к Курчулане в карты играть с Крапчиковым, шесть без козырей… Слышу пулеметы. Буденный свалился с небес! Весь штаб перебили, я отстрелялся, вскочил в окно и огородами к учителю Барабанчикову. Давай, говорю, учитель, документы! А он, сукин сын, до того передрейфил, что я сюда приползаю под покровом темноты… глядь, бабьи документы сунул, женины! Мадам Барабанчикова… и удостоверение — беременная! А у монахов обыск в кельях идет. Говорю — переодеваться некогда! Кладите меня, как есть, в церкви. Лежу, рожаю… Слышу, шпорами — шлеп, шлеп…

Люська. Кто?!

Чарнота. Баев, командир буденовского полка.

Люська. Ах…

Чарнота. Думаю, куда же ты, Баев, товарищ, шлепаешь? Ведь смерть твоя лежит под попоной! Бери, думаю, меня скорее за плечико, открывай попону! Будут тебя, командир, хоронить с музыкой… И не тронул попоны!

Люська. А!! (Визжит.)

Чарнота. Фу… (Голубкову.) Смотришь, петербургский житель? Никогда не видел, как кавалерийские генералы рожают? Ну, больше и не увидишь!

Де Бризар. Орден мадам Барабанчиковой!

Чарнота. А мне кубаночку и шашку!

Ротмистр. Пожалуйста, ваше превосходительство. (Подает Чарноте свой ятаган.)

Чарнота. Спасибо, ротмистр!