Михаил Булгаков - Том 5. Багровый остров

Корзухин. Ах, ну да! Простите, мсье Голубков, я так и предполагал, [что разговор о мифической жене приведет именно к вопросу о долларах ]. Тысячу? Я не ослышался?

Голубков. Вы — богатейший человек! Тысячу, и мы вам свято вернем ее!

Корзухин. Ах, молодой русский. Прежде чем говорить о тысяче долларов, я вам скажу, что такое — один доллар. (Начинает балладу о долларе. Вдохновляется.) Доллар! Глядите, вон, вон, горит золотой луч, скользит и падает, а рядом с ним в воздухе согбенная черная кошка. Химера… Notre Dame! Века. Так вот там сверкает, там покоится доллар! Слушайте! (Таинственно указывает в пол.) Неясное ощущение… Не шум и не звук, а как бы дыхание нарывающей земли. Там чудовище летит стрелой! Метро. В нем доллар! Теперь закройте глаза и вообразите: мрак, в нем волны ходят, как горы… Мгла и вода. Океан! Он страшен, он сожрет. Но в океане с сипением топок, взрывая миллионы тонн воды, идет, кряхтит… Глаза, огни! У топок голые кочегары… Он роет воду, ему тяжко, но в адских топках он несет золотое дитя — свое сердце — доллар! И вдруг — сигнал! Тревожно в мире! И вот с трапов сгружают черных сыновей суданского солнца!

За сценою глухой взрыв труб и марш.

Идут… идут!! Куда? Где-то обидели доллар!

За сценой летит веселый марш и глупые солнечные голоса поют: «Hallelujah, hallelujah…» Корзухинподходит к окну, кричит.

Вив ла Франс! (Голубкову.) Сегодня открывают памятник неизвестному солдату! Один солдат! Погиб, защищая божественный доллар. И слышите, как в Париже военные трубы кричат ему: «Аллилуия!» Он погиб, и за это вечно на его могиле будет пылать гранит неугасимым огнем. Доллар! (Утихая) Итак, господин Голубков, я думаю, что вы сами перестанете настаивать на том, чтобы я вручил неизвестному оборванному молодому человеку, [да еще рассказывающему явно сомнительные вещи ], целую тысячу долларов! Вы поняли меня?

Голубков. Да, я понял. Мы погибнем за границей. Но я думаю, господин Корзухин, что вы самый омерзительный, самый бездушный человек, которого я когда- либо видел. Вы получите возмездие! Оно не за горами. Оно идет!

Звонок.

Антуан (входит) . Женераль-майор Чарнота.

Корзухин. Гм. Русский день. Проси!

Чарнота (входит. Он в черкеске, но без серебряного пояса и в кальсонах лимонного цвета. На лице выражение человека, которому нечего терять. Развязен) . Здорово, Парамоша!

Корзухин. Мы с вами встречались?

Чарнота. Ну, вот вопрос! Встречались? Да ты что, Парамон, грезишь? А Севастополь?

Корзухин. Очень приятно… А мы с вами пили брудершафт?

Чарнота. Черт его знает, не припомню. Да раз встречались, так уж, наверно, пили.

Корзухин. Прости, пожалуйста… мне кажется, что вы в кальсонах?

Чарнота. А почему тебя это удивляет? Я ведь не женщина, коей этот вид одежды не присвоен.

Корзухин. Вы… Ты, генерал, так и по Парижу шли? По улицам…

Чарнота. Нет! По улице шел в штанах, а потом их в подъезде снял! Что за дурацкий вопрос?

Корзухин. Пардон, пардон…

Чарнота (тихо Голубкову) . Дал?

Голубков. Нет! И не проси, пожалуйста. Пойдем отсюда.

Чарнота. Куда же мы теперь пойдем? (Корзухину.) Что же ты, спишь или что? Твои соотечественники, которые за тебя же боролись с большевиками [перед тобою ], а ты отказываешь им в пустяковой сумме? Да ты понимаешь, что там в Константинополе Серафима?

Голубков. Сию минуту замолчи! Я не позволю тебе упоминать о ней! Ты понимаешь, он отрекся от нее! Если ты еще раз упомянешь имя Серафимы, я ухожу один, а ты как хочешь. Словом, идем, Григорий!

Чарнота. Ну знаешь, Парамон, грешный человек, нарочно бы в партию записался, чтобы тебя расстрелять.

Корзухин. Однако, генерал, вы шутите довольно странно, и притом в моем доме!

Чарнота. Стало быть, надеяться не на что?

Корзухин. У меня нет, к сожалению, наличных денег, генерал!

Чарнота. Зачем это карты у тебя?

Голубков. Я жду, пойдем, Гриша! Не унижайся, пожалуйста.

Чарнота. Никакого унижения нет. Поговорил по делу, а теперь желаю поболтать. Интересно, вот, про карты. Ты играешь?

Корзухин. Не вижу ничего удивительного в этом. Играю, и очень люблю. Вот только партнер мой заболел и не пришел.

Чарнота. В какую же игру ты играешь?

Корзухин. В девятку, и очень люблю.

Чарнота. Ты — в девятку? Голубков, ты слышал? Ну, сыграй со мной!

Корзухин. Я с удовольствием… Но, видите ли, я люблю играть на наличные.

Голубков. Пойдем, Гриша!

Чарнота. Тебе что сказано? Заложишь в крайнем случае… Крайнее этого случая не бывает. Чего ты с ним цацкаешься? Дай хлудовский медальон!

Голубков. На, пожалуйста! Мне теперь все равно! А я ухожу!

Чарнота (Голубкову) . Не будь ты хоть раз в жизни свиньей! Пойдем вместе. Я тебя с такой физиономией не отпущу! Ты еще в Сену нырнешь. (Протягивает медальон Корзухину.) Сколько?

Корзухин. Хорошая вещь! Очень, очень хорошая вещь! Ренессанс!

Чарнота. Форменный! У меня много таких вещей в Константинополе. Сколько?

Корзухин. Вы хотите, чтобы я купил? Гм… Пять долларов.

Чарнота. Однако, Парамон! Ну ладно, ладно. Идет! (Садится к карточному столу, откатывает рукава черкески, взламывает колоду.) Как твоего раба зовут?

Корзухин. Антуан.

Чарнота (зычно) . Антуан!

Антуанпоявляется.

Принеси, голубчик…

Антуан, удивленно, но почтительно улыбнувшись, исчез.

(Мечет.) На сколько?

Корзухин (улыбаясь) . Ну, на эти пять долларов. Попрошу карточку!

Чарнота. Девять.

Корзухин (платит) . Прошу вас! На квит!

Чарнота (мечет) . Девять.

Корзухин (улыбаясь) . Ну, на квит, на двадцать долларов!

Чарнота. Карту желаете?

Корзухин. Да. Семь!

Чарнота. А у меня восемь.

Корзухин (улыбаясь ему, как ребенку, гуляющему у храма Христа) . Ну, на квит. Сорок!

Голубков (внезапно) . Чарнота! Что ты делаешь? Ведь он удваивает и, конечно, сейчас возьмет у тебя все!

Чарнота. Если ты лучше меня понимаешь игру, садись метать за меня.

Голубков. Я не умею…

Чарнота. Так не засти мне свет! Карту?

Корзухин. Да, пожалуйста. Черт, жир.

Чарнота. У меня три очка.

Корзухин. Вы не прикупаете к тройке?!!