Михаил Булгаков - Том 7. Последние дни

Дубельт. А разве вам не приятно, Василий Андреевич, если печать корпуса будет стоять рядом с вашей печатью?

Жуковский. Помилуйте! Но… среди бумаг покойного письма посторонних лиц… наконец, бумаги, которые могут повредить памяти покойного… Я должен их уничтожить, а письма возвратить тем, кои писали их.

Дубельт. Но не иначе как после прочтения их графом Бенкендорфом.

Жуковский. Как?! Государь император… Я доложу…

Дубельт. Вы полагаете, Василий Андреевич, что я могу действовать вопреки желанию правительства? Ах, Василий Андреевич!

Жуковский. Повинуюсь, повинуюсь.

Дубельт (берет свечу, входит в кабинет. Через некоторое время оттуда возвращается. Берет сургуч, начинает запечатывать дверь, предлагает сургуч Жуковскому.) Прошу вас.

Жуковскийприкладывает печать. С улицы донесся звон разбитого фонаря, глухие крики. Жуковскийвздрагивает.

(Негромко.) Эй!

Портьера внутренних дверей отодвигается, и входит Битков.

Ты кто такой?

Битков. Я часовой мастер, ваше превосходительство.

Дубельт. Друг, узнай, что там на улице случилось. Да, горе, горе какое!.. (Прикладывает печать, после чего отходит к окну, начинает смотреть в окно.)

Жуковский. Я никак не ожидал такого стечения народа!

Пауза.

В соборе будет, наверно, еще больше толпа.

Дубельт. Я надеюсь, что в соборе никого не будет. Тело покойного будет направлено в Конюшенную церковь.

Жуковский. Как, генерал?.. Но ведь пригласительные билеты!..

Входит Битков.

Битков. Там, ваше превосходительство, двое каких-то стали кричать, что лекаря нарочно залечили господина Пушкина. Ну, один кирпичом швырнул, фонарь разбил.

Дубельт. Ах, народ какой!

Битковскрывается. Послышался усилившийся хор.

(Прислушался, потом у внутренних дверей негромко.) Пожалуйте, господа!

В ту же минуту из внутренних дверей один за другим появляются десять жандармских офицеровв шинелях. Жуковскийпоражен.

Господа, прошу вас. Вынос. Ротмистр Ракеев, вас попрошу остаться здесь при вдове [покойного]. Она страдает… Благоволите принять меры к утешению ее и к тому, чтобы надлежащая помощь была ей оказана лекарями своевременно. Прошу брать гроб, господа!

Ракеевидет во внутренние комнаты, а офицерывыходят в двери столовой. Жуковскийдвинулся туда же.

Василий Андреевич! А вы?..

Жуковский. Я хочу нести гроб.

Дубельт. Граф Александр Христофорович просил оказать ему любезность: останьтесь при вдове. Страдалица нуждается в утешении. Вы же были близки покойному… Что касается гроба, то поверьте, Василий Андреевич, не стоит. Уличные ротозеи могут потеснить, а офицеры примут все меры к тому, чтобы было соблюдено надлежащее уважение к телу…

Жуковский. Повинуюсь, повинуюсь. (Перекрестившись, уходит во внутренние комнаты.)

Дубельтпоправляет эполеты и, перекрестившись у дверей в столовую, уходит в них.

Темно.

[Окна квартиры Пушкина, выходящие на Мойку. Сквозь прозрачные занавески свет бесчисленных свечей. Домовая арка, возле нее уличный фонарь.]

Показывается набережная Мойки перед квартирой Пушкина. Вечер. Уличный фонарь. Перед зрителем медленно начинают плыть окна пушкинской квартиры, потом останавливаются. На набережной появляются Кукольники Бенедиктов.

Кукольник. За мной, Владимир.

Бенедиктов. Ох, не задавили бы нас!

Кукольник. Следуй за мной!

Тотчас показывается конный жандарм, лошадь под ним танцует. Вслед за конным жандармомпоявляется квартальный.

Квартальный (Кукольнику) . Виноват, господин!.. Нельзя-с… Вы куда?

Кукольник. Почему вы преграждаете нам путь? Мы ко гробу господина Пушкина.

Бенедиктов. Поклониться праху.

Квартальный. Извините, не могу… Прошу повернуть. Доступа нет больше. Извольте посмотреть, что делается!

Показывается плохо одетый человек. Квартальныйобращается к нему.

Куда ты прешь? Назад!

Плохо одетый человекловко проскальзывает мимо жандармской лошади и скрывается.

Ах, вот народ!

Бросается за плохо одетым человеком. Жандармнаезжает на Кукольника.

Жандарм. Назад, назад, господин! Не приказано!

Бенедиктов. Нестор, идем назад.

Кукольник. Но позвольте…

Жандарм, не слушая, отъезжает.

Ну, что ж, нельзя так нельзя. Попрощаемся и тут. Сними шапку, Владимир!

Бенедиктов. Голова озябнет.

Кукольник (сняв шапку) . Прощай, Александр! Ты был моим злейшим врагом! Сколько обид, сколько незаслуженных оскорблений!.. За что?.. Был у тебя порок — зависть! Однако в сию минуту я забываю все это!.. (Обращается к окнам) И, как русский, душевно скорблю об утрате! Кланяюсь твоему праху! Прощай, Александр!

Бенедиктовснимает шляпу, крестится. Выбегает студент.

Студент (Кукольнику) . Верно ли, что умер?..

Кукольник (торжественно) . Прах!

Дом начинает медленно плыть. Появляются окна квартиры, сквозь тонкие занавесы виден свет свечей. Домовая арка. Толпа народагудит. В толпевстревоженный квартальный, конный жандарм. Полицейскиесдерживают напор толпы, стараются не пропустить в арку.

Полицейский. Не велено! Не велено! Назад!

Возгласы в толпе:

— Да позвольте!.. Я в этом доме проживаю!..

— Позвольте пройти…

— Голландец застрелил!..

— Ничего не голландец, кавалергард!

— Что врать-то? Француз!

— Наших, стало быть, иностранцы почем зря могут бить!

— Я жаловаться буду: — квартирую я в этом доме!

Хорошо одетый человек, стиснут толпой.

Хорошо одетый. Pardon, messieurs, pardon!.. Виноват! А!

Квартальный. Извините, господин, нельзя!

Хорошо одетый (ломаным языком) . Я посланник Франции. (Распахивает шубу, показывает ордена.)

Квартальный. Пропусти его превосходительство! Господа, осадите!

Полицейскиеоттесняют толпу, пропускают посланникав арку.

Студент. Это что такое?! Почему нам нельзя? Почему иностранцев пропускаете?! Погиб национальный поэт!

Возгласы в толпе: Они ухлопали, их и пущают?

Внезапно из толпывыделяется фигура в студенческой[одежде] форме. Человек этотбез шапки.