Михаил Булгаков - Том 7. Последние дни

Шишкин. С превеликим бы одолжением терпел, сударыня. И Христос терпел и нам велел. Но ведь и в наше положение надо входить. Ведь туловище-то прокормить надо? А у меня сыновья в Черноморском флоте. Поддерживать приходится. Приехал предупредить, сударыня, завтра продаю вещи. Персиянина нашел подходящего.

Гончарова. Убедительно прошу подождать. Александр Сергеевич уплатит проценты.

Шишкин. Верьте, не могу. С ноября месяца ждем, другой бы давно продал. Персиянина упустить боюсь.

Слышатся тяжелые вздохи. Никитапоказывается в дверях. Гончаровас досадой машет ему рукой, Никитаскрывается.

Гончарова. У меня есть фермуар и серебро, может быть, вы посмотрели бы…

Шишкин. Прошу прощенья, канитель с этим серебром, сударыня. А персиянин…

Гончарова. Но, помилуйте, как же нам без вещей-то остаться? Может быть, вы все-таки взглянули бы? Прошу вас в мою комнату.

Шишкин. Ну, что же, извольте. (Идет вслед за Гончаровой.) Квартирка славная какая! Что плотите?

Гончарова. Четыре тысячи триста.

Шишкин. Дороговато! (Уходит с Гончаровой в дверь, ведущую во внутренние комнаты.)

Битков, оставшись один, прислушивается, подбегает со свечой к фортепиано, переворачивает и рассматривает ноты, затем подбегает к двери кабинета, заглядывает в него, поколебавшись, входит. Освещая свечой полки, читает названия книг, затем, перекрестившись, уходит в вглубь кабинета и скрывается за стеной гостиной. Через некоторое время возвращается в гостиную на свое место к часам. Выходит Гончарова, за ней Шишкин— с узелком в руках.

Гончарова. Я передам, передам.

Шишкин. Векселек мы завтра же перепишем. Только уж вы попросите Александра Сергеевича, чтобы они сами пожаловали, а то извозчики уж больно дорого стоят. Четвертая Измайловская рота, в доме Борщова, в заду на дворе маленькие оконца, да они знают. Оревуар, мадемуазель.

Гончарова. Au revoir, monsieur. Никита, проводи!

Шишкинуходит.

Битков (закрывает часы, кладет инструменты в сумку) . Готово, барышня, живут. А в кабинете… я завтра зайду.

Гончарова. Хорошо.

Битков. Прощенья просим. (Уходит.)

Гончаровасидится у камина, протягивает руки к огню. В дверях появляется Никита.

Никита. Эх, Александра Николаевна!

Гончарова. Ну, что тебе?

Никита. Эх, Александра Николаевна! Вот уж и ваше добро пошло.

Гончарова. Выкупим.

Никита. Из чего же-то выкупим? Не выкупим, Александра Николаевна.

Гончарова. Да что ты каркаешь сегодня надо мною?

Никита. Не ворон я, чтобы каркать. Раулю за лафит четыреста целковых, ведь это подумать страшно! Аптекарю, каретнику. Первого Карадыкину за бюро платить надо? А заемные письма! Да лих бы еще письма, а то ведь молочнице задолжали, срам сказать! Что ни получим, ничего за пазухой не остается, все идет на расплату. Александра Николаевна, умолите вы его, поедем и деревню. Не будет здесь добра, вот вспомните мое слово! Детишек бы взяли, покойно, просторно… Здесь вертеп, Александра Николаевна, и все втрое! И обратите внимание, ведь они желтые совсем стали и бессонница.

Гончарова. Скажи Александру Сергеевичу сам.

Никита. Сказывал-с. А они отвечают — пойди, старый хрыч, в болото! И без тебя голова вихрем идет.

Гончарова. Ну, Наталье Николаевне скажи.

Пауза.

Никита. Не буду я говорить Наталье Николаевне, не поедет она.

Пауза

А без Натальи Николаевны? Поехали бы вы, детишки и он.

Гончарова. Ополоумел, Никита?

Никита. Утром бы из пистолета стреляли, потом верхом бы ездили… Детишкам и простор! И удобство!

Гончарова. Перестань меня мучить, Никита, уйди.

Никита, вздохнув, уходит. Гончарова, посидев еще немного у камина, уходит в дверь во внутренние комнаты. Слышится дверной колокольчик. Потом в кабинет, который в полумраке, входит не через дверь в гостиную, а из передней Никита, проходит в глубь кабинета, а за ним мелькнул и прошел в глубь кабинета какой-то человек. В кабинете изменилось освещение — в глубине, в той части кабинета, которая не видна, зажгли свет.

Никита (глухо, в глубине кабинета) . Слушаю-с, хорошо. (Выходит в гостиную и говорит у дверей, ведущих во внутренние комнаты.) Александра Николаевна! Они больные приехали, малины (просят) заварить.

Гончарова (за сценой) . Ага, хорошо, сейчас.

Никитавозвращается и скрывается в глубине кабинета.

(Гончарова проходит через гостиную с чашкой в руке в кабинет. Стукнув в дверь кабинета.) On entre? (Входит в кабинет, скрывается в глубине его.)

Никитапоказывается в той части кабинета, которая видна, у камина, шевелит в нем угли.

(Голос Гончаровой глухо в кабинете.) Alexandre, êtes-vous indisposé? [113]Лежите, лежите. Может быть, послать за доктором? (Выходит из кабинета, проходя мимо Никиты, говорит ему.) Раздевай барина. (Отходит к камину в гостиной, ждет.)

Никитавходит в кабинет, а через некоторое время Никитауходит через дверь в переднюю, закрыв ее за собой.

(Тогда Гончарова возвращается в глубь кабинета. Слова ее слышны глухо.) Все благополучно, нет, нет…

Дверной колокольчик. Никитапоявляется в гостиной с письмом в руках. Сейчас же Гончаровавыбегает к нему навстречу из кабинета.

Никита. Письмо Александ…

Гончарова (сделав страшные глаза, грозит Никите и вырывает у него письмо, говорит громко) . Ага, хорошо, от портнихи… Скажи, что буду завтра в два часа. Ну, что ты стал? Ступай. (Тихо.) Тебе сказано — не подавать писем?

Никита, вздохнув, выходит.

(Гончарова возвращается в кабинет. Голос ее слышен глухо.) Бог с вами, Александр, говорю же, от портнихи… Право, я пошлю за лекарем. Ну, хорошо, хорошо… Дайте я вас перекрещу. Я умоляю вас не тревожиться.

Свет в кабинете гаснет.

(Гончарова возвращается в гостиную, закрывает дверь в кабинет, задергивает ее портьерой, подходит к камину, вскрывает письмо, читает, прячет в карман.) Кто эти негодяи? Опять, Боже праведный! (Пауза.) В деревню надо ехать, он прав.

Послышался дверной колокольчик, потом где-то голос Никиты, и из дверей, ведущих из гостиной в столовую, появляется Пушкина. Онаразвязывает ленты капора, бросает его на фортепиано. Лицо ееослепляющей красоты. Пушкинаблизоруко щурится, видит Гончаровуу камина.