Михаил Булгаков - Том 7. Последние дни

Смотрительша. Чего я там не; видела!

Станционный смотрительвыходит. Смотрительшатотчас припадает к окошку. Наружная дверь открывается, в нее осторожно заглядывает Пономарев, потом входит.

Пономарев. Легли?

Смотрительша. Легли.

Пономарев. Давай на пятак, кости замерзли.

Смотрительшаналивает стакан водки, подает огурцы. Пономареввыпивает, закусывает, трет руки.

Давай второй.

Смотрительша (наливая) . Да что же вы так? Вы бы сели и обогрелись.

Пономарев. Обогреешься тут.

Смотрительша. А куда путешествуете?

Пономарев. Ох, вы, бабье племя. Все равно как Ева… ( Пьет, дает смотрительше деньги и уходит.)

Смотрительшанабрасывает платок и уж собирается выйти наружу, как в дверях показывается Битков. Он в шубенке, уши у него под шапкой подвязаны платком.

Битков. Заснули? (Охает, подходит к огню.)

Смотрительша. Озябли?

Битков. Ты в окно погляди, чего ты спрашиваешь? (Садится, разматывает платок.) Ты — смотрительша. То-то я сразу вижу. Как звать?

Смотрительша. Анна Петровна.

Битков. Давай, Петровна, штоф!

Смотрительшаподает штоф, хлеб, огурцы. Битковжадно пьет, снимает шубенку.

Что же это такое, а? Пресвятая богородица… Пятьдесят пять верст… Вот связала!

Смотрительша. Кто это связала?

Битков. Судьба. (Пьет.) Ведь это рыбий мех, да нешто это мыслимо?..

Смотрительша. Ну никому! Ну никому, язык отсохни, никому не скажу! Кого везете?

Битков. Не твое дело, а государственное.

Смотрительша. И что же это, вы нигде не отдыхаете? Да ведь замерзнете!

Битков. Об нас горевать не будут, а ему теперь не холодно. (На цыпочках подходит к внутренней двери и прислушивается.) Захрапели, это зря. Ведь сейчас же будить!

Смотрительша. Куда везете?

Битков. Но-но-но! У меня выпытывать! Это, тетка, не твое дело, это наше занятие.

Пауза.

В Святые Горы. Как его закопают, ну, тут и мою душу, наконец, на покаяние. В отпуск. Его в обитель дальнюю, а меня в отпуск. Ах, сколько я стихов переучил, будь они неладны…

Смотрительша. Что это вы меня мучаете, все непонятное говорите.

Битков (выпивает, пьянеет) . Да, стихи сочинял… И из-за тех стихов никому покоя, ни ему, ни начальству, ни мне, рабу божьему, Степану Ильичу… я ведь за ним всюду… но не было фортуны ему… как ни напишет, мимо попал, не туда, не те, не такие…

Смотрительша. Да неужто казнили его за это?

Битков. Ну, ну, ну… Ну что с бабой разговаривать! Ох, дура!

Смотрительша. Да что вы ругаетесь?

Битков. Да как же тебя не ругать? А впрочем, может быть, ты и не дура… Только я на него зла не питал, вот крест. Человек как человек. Одна беда, эти стихи… А я за ним всюду, даже и на извозчиках гонял. Он на извозчика, а я на другого — прыг! Он и не подозревает, потеха!

Смотрительша. Да ведь теперь-то он помер, теперь-то вы чего же за ним?

Битков. Во избежание!.. Помер! Помереть-то он помер, а вон видишь, ночью, буря, столпотворение, а мы по пятьдесят верст, по пятьдесят верст!.. Вот тебе и помер!.. Я и то опасаюсь, зароем мы его, а будет ли толк? Опять, может, спокойствия не настанет?..

Смотрительша. А может, он оборотень?

Битков. Может, и оборотень.

Пауза.

Что это меня мозжит?.. Налей-ка мне еще. Что это меня сосет?.. Да, трудно помирал. Ох, мучился! Пулю-то он ему в живот засадил.

Смотрительша. Ай-яй-яй…

Битков. Да, руки закусывал, чтобы не крикнуть, жена чтобы не услыхала. А потом стих.

Пауза.

Только, истинный бог, я тут ни при чем! Я человек подневольный, погруженный в ничтожество… Ведь никогда его одного не пускали, куда он, туда и я… Ни на шаг, ни-ни-ни… А в тот день меня в другое место послали, в среду-то… Я сразу учуял. Один чтобы!.. Умные! Знают, что сам придет, куда надо. Потому что пришло его время. Ну, и он прямо на речку, а там уж его дожидаются.

Пауза.

Меня не было!

Пауза.

А в ихний дом мне теперь не ходить больше. Квартира там теперь пустая, чисто…

Смотрительша. А этот господин-то с вами?..

Битков. Александр Иванович, господин Тургенев, сопровождающий. Никого не пустили, ему одному велено. Господин Тургенев…

Смотрительша. А старичок-то?

Битков. Камердинер.

Смотрительша. Что же он не обогреется?

Битков. Не желает. Уж мы с ним бились, бились, бросили. Караулит, не отходит. Я ему вынесу. (Встает.) Ой, буря!.. Самые лучшие стихи написал: буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя. То, как зверь, она завоет, то заплачет, как дитя… Слышишь, верно, как дитя?.. Сколько тебе за штоф?

Смотрительша. Не обидите.

Битков (швыряет на стол деньги широким жестом) . То по кровле обветшалой вдруг соломой зашумит, то, как путник запоздалый, к нам в окошко…

Входит станционный смотритель. Подбегает к внутренним дверям, стучит.

Смотритель. Ваше высокоблагородие, ехать, ехать…

Во внутренних дверях тотчас показывается Ракеев.

Ракеев. Ехать!

Занавес

Конец

9 сентября 1935 года

Болотова Ольга Андреевна, певица.

Маша, прислуга у Болотовых.

Марич Андрей Васильевич, член подпольного ревкома и предводитель зеленых.

Зейнаб, из отряда зеленых.

Маслов, полковник, начальник контрразведки в Севастополе.

Пантюша, из контрразведки.

Болотов Алексей Петрович, художник.

Михайлов, командующий красным фронтом.

Командарм.

Командир конной армии.

Комдив.

Генерал Агафьев Анатолий Сидорович.

Конферансье.

Хозяин ресторана.

Господин в пенсне.

Генеральские дамы.

Адъютантыгенерала Агафьева.

Цыганский хор.

Человек в кепке.

Сольский, Астров, Немилов— белые офицеры.

Брегге, командир полка у белых.

Белый главком.

Марк, вестовой главкома.

Адъютант главкома.

Цепи красных, офицерская рота, публика в ресторане, цыганский хор.

Вечер в квартире Болотовых в Симферополе. Слышен ветер. Болотовасидит за роялем.