Иоганнес Бехер - Стихотворения. Прощание. Трижды содрогнувшаяся земля

Он тверд, как сталь, он неотступно строг,
Тот скрытый взгляд, что в душу мне нацелен,
Из тайных недр, из вековых расселин
В меня в упор глядит ее зрачок.
Недвижный взгляд — он с первого же дня
Везде со мной суров и одинаков.
Не скрыться от него: из беглых знаков
Моих стихов глядит он на меня.
И всякий раз, охватывая сразу
Все, что я создал по его приказу,
Он снова гонит мысль мою вперед.
И молча вижу, затаив дыханье,
Как изнутри растет его сверканье
И в глубь своих глубин меня берет…

Где мертвый город вздыбил лес руин,
Повис канат — прямой и напряженный.
И кто-то встал. И как завороженный
Над страшной глубью двинулся один.
Над плеском рук, над суетой людской
По зыбкой кромке шел вперед с трудом он,
Внизу толпы качался темный гомон,
И он ей сверху подал знак рукой.
Как вдруг шатнулся, отступил назад
И рухнул вниз — на дно зубчатой бездны,
И всех на камни в ужасе поверг…
Когда ж опять взглянули люди вверх,
Увидели: прямой и бесполезный
Еще дрожит натянутый канат.

Посреди земного бытия
ты узрел меж городских развалин
желтый лист осеннего литья.
Легче дуновенья он повис,
отрешен от силы притяженья,
не желая опускаться вниз.
Он нырял, чтоб всплыть над миром вновь,
чтоб застыть в лазури недвижимо,
ржавый, как свернувшаяся кровь.
Ржавый лист, молитвенно шурша,
он глядел на умиранье листьев
и насквозь светился, как душа.
Став прозрачней божьего лица
и существованья неземного
и листком из вечного венца,
он блеснул, блаженно прояснен,
и отлету, и исчезновенью
упоенно покорился он.
Наземь, в растворенье, в никуда…
И как лист осенний, полетела
жизнь твоя, отрада и беда.
Как она блеснула ввечеру,
в миг, когда средь бытия земного
желтый лист узрел ты на ветру!

Из груды того, что писали чернила,
Из тысяч картин, поражавших наш глаз,
Что память незыблемо нам сохранила?
Лишь то, что звало к человечности нас.
Стоят триумфальные арки, колонны,
Чтоб славой военной века дорожить.
Но чем на земле дорожат миллионы?
Надеждою по-человечески жить.
Где меркнет искусство ораторской речи,
Бенгальский огонь изощренных умов,
Усталую душу ласкает и лечит
Простое тепло человеческих слов.
И сколько бы песен нам в жизни ни спели,
Каких бы ни слушали оперных див,
Звучит в нашем сердце еще с колыбели
Знакомый до слез человечный мотив.
Что было задумано дерзко и смело,
Фантазии, грезы, порывы — умрут.
И только останется доброе дело:
На пользу людей человеческий труд.
Но быть человеком — не так это просто,
Но быть человеком — геройство в наш век!
О, встать бы и крикнуть с трибуны, с помоста:
Храни человечность свою, человек!

Под градом бомб погибли здесь они,
Лежали здесь, расстреляны, рядами.
В пыли развалин, в заржавелом хламе
Торчали их обугленные пни.
Пришла весна. И вот опять, взгляни,
Листвою пни оделись — точно сами
Свои могилы свежими ветвями
Украсить захотели в эти дни.
И, ветками кивая на ветру,
Зеленый блеск пробился сквозь кору —
Сквозь черствые, угрюмые морщины.
И птицы зазвенели вдоль могил,
И чудилось: набравшись новых сил,
Из-под земли тянулись их вершины.

Свершенье предвкушая, мы живем,
Хотя сбылось немногое, но так
Богато бытие и столько в нем
Еще загадок облекает мрак,
Что каждому из нас ниспослан час
Чудеснее видения любого,
И творческая сила дышит в нас,
Когда под сенью мира голубого,
Свершенье предвкушая, мы прозрели
Грядущее. Так без конца и края
Вся жизнь мечте мечтателей дана,
Чтоб мы, осуществляя наши цели,
Продумывали наши времена,
Заранее свершенье предвкушая.

Святая ночь полна тепла,
Святая ночь к нам в сад пришла.
Мы пьем вино, мы хлеб едим,
Друг другу мы в глаза глядим.
Не прячем взор, не смотрим вкось…
И каждый виден был насквозь.
Глотай страданье, слезы пей!
О горький пир в кругу друзей!
Здесь по закону старины
За мертвых выпить мы должны.
И за бокалом шел бокал,
А список мертвых возрастал.
Из мрака слышен шепот их,
Торжествен, и далек, и тих.
Поют над нами голоса…
В пыли созвездий небеса.

Склоняюсь пред тобой, трава.
Прости, что я тебя не стою,
Что попирал тебя ногою
И что забыл твои права.
Склоняюсь пред тобой, трава.
Склоняюсь пред тобой, трава.
Как мы ни подняты судьбою,
Мы все же ляжем под тобою.
Нет слов вернее, чем слова:
Над нами вырастет трава.
Склоняюсь пред тобой, трава.

Стала гидростанция народной,
Стала нашей общей навсегда,
В дни, когда сказал народ свободный:
«Нет господ, мы сами господа!»
Из руин разбитые турбины
Поднимали дружно стар и мал,
Чтобы в честь народа-господина
Загудел, запел машинный зал.
Свет несет на крыльях песня эта,
Тьму ночную гонит прочь она.
Каждый вечер льется песня света:
«Новые настали времена!»
Ожили, вдыхая свет, заводы,
Что лежали долго среди тьмы.
И сказал народ, познав свободу:
«Силы света в мире — это мы»!

В дни, когда лежала тьма густая,
И казалось, что конца ей нет,
В этой тьме, свой голос возвышая,
Человек сказал: «Зажжется свет!
Не тревожьтесь, свет зажжется, братья.
Верьте мне, погибнет царство тьмы,
Если руки мы сплетем в пожатье,
Потому что силы света — мы!»
Это слово не было обманом,
Верилось — зажжется свет опять!
Но нужна ведь сила великана,
Чтобы мусор времени убрать.
Кто же этот великан могучий?
Человек ответил: «Мы — народ!
Мы способны мир построить лучший,
Мы способны двинуть жизнь вперед.
Мы во тьме дорогу увидали.
Многие по ней, робея, шли.
Но ведет дорога эта в дали,
Где сияет свет для всей земли!..»
Там, где спали мертвым сном руины,
Где царили долго силы тьмы, —
Там стоят сегодня на вершинах
Те, кто будут строить новый мир.
Льется над молчанием развалин
Песня света, радости полна:
«Общими теперь заводы стали,
Новые настали времена!»
Пойте песни нам о новой жизни,
Провода, звените громче лир!
Снова свет горит у нас в отчизне,
Наши руки изменяют мир!

Настанет срок — мы светом
Зальем весь край родной, —
Приходит солнце следом
За тучей грозовой.
Кулисами былого —
Развалины кругом.
Даем друг другу слово:
— Их скоро уберем!
Окончатся все муки,
Все беды — в свой черед.
Взял в собственные руки
Свою судьбу народ!
Конец положит бедам
Народ наш трудовой,
Настанет срок — мы светом
Зальем весь край родной!