Михаил Садовяну - М. Садовяну. Рассказы. Митря Кокор. Л. Ребряну. Восстание

Он сразу же вызвал к себе главного прокурора, жандармского капитана, генерала — командующего войсками уезда, а также председателя трибунала (последнее скорее для того, чтобы выразить свое почтительное отношение к правосудию). До их прихода он принялся изучать папку с донесениями и карту уезда.

— Господа, я хочу, чтобы самое большее за три дня в уезде воцарился порядок, покой и мир! — веско и торжественно объявил он четырем представителям власти, собравшимся в кабинете.

Затем Балоляну с пафосом произнес короткую, но энергичную патриотическую речь. Речь эта произвела впечатление. Главный прокурор Тома Греческу, тощий, лысый и молчаливый, с восхищением уставился на тучную, внушительную фигуру префекта, излучавшего уверенность. Жандармский капитан Корбуляну, кивая головой, поддакивал каждому слову нового начальника. Председатель трибунала Маноле Ободжяну, скупой, небрежно одетый старик, чувствовал себя на совещании лишним, но так как владел поблизости небольшим имением и боялся, как бы крестьяне его не разграбили, то рад был узнать, какие меры безопасности намеревается принять новое правительство. Один лишь генерал Дадарлат, привыкший к фамильярности Боереску, попытался раза два перебить префекта, но тот достаточно вежливо, однако твердо призвал его к порядку.

— Теперь предоставляю слово вам, господин генерал, так как я закончил! — сказал в заключение Балоляну с иронической улыбкой.

Но генерал сообщил только, что бунтовщики причинили и ему немало зла. Энергично откашливаясь, он добавил еще, что, по его мнению, сейчас необходимо действовать с максимальной энергией, так как в противном случае огонь восстания охватит и те районы, в которых пока еще спокойно.

— Именно потому меня и направили в ваши края, где перед префектом стоят особо ответственные задачи! — многозначительно заявил Балоляну.

Узнав от Корбуляну, что в восставших селах крестьяне избили и прогнали жандармов, так как те были малочисленны и не имели права пускать в ход оружие, Балоляну спросил у генерала Дадарлата, можно ли при всех обстоятельствах полностью доверять подчиненным ему частям.

— Войска всегда выполняют приказы, господин префект! — с гордостью заверил его генерал.

— Я, разумеется, не сомневаюсь в наших войсках, — сказал, немного смутившись, Балоляну. — Вы меня неправильно поняли. Я хотел только выяснить, насколько надежны солдаты и, в частности, резервисты? Вам, вероятно, известно, что кое-где отмечались мелкие неувязки, и я бы не хотел, чтобы и мы столкнулись с подобными сюрпризами.

— Нет, нет, господин префект, преданность своих воинских частей я гарантирую! — повторил генерал.

— На всякий случай, во избежание возможных колебаний, я попрошу вас, господин генерал, принять меры, чтобы в карательные взводы не включали солдат из восставших районов! — твердо распорядился префект.

Затем они вкратце обсудили маршрут карательной экспедиции. Балоляну приказал, чтобы воинская часть численностью в тысячу штыков, поддержанная шестью орудиями, находилась на следующий день, в воскресенье, в восемь утра, на станции Костешть, куда прибудет и он с представителями прокурорского надзора.

— Любое сопротивление должно быть немедленно подавлено военной силой, разумеется, после положенных по закону предупреждений! — решительно заявил в заключение Балоляну.

— А как нам действовать, господин префект, если села снова будут восставать в тылу наших войск? — спросил генерал Дадарлат, стремясь во что бы то ни стало показать, что у него свои мысли и он весьма предусмотрителен, как это положено выдающемуся военачальнику.

— Такие села должны быть стерты с лица земли артиллерийским огнем, господин генерал! — отчеканил префект, высокомерно вскидывая голову и выпячивая живот.

— Да, да, разумеется! — согласился Дадарлат.

Затем вплоть до самого вечера Балоляну принимал потерпевших помещиков, которые жаловались громче других и требовали немедленного возмещения убытков или, по крайней мере, значительных денежных пособий — иначе они умрут на улице с голоду. Большинство просило выделить в их распоряжение специальные воинские части, чтобы те сопровождали их в усадьбы и охраняли от ярости мужиков, другие хотели во что бы то ни стало получить пушки и перестрелять тех, кто разграбил их имущество. Префект не скупился на обещания, но пояснил, извиняясь, что пока не имеет возможности вплотную заняться их жалобами, ибо его первоочередная задача — восстановление порядка. Он заверил помещиков, что ущерб им возместят, и предложил подать соответствующие прошения с подробным перечислением убытков.

Лишь к девяти часам вечера Балоляну встретился с Григоре Югой и Титу Херделей в ресторане. Боереску уже успел рассказать ему о судьбе Мирона Юги, и префект патетически обнял Григоре.

— Ты не можешь себе представить, как мне будет больно, если слухи подтвердятся, дорогой Григорицэ! Но не надо терять надежду на провидение и милосердие божье!

Он ел и пил с отменным аппетитом, совсем забыв о том, что толстеет, без умолку болтал и хвастался тем, какие хитроумные распоряжения он отдал. Затем Балоляну сообщил своим сотрапезникам, что завтра они могут ехать с ним до Костешти, но там, к великому сожалению, им придется расстаться, так как он приступит к исполнению своей печальной миссии в местах, куда доступ неофициальным лицам не разрешен.

— Хоть это и не разрешено, я буду следовать за тобой на определенном расстоянии! — твердо заявил Григоре Юга. — Это мой долг, Александру.

— Ну, разумеется, о чем речь! — с готовностью уступил префект. — Не думай, что я не понимаю твоего душевного состояния, дорогой! Я только хотел тебе сказать, что официально…

— Если официальные власти оказались не в состоянии предотвратить беду, то пусть, по крайней мере, не ставят мне палки в колеса! — укоризненно заметил Григоре.

— Вполне справедливо, вполне! — примирительно согласился Балоляну и, спеша перевести разговор на другую тему, горячо продолжал: — Впрочем, понимаешь, я дал строжайшие приказания, чтобы…

В воскресенье утром по Амаре прошел слух, что идут войска. Какие-то возчики из других сел, расположенных в долине, возвращаясь со стороны Питешти, встретили по дороге тьму-тьмущую солдат и пушек, а офицер, который ехал верхом, будто бы матерно обложил их и пригрозил: «Я вам покажу революцию!» Другие крестьяне, пришедшие из деревень, расположенных севернее, рассказали, что вокруг Костешти собралось несметное воинство, готовое двинуться сюда и привести обратно помещиков, а может, оно уже и двинулось…

Село закипело. Весть, обошедшая Амару, сперва вызвала просто любопытство. Крестьяне передавали ее друг другу с удивлением и недоумением, покачивали головой и вопросительно переглядывались. Потом, по мере того как новость подтверждалась, их удивление перерастало в изумление.