Михаил Садовяну - М. Садовяну. Рассказы. Митря Кокор. Л. Ребряну. Восстание
- Название:М. Садовяну. Рассказы. Митря Кокор. Л. Ребряну. Восстание
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Художественная литература
- Год:1976
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Михаил Садовяну - М. Садовяну. Рассказы. Митря Кокор. Л. Ребряну. Восстание краткое содержание
Ливиу Ребяну и Михаил Садовяну — два различных художественных темперамента, два совершенно не похожих друг на друга писателя.
Л. Ребяну главным образом эпик, М. Садовяну в основе своей лирик. И вместе с тем, несмотря на все различие их творческих индивидуальностей, они два крупнейших представителя реалистического направления в румынской литературе XX века и неразрывно связаны между собой пристальным вниманием к судьбе родного народа, кровной заинтересованностью в положении крестьянина-труженика.
В издание вошли рассказы М. Садовяну и его повесть "Митря Кокор" (1949), обошедшая буквально весь мир, переведенная на десятки языков, принесшая автору высокую награду — "Золотую медаль мира". А также роман Л. Ребряну "Восстание"(1932).
Вступительная статья и примечания Ю. Кожевникова
Иллюстрации П. Пинкисевича
М. Садовяну. Рассказы. Митря Кокор. Л. Ребряну. Восстание - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Была у водэ {3} 3 Стр. 24. Водэ — народное сокращение титула воеводы (господаря, князя), как именовались правители в Дунайских княжествах.
Калимаха арабская кобыла, и берегли ее слуги пуще глаза. Была она жеребая, на сносях. Вот однажды, в ночь на Ивана Купалу, пробрался Рэкоаре в конюшню, вспорол кобыле брюхо и украл жеребенка. Да если бы только этим дело и кончилось! Ведь жеребята рождаются в сорочке. Рэкоаре разрезал сорочку, да так, что рассек надвое ноздри жеребенку. В потайном месте растил Рэкоаре этого жеребчика с рассеченными ноздрями, кормил ореховым ядром… И когда сел на него Козма — ну и конь оказался! Дыханье-то у него было вольное, и не уставал он никогда. Ох и конь! С той поры и ветер не мог поспорить с Козмой.
Однажды (я в ту пору был волонтером) случилось Козме быть в стенах Проботы. Волонтеры засели внутри, а турки обложили монастырь со всех сторон и палили по стенам из пушек. Стали волонтеры держать совет — не сдать ли монастырь? Козма молчал. На следующий день Козмы нет как нет. А от стен до самого леса мертвые тела валяются. Вот как проложил себе путь Рэкоаре!
Так и жил он: все в лесах да в полях. Не знал он ни нищеты, ни страха, но и любви не ведал. Удалой был румын. Так вот и вижу его верхом на гнедом коне.
В ту пору поместьем Вултурешть владел один грек, а здесь у нас, в усадьбе, — теперь она уже совсем запустела, — жила молодая румыночка, вдова, да такая, каких мне уже больше видеть не приходилось. Грек влюбился в нее без памяти. Да и было из-за чего. У вдовушки были черные сросшиеся брови, а глаза — ну просто чертовские. Господи боже! Такие очи соблазнили бы и святого. Выдали ее против воли за другого грека — Думитру Коваса. Грек этот умер, а боярыня Султана с тех пор сама управляла своим поместьем.
Так вот этот грек, Никола Замфириди, был просто без ума от боярыни. Чего только он ни делал, куда ни ходил, даже к ворожее наведался, да все попусту. Боярыня — нет да нет! Не пришелся ей грек по душе. А был Никола собою вовсе не дурен. Красивый грек, лицо смуглое, усы закручены, борода курчавая. Да что толку! Не нравится он вдовушке — и все тут!
Вот однажды сидел Никола у себя в покоях, курил да думу думал. Как быть? Хочет он жениться, взять Султану в жены, а она об этом и слышать не желает. Ходил он на днях с цыганом Чокырлие, жалобно пел возле ее ограды, но усадьба молчала, словно окаменела. Черт его знает что тут делать…
«Не урод я и не дурак, — думал боярин Никола. — В чем же тут причина? Может, ей люб кто-нибудь другой?»
Нет. Он стерег ночи напролет: никто не входил и не выходил со двора боярыни.
Гневается боярин. Встал, схватил плеть и вышел. Во дворе работники лошадей чистили.
— Да разве так коней чистят? — рявкнул боярин и — хлоп! — вытянул плетью работника.
Немного подале садовник отдыхал на солнце.
— Так-то ты о саде заботишься? А? — И бац-бац!
Да что толку?.. Какая польза в том, что накинулся он на людей?
Зашел боярин в сад, сел под тенистой липой. Сидел он на каменной скамье и вновь думал думу…
Зачем ему жизнь, коли та, кого он любит, не хочет на него смотреть. Глянул Никола, как в тишине падают поблекшие листья, и тяжело вздохнул.
— Василе! Василе! — позвал боярин. Жалобно прозвучал его голос в печальном осеннем саду.
Крепкий старик открыл садовую калитку и подошел к своему хозяину.
— Василе, — сказал боярин, — что мне делать?
Старик посмотрел на боярина, сам вздохнул и почесал в затылке.
— Что делать, Василе?
— Откуда мне знать, хозяин?
— Придумай. Многому ты меня научил, придумай и сейчас что-нибудь. Баба-ворожея не помогла. Чокырлие и того меньше. Не знаешь ли ты еще какого средства?
— Да как сказать…
— Помоги, Василе!
— И сказал бы, хозяин, только боязно как-то.
— Я дам тебе золотой, Василикэ, говори!
Но обещанный золотой не очень-то тронул Василе. Он снова почесал в затылке.
— Знаю я, что ты и два золотых мне дашь, даже три дашь… Да все-таки… Ну ладно, слушай… Будь что будет! Поезжай-ка ты во Фрасинь, ступай во двор, со двора — в покои боярыни да и увези ее. Вот что я тебе скажу!
— Да что ты, Василе! Как это можно!
Василе больше ничего не сказал. Подумал-подумал боярин, потер рукой лоб да и говорит:
— Решусь и на это, Василе! Так и знай — сделаю! Молодец ты, вот что!
— Я знал, что заработаю два золотых, — вздохнул старик, почесывая затылок.
В тот же вечер боярин Никола исполнил свое слово. Сел на коня, взял себе в товарищи пятерых работников посмелев и отправился во Фрасинь.
Лес стонал под напором ночного осеннего ветра. Люди ехали молча. Время от времени невесть откуда доносилось пение петухов, затем снова наступала тишина. Вот показался и двор вдовы, черный, словно куча угля.
Никола со своими спутниками как тени подкрались к стене; бесшумно спешились, закинули на стену веревочную лестницу, вскарабкались и перемахнули на ту сторону. Лошадей оставили снаружи, привязав к деревьям.
Тут вдруг послышались крики. Боярин Никола был не из трусливых. Он бросился к дому. Двери не заперты. Он — в коридор.
— Ага! — пробормотал он. — Теперь птичка попалась мне в руки.
Вдруг распахнулись двери, и волна света залила коридор. Боярин Никола и тут не струхнул и кинулся в покои. Но едва сделал он два шага, как на пороге показалась боярыня Султана — вся в белом, волосы распущены. Нахмурив брови, встала она на пороге и глядит на боярина.
Обезумел Никола. Так и подмывает его пасть на колени и целовать ноги боярыни — уж очень она хороша была. Да знает он, что, если станет на колени, посмеется она над ним. Бросился вперед, чтобы схватить ее.
— Стой! — вскричала боярыня Султана. — Я-то думала, это воры! Ага! Так это ты, сам боярин Никола!
И внезапно ятаган сверкнул в ее правой руке. Никола почувствовал сильный удар плашмя по голове. Остановился. Работники кинулись вперед, но один тотчас же с криком упал, весь в крови. Тут послышался шум, в коридор ворвалась челядь боярыни. Никола кинулся к дверям, за ним — четверо его спутников. Отбиваясь кинжалами направо и налево, выскочили они на двор.
И вот Никола уже на коне и удирает в Вултурешть.
Грустно слез он с коня, снова вошел в свой сад, снова сел на каменную скамью и схватился за голову.
— Горе мне, — шептал он скорбно. — Жалкий я человек! Что же мне делать? Что делать?
Так сидел он, задумавшись, в эту октябрьскую ночь. Только холодный ветер, дышавший изморозью, пробуждал его от забытья.
— Горе мне! Жалкий я человек! — И он уткнул лицо в ладони, а локтями уперся в колена. — Что за женщина! — в задумчивости шептал он снова и снова. — Какие глаза у нее! Господи, господи! Не оставь меня, сердце мое разрывается…
Долго сидел Никола забывшись. Наконец он встал, пошел в дом и все шепчет:
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: