Уильям Моэм - Бремя страстей человеческих

— Ну как твои дела? — спросил он наконец, чуть-чуть улыбаясь.

— О, все в порядке. Это была ложная тревога.

— Правда?

— Ты рад?

Филипом вдруг овладело странное чувство. Он был уверен, что опасения Салли не напрасны, ему даже и в голову не приходило, что тут может быть ошибка. Все его планы сразу рухнули, и будущая жизнь, которую он так ясно себе представлял, оказалась всего лишь несбыточным сном. Он опять был свободен. Свободен! Ему не нужно отказываться от своих планов, и он снова может распоряжаться своей жизнью, как ему заблагорассудится. Но он почему-то чувствовал не радость, а уныние. У него защемило сердце. Будущее мерещилось ему бесцельным и одиноким, словно он много лет носился по бурным морям, терпя опасности и лишения, и вот наконец вдали показалась тихая гавань, но стоило ему к ней подойти, как поднялся встречный ветер и снова погнал его в безбрежное море. И, так как все его помыслы были уже полны жизнью на суше, среди бархатных лугов и тенистых рощ, пустынные воды океана вызывали в нем только отчаяние. Он больше не мог выносить треволнений и одиночества. Салли поглядела на него своими ясными глазами.

— Неужели ты не рад? — повторила она. — А я-то думала, что ты ног под собой не будешь чуять от радости.

Лицо его вытянулось; он поглядел на нее жалобно.

— Как ни странно, нет, — пробормотал он.

— Смешной! Почти все мужчины бывают рады.

И тут он понял, что обманывал себя: брак для него не был самопожертвованием, мысль о нем внушила тоска по дому, по жене, по любви, а теперь, когда все это ускользало от него, ему стало очень горько. Ему хотелось этого больше, чем чего бы то ни было на свете. Что ему Испания и все ее города — Кордова, Толедо, Леон; что ему пагоды Бирмы и лагуны южных морей? Обетованная земля была здесь, с ним рядом. Он вдруг подумал, что всю жизнь гонялся за тем, что внушали ему другие — устно и в книгах, — не понимая, чего жаждет его собственная душа. Всю жизнь он пытался поступать так, как велел ему рассудок, а не гак, как требовало сердце. И вот теперь он с радостью отмахнулся бы от всех своих выдуманных идеалов. Он вечно жил будущим, завтрашним днем, а настоящее, сегодняшнее всегда уходило у него из-под рук. А чего стоят эти идеалы? Он подумал о своей мечте свести в стройный и прекрасный узор бессчетные и бессмысленные явления жизни; как же он не заметил, что самый простой узор человеческой жизни — человек рождается, трудится, женится, рожает детей и умирает — и есть самый совершенный? Отказаться от всего ради личного счастья — может быть, и означает поражение, но это поражение лучше всяких побед.

Он быстро взглянул на Салли, спрашивая себя, о чем она сейчас думает, и сразу же отвел глаза.

— Я хотел попросить тебя выйти за меня замуж, — сказал он.

— Я так и думала, что ты меня об этом попросишь, но боялась встать у тебя поперек дороги.

— Как ты можешь встать у меня поперек дороги?

— А твои путешествия в Испанию и в разные другие страны?

— Откуда ты об этом знаешь?

— Как же мне не знать? Разве я глухая и не слышу, о чем вы кричите с папой до хрипоты?

— Ну их к черту, эти путешествия! Ничего мне не нужно. — Он замолчал, а потом буркнул: — Я не могу без тебя жить! Я не хочу с тобой расставаться.

Она ничего не ответила. Трудно было понять, что она сейчас думает.

— Ну, скажи, ты выйдешь за меня замуж?

Она не шевельнулась, и на лице ее не отразилось ни тени волнения; но глаза ее были опущены, когда она ответила.

— Если хочешь.

— А ты-то хочешь?

— Ну, конечно, мне пора иметь свой дом, свою семью.

Он сдержал улыбку. Теперь он ее уже знал, и ответ нисколько его не удивил.

— Но выйти замуж ты хочешь за меня?

— А я и не выйду ни за кого другого.

— Ну, тогда все в порядке.

— Мама и папа даже не поверят, правда?

— Я ужасно счастлив.

— А я очень проголодалась.

— Милая…

Он улыбнулся, взял ее руку и сжал в своей. Они встали и вышли из галереи. Остановившись у балюстрады, они поглядели на Трафальгар-сквер. По площади сновали экипажи и омнибусы, спешили толпы людей. Светило солнце.

турнюр — подушечка, подкладываемая под женское платье сзади ниже талии для пышности фигуры

секты, отступающие от доктрины господствующей церкви, в данном случае — англиканской (баптисты, пресвитерианцы, квакеры, унитарии, методисты и др.)

в 1833 году в Оксфорде возникло религиозное движение, ставившее целью сближение протестантской церкви с римско-католической; Генри-Эдуард Мэннинг (1808–1892) — английский церковный деятель, кардинал римско-католической церкви

студенческой корпорации ( нем. )

пивную ( нем. )

Ах, герр Кэри, вам не следует говорить мне ты ( нем. )

извините меня ( нем. )

Вальпургиевой ночи ( нем. )

городок недалеко от Меца, где произошла решающая битва франко-прусской войны 1870 года, закончившаяся победой немцев

послушай, Адольф ( нем. )

Безумец! ( нем. )

да, мсье ( фр. )

всего хорошего, мсье ( фр. )

«Стража на Рейне» ( нем. )

«Мариус-эпикуреец» — произведение английского критика и искусствоведа Уолтера Патера (1839–1894)

«Ричард Феверел» — роман английского писателя Джорджа Мередита (1828–1909)

«Apologia pro Vita Sua» («Апология, или Оправдание моей жизни;») — произведение английского религиозного деятеля кардинала Ньюмена (1801–1890)

одна из католических конгрегаций, основанная в Англии в XVI веке

унитарии — протестантская секта, исповедующая Бога в одном, а не в трех лицах

гетера

дядя Генрих ( нем. )

прошу вас, прошу вас ( нем. )

Владыко небесный! ( нем. )

«Зекингенский трубач» ( нем. )

наша англичанка ( фр. )

мадемуазель… ( фр. )

научить уму-разуму ( фр. )

такие дамы ( фр. )

Я ведь свободна, правда? ( фр. )

я в этом кое-что смыслю ( фр. )

часам к девяти ( фр. )

Это был рок ( фр. )

прелестный мальчик ( фр. )

«Жизнь богемы» ( фр. )

поцелуй меня ( фр. )

Ах, я люблю тебя. Люблю тебя. Люблю тебя ( фр. )