Эрнест Хемингуэй - Райский сад

– Она ждет меня. Ты же слышал, я ее просила. Нельзя же останавливаться на полпути.

– Я уезжаю в Париж, – сказал Дэвид. – Найдешь меня через банк.

– Нет, – сказала она. – Нет. Ты должен помочь мне.

– Я не могу тебе помочь.

– Можешь. Ты не уедешь. Я этого не выдержу. Я не хочу оставаться с ней. Я всего лишь хочу попробовать. Неужели не ясно? Ну пожалуйста, пойми. Ты всегда понимал меня.

– Только не в этом.

– Пожалуйста, попытайся понять. Раньше ты все понимал. Правда, Дэвид?

– Может быть. Раньше.

– Мы сами это затеяли, и, когда все кончится, останемся только мы. Я люблю одного тебя.

– Не делай этого.

– Не могу. Еще в школе мне всегда попадались подружки, которые хотели попробовать. Но я не решалась и так и не рискнула. А сейчас не могу иначе.

Он ничего не ответил.

– Ты должен знать, что я чувствую.

Он ничего не ответил.

– Как бы там ни было, она влюблена в тебя, и ты тоже можешь быть с ней, и мы будем квиты.

– Ты сошла с ума, дьяволенок.

– Знаю, – сказала она. – Молчу.

– Поспи, – сказал он. – Просто ляг рядом тихонечко, и мы оба заснем.

– Я так люблю тебя, – сказала она. – И ты единственный, с кем мне хорошо. Я и ей слишком много о тебе рассказывала, впрочем, ни о чем другом она и говорить не хочет. Ну вот, я успокоилась и теперь могу идти.

– Нет. Не надо.

– Да, – сказала она. – Подожди. Я скоро.

Когда она вернулась, Дэвида в комнате не было. Она постояла, глядя на пустую постель, потом подошла к ванной комнате, открыла дверь и долго смотрела на себя в высокое зеркало. Лицо ее ничего не выражало. Таким же безразличным взглядом она оглядела себя с головы до ног. Когда она вошла в ванную и прикрыла за собой дверь, на улице было уже темно.

Из Канн Дэвид вернулся уже в сумерках. Ветер стих. Он поставил машину на обычную стоянку и прошел по дорожке до того места, где свет из окон освещал внутренний дворик и сад. Из дверей навстречу ему вышла Марита.

– Кэтрин в скверном состоянии, – сказала она. – Пожалуйста, будь с ней поласковее.

– К черту вас обеих, – сказал Дэвид.

– Меня, пожалуйста. А ее нет. Не надо так, Дэвид.

– Не учи меня.

– Ты не хочешь за ней поухаживать?

– Не очень.

– Тогда я.

– Ну еще бы!

– Не будь дураком, – сказала она. – Поверь мне, это серьезно.

– Где она?

– Там, ждет тебя.

Дэвид вошел в дом. Кэтрин сидела возле пустого бара.

– Привет, – сказала она. – Зеркало так и не принесли.

– Привет, дьяволенок. Извини, я задержался.

Его поразили ее мертвенная бледность и вялый голос.

– Я думала, ты уехал совсем, – сказала она.

– Разве ты не заметила, что вещи на месте?

– Я не смотрела. Да ты бы ничего и не взял.

– Да, – сказал Дэвид. – Я ездил в город.

Она вздохнула и отвернулась к стене.

– Ветер стихает, – сказал он. – Завтра будет хороший день.

– Мне все равно, что будет завтра.

– Уверен, что это не так.

– Так. Не уговаривай меня.

– И не думаю, – сказал он. – Пила что-нибудь?

– Нет.

– Я приготовлю.

– Не поможет.

– А вдруг. Раньше помогало.

Он стал готовить коктейль, а она механически следила, как он смешивает напитки и наливает их в стаканы.

– Не забудь маслины в чесночном соусе, – сказала Кэтрин.

Он подал ей стакан и поднял свой:

– Это за нас.

Она вылила свой коктейль на стойку бара и смотрела, как жидкость растекается по деревянной поверхности. Потом взяла одну маслину и положила в рот.

– Нет больше «нас», – сказала она. – Кончились.

Дэвид вынул из кармана платок, вытер стойку и приготовил еще коктейль.

– Все дерьмо, – сказала Кэтрин.

Дэвид протянул ей стакан, она взяла его и снова вылила. Дэвид еще раз вытер жидкость платком, неторопливо выжал его. Потом он выпил свой мартини и смешал два новых.

– Этот ты выпей, – сказал он. – Просто так.

– Просто так, – повторила она, подняла стакан и сказала: – За тебя и твой проклятый платок.

Она выпила до дна и потом еще долго вертела стакан в руке, рассматривая что-то сквозь него, и Дэвид был уверен, что она вот-вот швырнет его ему в лицо. Но Кэтрин поставила стакан на стойку, взяла из него чесночную маслину, медленно прожевала ее и протянула Дэвиду косточку.

– Полудрагоценный камень, – сказала она. Спрячь в карман. Я бы еще выпила, если ты приготовишь мартини.

– Но пей понемногу.

– О, со мной все в порядке, – сказала Кэтрин. – Ты, возможно, даже разницы не почувствуешь. Когда-нибудь это со всеми случается.

– Тебе получше?

– Значительно. Нет, правда. Только что-то теряется, уходит. Мы теряем все, что имели. Но обретаем нечто другое. Все так просто, правда?

– Ты голодна?

– Нет. Но уверена, все обойдется. Ты ведь и сам так говорил?

– Конечно.

– Жаль, я не могу припомнить, что же мы все-таки потеряли. Но ведь это не важно? Ты сам говорил, что не важно.

– Да.

– Тогда будем веселиться. Что было, того не вернешь.

– Должно быть, было что-то, но мы забыли что, – сказал он. – Попробуем вспомнить.

– Я знаю, я что-то натворила. Но теперь все в прошлом.

– Вот и хорошо.

– Но что бы то ни было, никто в этом не виноват.

– Не будем о виноватых.

– Я знаю, что это было, – улыбнулась она. – Но я тебя не предавала. Действительно, Дэвид. Я бы не смогла. Ты же знаешь. Как же ты мог сказать такое? Зачем ты так?

– Ничего не случилось.

– Конечно же, нет. И незачем было говорить.

– Я и не говорил, дьяволенок.

– Ну кто-то сказал. Ты знал, что я хотела сделать, я тебя предупредила. Где Марита?

– Должно быть, у себя в комнате.

– Как я рада, что все в порядке. Как только ты забрал назад свои слова, мне стало легче. Но лучше бы что-нибудь натворил ты, а я бы взяла назад свои слова. Мы снова стали сами собой, правда? И я ничегошеньки не убила.

– Нет.

Она опять улыбнулась:

– Вот и хорошо. Пойду позову ее. Она так переживала за меня, пока ты не вернулся.

– Неужели?

– Ну, я заболталась, – сказала Кэтрин. – Вот всегда так. Она очень мила, Дэвид. Если бы ты знал ее получше! Она была так добра ко мне.

– Ну ее к черту.

– Нет. Ты снова за старое. Вспомни. Я не хочу начинать все сначала. А ты? Все так перепуталось. Нет, правда.

– Ладно, зови. Она обрадуется, что тебе уже легче.

– Конечно, обрадуется, и ты должен поддержать и ее.

– Обязательно. Она что, тоже терзается?

– Только из-за меня. Когда я мучилась, что изменила тебе. Ведь раньше такого не случалось. Пойди, приведи ее сам, Дэвид. Ей будет легче. Хотя нет, не надо. Я сама.

Кэтрин вышла, и Дэвид посмотрел ей вслед. Движения ее перестали быть механическими, а голос стал звонче. Когда Кэтрин вернулась, она заметно повеселела, и голос звучал почти как обычно.

– Она придет через минуту, – сказала Кэтрин. – Она очаровательна, Дэвид. Как хорошо, что она с нами.