Саша Гитри - «Мемуары шулера» и другое

• Я свободен иметь своё мнение — и это уже прекрасно — но мне бы хотелось добиться такой свободы, чтобы не иметь его вовсе.

• Моя фамилия уже была прославлена.

Я сделал себе имя.

• Пишу письмо, отправляю.

Остаётся черновик, он здесь, перед глазами.

Перечитываю.

Я недоволен — но письмо-то уже отправлено!

Всё равно исправляю черновик

• Весьма бестактно глядеть на спящего — это всё равно, что читать письмо, которое адресовано не вам.

• Вот человек, с которым я едва знаком — но который ненавидит меня так, будто мы с ним близкие родственники.

• Нам и не снилось, какую пользу можно извлечь из наших недостатков — стоит лишь с умом пустить их в дело.

• Наивно думать, будто, высказывая мнение о других, вы не говорите о самих себе!

• Выступать на театральных подмостках — это всё равно, что каждый вечер в девять ходить на любовное свидание сразу с тысячью зрителей.

• О, Театр, любовь моя, вас обожают — и вас ненавидят!

Вас оскорбляют, вас ревнуют — и вам завидуют!

Вас осуждают, вами брезгуют — и вас желают!

Вас хулят, вас презирают — и вам отдают предпочтение!

Театр, это так прекрасно — а театральные подмостки, что может быть восхитительней!

Он похож на какой-то допотопный корабль.

Чувствуешь себя, будто на старинной каравелле, со всеми её мачтами, такелажем — мостиками и огромными холстами, которые то сворачивают, то разворачивают — совсем как паруса — холстами задней декорации, на которых видно, как медленно проплывают облака, и через дырочки сияют бесчисленные звёзды.

А прореха в занавесе, этот маленький иллюминатор, сквозь который подглядываешь, не штормит ли в зале — ведь достаточно одного взгляда, чтобы понять, когда пьеса вот-вот пойдёт ко дну.

И у нас, как и на море, есть свои храбрые моряки, свои герои, которые не колеблясь бросаются вперёд, прикрывая других.

И мы тоже всегда тоскуем по волнам — я говорю о вас, зрители — эти волны набегают каждый вечер, всегда не похожие друг на друга, и в то же время сохраняя всё тот же вечный образ. И ваш смех, который поднимается, становится громче, потом мало-помалу затихает, немного напоминает волшебный, восхитительный шум прибоя, когда морские волны разбиваются о песчаный берег.

• Ах, сколько же писем пишется только ради постскриптумов!

• Ум побуждает к размышлению — а размышление ведёт к скептицизму.

Скептицизм же непременно приведёт вас к иронии.

Ирония в свою очередь познакомит вас с остроумием, которое находится в самых тесных отношениях с юмором — а последний так славно уживается с фантазией!

• Ирония.

Это скептицизм — в самом своём наилучшем виде.

Быть ироничным — это не просто сомневаться в проницательности других, это и ставить под сомнение свою собственную проницательность в отношении ближнего.

И в этом смысле ирония — единственное свидетельство скромности, не запятнанной тщеславием.

• Юмор.

Чтобы смешная шутка обрела, если можно так сказать, полную отдачу, необходимо присутствие трёх человек: того, кто её изрек, того, кто её понял, и наконец, того, до кого она не дошла. Удовольствие того, кто наслаждается шуткой, во сто крат увеличивается недоумением третьего.

• В порыве праведного протеста против положения вещей на этом свете, Доктор рухнул в кресло, бормоча себе под нос:

— Нет, эти больные, они меня в гроб вгонят!

• Готов признать, что женщины высшие существа, если это отвадит их от мысли, будто они нам ровня.

• Ах, знали бы вы, сколько всего приключается со мной, прямо чистая комедия!

• Сколько сюжетов то и день приносит мне жизнь!

Да только в жизни — увы! — не опустишь занавес, когда захочешь.

• Изображайте свои пороки, если хотите от них избавиться.

Слишком налегаете на спиртное?

Прикиньтесь, будто в стельку пьяны — и станете пить меньше.

Обижаетесь по пустякам?

Оскорбитесь без всякой причины — и сами рассмеётесь от души.

Легко впадаете в ярость?

Притворитесь разъярённым — и увидите, как глупо выходить из себя.

• Вот уже двадцать лет у меня служит один человек, и все окружающие наперебой восхищаются его верностью.

Я не против — просто очень хочется, чтобы хоть кто-нибудь оценил и мою.

• Когда ваше настроение совсем на нуле, поднимите его общением с тем, кому ещё хуже.

Вы найдёте для него слова утешения, каких не придумали для себя — стало быть, и сами тоже не останетесь в накладе.

• В Кинематографе чувства, слова, жесты искусственные, в то время как деревья настоящие.

И тут нечему удивляться.

Ведь играть — значит лгать с намереньем обмануть. И всё вокруг должно быть ложно, как и ты сам.

Хороший актёр убедительней объяснится в любви актрисе, к которой не испытывает никаких чувств, чем той, в которую действительно влюблён. Он должен создавать у зрителя впечатление, будто ест на сцене, хотя на самом деле не проглотил ни крошки.

А уж высшее искусство — изображать любовь к актрисе, которую и в самом деле любишь, и есть настоящую курицу, делая вид, будто жуёшь картонку.

• Никто никогда не любил меня без тени ненависти.

И никто никогда не ненавидел, не испытывая хоть капельки нежности.

• Французы, пусть мы с вами лишены чувства юмора, но к счастью, Всевышний одарил нас чувством смешного, и именно оно-то и выручает нас — в последнюю минуту.

• Моя жена вышла замуж за мошенника.

Теперь я первый муж жены мошенника.

• Возможно, на сей раз я действительно прав — но меня мучает вопрос, в моих ли интересах быть сейчас правым.

• Будьте современны, юноша — ведь нельзя быть на все времена, коли не принадлежишь своей эпохе.

• — Какая жалость, что у вас нет сына!

На эту сочувственную фразу, которую слышал так часто, сегодня я отвечаю:

— Но ведь тогда стало бы уже три Гитри. Мне было просто жаль своих собратьев по ремеслу.

• Никому из окружающих никогда и в голову не приходило, каким несчастным я мог бы быть, если бы захотел.

• Выбирай: насильственная смерть или сам?

А для меня любая смерть — насилие: разве есть что-нибудь насильственней смерти?..

• Увы, невозможно сделать женщину счастливой насильно.

И всякая, кого нам не удаётся осчастливить по-нашему, непременно сделает нас несчастным по-своему.

• Уступить?

Почему бы и нет — если речь идёт о месте на кладбище.

• Год назад, когда мы проводили с ней вечер наедине, мы были одни на целом свете.

Теперь, когда нам случается провести вечер вдвоём, мы тоже одни — каждый сам по себе.