Альфонс Доде - Тартарен на Альпах

Вдругъ проводники выпустили его изъ рукъ и, махая шляпами, начали восторженно кричать. Они были на вершинѣ горы. Цѣль достигнута, а съ тѣмъ вмѣстѣ наступилъ и конецъ полубезсознательному состоянію, въ которомъ уже около часа находился Тартаренъ. — Шейдекъ! Шейдекъ! — кричали проводники, указывая внизу на зеленѣющей возвышенности отель Бельвю, кажущійся не болѣе игральной кости.

Передъ утомленными путниками развернулась дивная панорама уступами возвышающихся снѣговыхъ плоскостей, золотимыхъ солнцемъ, синѣющихъ льдовъ, громоздящихся другъ на друга въ необычайно причудливыхъ сочетаніяхъ. Тутъ сверкали, перекрещивались, то дробясь, то сливаясь, всѣ цвѣта призмы, отраженные громадными ледниками, имѣющими видъ гигантскихъ застывшихъ водопадовъ. На большой высотѣ ослѣпительная яркость этой массы блестящихъ лучей значительно смягчалась и уже не рѣзала глазъ, а разливалась ровнымъ и холоднымъ свѣтомъ, что, вмѣстѣ съ необыкновенною тишиной пустыни, производило на Тартарена впечатлѣніе чего-то таинственнаго и невольно заставляло его вздрагивать.

Снизу, отъ отеля, донеслись чуть слышные звуки выстрѣловъ, взвился дымокъ… Тамъ увидали нашихъ путниковъ, чествовали ихъ пушечными выстрѣлами. Мысль, что на него смотрятъ, что тамъ — его альпинисты, шалуньи миссъ, "рисовыя" и "черносливныя" знаменитости, что на него устремлены всѣ подзорныя трубы и бинокли, напомнила Тартарену о его великой миссіи. О, знамя Тараскона! Онъ выхватилъ его изъ рукъ проводника и два или три раза высоко поднялъ надъ головой; потомъ онъ воткнулъ въ снѣгъ свою кирку и присѣлъ на нее, сіяющій торжествомъ, лицомъ къ публикѣ. А невидимо для него, вслѣдствіе довольно частыхъ на большихъ высотахъ отраженій предметовъ, находящихся между солнцемъ и поднимающимися позади ихъ туманами, въ воздухѣ появилась фигура гигантскаго Тартарена, широкая, приземистая, коренастая, съ всклокоченною бородой, напоминающая одного изъ скандинавскихъ боговъ, изображаемыхъ легендою царящими въ облакахъ…

Отъ восхожденія на гору у Тартарена взволдырялъ носъ и сталъ лупиться, щеки потрескались. Въ теченіе пяти дней нашъ герой не выходилъ изъ своей комнаты въ отелѣ Бельвю. Прикладывая компрессы, смазываясь мягчительными мазями, онъ отъ скуки игралъ въ крестики съ делегатами, или диктовалъ длинный, обстоятельный и самый подробный разсказъ о своей экспедиціи для прочтенія въ засѣданіи клуба тарасконскихъ альпинистовъ и для напечатанія въ Форумѣ. Когда же устадость прошла, а на благородномъ лицѣ П. А. K. осталось всего, нѣсколько значковъ и слѣдовъ ссадинъ на общемъ фонѣ превосходнаго цвѣта этрусской вазы, тогда вся делегація съ президентомъ отправилась въ обратный путь въ Тарасконъ, черезъ Женеву.

Я не стану описывать этого путешествія, не стану разсказывать про изумленіе и тревогу, которыя возбуждала компанія южанъ въ тѣсныхъ вагонахъ, на пароходахъ, за табль-д'отами своимъ пѣніемъ, криками, слишкомъ экспансивною привѣтливостью и своимъ знаменемъ, и своими альпенштоками. Со времени восхожденія президента на вершину Юнгфрау, его товарищи вооружились горными палками, на которыхъ были выжжены вирши, прославляющія знаменитыя восхожденія на горы.

Монтрё.

Здѣсь, по предложенію своего предводителя, делегаты порѣшили пріостановиться на день, на два, чтобы посѣтить славныя берега Лемана, въ особенности же Шильонъ съ его легендарною тюрьмой, въ которой томился великій патріотъ Бонниваръ и которую прославили лордъ Байронъ и Делакруа [8] У насъ въ Россіи — Жуковскій въ своемъ Шильонскомъ узникѣ. .

Тартаренъ, впрочемъ, весьма умѣренно интересовался Бонниваромъ, такъ какъ изъ приключенія съ Вильгельмомъ Телемъ онъ уже уразумѣлъ настоящую цѣну швейцарскимъ легендамъ. Но въ Интерлакенѣ онъ узналъ, что блондинка съ золотистыми волосами отправилась въ Монтрё съ больнымъ братомъ, которому сдѣлалось хуже; и онъ придумалъ это маленькое историческое паломничество въ надеждѣ еще разъ увидать молодую дѣвушку и — почемъ знать? — убѣдить ее, быть можетъ, уѣхать съ нимъ въ Тарасконъ.

Его спутники, само собою разумѣется, вполнѣ искренно вѣрили въ то, что они отправляются отдать подобающій долгъ памяти великаго женевскаго гражданина, исторію котораго имъ разсказалъ президентъ. По склонности въ театральнымъ эффектамъ, они хотѣли даже, высадившись въ Монтрё, развернуть свое знамя и торжественнымъ шествіемъ направиться прямо на Шильонъ, при несмолкаемыхъ крикахъ: "Да здравствуетъ Бонниваръ!" Президентъ вынужденъ былъ попридержать ихъ пылъ:

— Давайте-ка сперва позавтракаемъ, а тамъ видно будетъ…

И они усѣлись въ омнибусъ одного изъ отелей, высылающихъ свои экипажи въ пароходной пристани.

— Жандармъ-то… чего онъ такъ на насъ смотритъ? — сказалъ Паскалонъ, указывая на блюстителя порядка запакованнымъ знаменемъ, причинявшимъ не мало хлопотъ и стѣсненій въ дорогѣ.

— А, вѣдь, и въ самомъ дѣлѣ,- встревожился Бравида, — чего онъ смотритъ на насъ?… Ишь, вѣдь… чего ему?…

— Меня узналъ, вотъ и смотритъ! — скромно замѣтилъ Тартаренъ и издали благодушно улыбнулся стражу швейцарской безопасности, упорно слѣдившему глазами за омнибусомъ, быстро катившимся между прибрежными тополями.

Въ Монтрё былъ базарный день. Вдоль озера тянулись ряды маленькихъ открытыхъ лавочекъ, торгующихъ фруктами, зеленью, дешевыми кружевами и разными блестящими бездѣлушками, точно вылѣпленными изъ снѣга или выточенными изъ льда цѣпочками, кружками и застежками, которыми швейцарки украшаютъ свои костюмы. А кругомъ шла суетливая толкотня маленькаго порта, гдѣ готовилась къ отплытію цѣлая увеселительная флотилія ярко изукрашенныхъ лодокъ, гдѣ выгружались массы мѣшковъ и бочекъ, привезенныхъ на большихъ парусныхъ бригантинахъ, слышались свистки и звонки пароходовъ, шумъ кофеенъ и пивныхъ… Освѣтись все это горячимъ лучомъ солнца, и можно бы подумать, что находишься гдѣ-нибудь на берегу Средиземнаго моря между Ментономъ и Бордигерой. Но солнца не было, и наши тарасконцы видѣли все это сквозь мокрый туманъ, стелящійся надъ голубымъ озеромъ, ползущій по берегу, вдоль маленькихъ, плохо вымощенныхъ улицъ, поднимающійся надъ домами къ такому же туману, сгустившемуся въ темныя облака, готовыя вотъ-вотъ хлынуть нескончаемымъ дождемъ.

— Вотъ подлость-то! Не люблю я этой слякоти, — сказалъ Спиридонъ Экскурбанье, протирая стекло, чтобы взглянуть на панораму ледниковъ.

— И я тоже… — вздохнулъ Паскалонъ. — Этотъ туманъ… эти лужи стоячей воды… уныніе какое-то… такъ бы и заплакалъ.

Бравида, съ своей стороны, выражалъ то же недовольство, опасаясь приступовъ ревматизма.

Тартаренъ остановилъ ихъ строгимъ замѣчаніемъ. Неужели они ни во что ставятъ возможность разсказать, по возвращеніи домой, что видѣли тюрьму Боннивара, написали свои имена на ея историческихъ стѣнахъ рядомъ съ именами Руссо, Байрона, Виктора Гюго, Жоржъ-Зандъ, Евгенія Ею?… Вдругъ, не докончивши тирады, президентъ смолкъ, измѣнился въ лицѣ… Передъ нимъ мелькнула знакомая шапочка на бѣлокурой головкѣ… Не останавливая даже омнибуса, ѣхавшаго, впрочемъ, шагомъ въ гору, онъ выскочилъ на мостовую и крикнулъ пораженнымъ альпинистамъ: