Кнут Гамсун - А жизнь продолжается

— Вчерашнее — ну стоит ли обращать на это внимание?

— Да! — рявкает Александер.

— Но это же не повод, чтобы взять и уехать?

— Не повод? Прямо удивительно это слышать!

Хозяин прикидывает, взгляд его как будто ненароком падает на внушительную цифру в накладной на копченую лососину.

— Досадно, что ты не хочешь остаться, — говорит он, — тем более мы так хорошо наладили дело. Ты ставишь меня в затруднительное положение.

Александер тоже прикидывает, наверное, заходить дальше немножко рискованно. Он становится посговорчивее:

— Ну а по-вашему, красиво, когда тебя называют шелухой и шушерой, а все из-за того, что мы чуток повздорили?

— По-моему, нет, — отвечает хозяин. — Не пойму, на нее это не похоже. Вероятно, ее возмутило, что ты взялся учить ее спрыскивать опилки. Ведь она этим занималась бог знает сколько лет, еще когда был жив мой отец.

— Мне ли не знать! — восклицает Александер. — Я ж при этом был. Вы были тогда маленький, только народились. Тогда мы спрыскивали вдвоем, и хоть бы раз она мне сказала худое слово.

— Вот видишь. Так что можешь быть уверен, она не хотела тебя обидеть, — примирительно говорит хозяин. — Наоборот, она тебя всегда хвалит.

Александер:

— Да уж, вчера она меня похвалила лучше некуда!

Он снова прикидывает, о, он хитер как черт, даже еще хитрее.

— Ну да шут с ними, с ее похвалами… я останусь при одном условии: что буду от нее запираться.

Хозяин ровным счетом ничего не понимает:

— Как так запираться?

— А так. Чтоб не могла войти.

— А я-то думал, без нее в коптильне не обойтись.

— Что верно, то верно, не обойтись, — соглашается Александер. — Только я и сам много чего умею, ну а как дойдет дело до разных тонкостей, чтоб придать товару нужный цвет и запах и вкус и тому подобное, я всегда могу ее позвать.

— Хорошо, — поразмыслив, сказал хозяин, — не думаю, чтобы она возражала. Я с ней об этом поговорю. По-моему, она будет даже довольна.

Александер возвратился в гараж:

— Быстро я обернулся?

Он работал за двоих, шутил, поднося мешки с цементом, насвистывал и напевал. Его и на следующий день не покидало хорошее настроение. А еще через два дня ему надо было снова выбирать сеть и коптить лосося.

Он уговорился со старой хозяйкой, когда именно им будет удобнее всего запереться в коптильне.

О деньгах из Поллена Август так больше ничего и не слышал. А может, это всего-навсего россказни и досужие выдумки. Что ж, Августу не привыкать, жизнь не впервые обманывает его ожидания, не бросать же из-за этого строительство гаражей и прокладку горных дорог во имя прогресса и на благо людей.

Нов один прекрасный день, когда Август давно уже потерял всякую надежду и перекипел, от судьи к нему явился посыльный и напомнил об этих деньгах.

Посыльный, молодой конторский служащий, отнесся к возложенному на него поручению крайне ответственно.

— У меня в кармане письмо от начальства, — сказал он. — Как вас зовут?

Август улыбнулся и назвал свое имя.

— Правильно! Но во избежание ошибок: не носите ли вы здесь еще какое-нибудь имя?

— Подручный.

— Тоже правильно! В письме говорится о том, чтобы вы немедленно явились к нам в контору и получили важное уведомление. Желательно в течение двух дней.

Август тотчас же догадался, что деньги наконец-то пришли, он несколько приосанился, протянул руку и нетерпеливо сказал:

— Дайте мне письмо! Я и сам грамотный.

Молодой человек в ответ:

— Я хочу вам досконально все объяснить. Потому что я сам написал это письмо. Вы можете прийти между девятью и тремя, когда у нас присутственное время. Сначала вы обратитесь ко мне, и тогда я дам вам дальнейшие указания.

Августу все это надоело, он выхватил записную книжку и карандаш. Он хотел показать, что вполне владеет искусством выводить буквы, и для порядка даже надел пенсне.

— Важное письмо, говорите? — Записывает.

— Нет, я сказал не так. Я сказал, важное уведомление, а это большая разница. Я сказал, что вам надо явиться и получить важное уведомление.

Август зачеркивает и исправляет написанное.

— Так говорите, от начальства? — Записывает. Смотрит на часы: — Заодно укажу время вашего прихода! — Записывает.

— Я не предполагал, что вы настолько сведущи в такого рода вещах, — сказал молодой человек. — Теперь я вижу, что ошибался. Может быть, вы знаете также, что это за важное уведомление?

— Этого я знать не могу. Я проворачиваю столько дел, в среднем — достаточно.

— Речь идет о наследстве в Поллене или о чем-то вроде того. Это все, что я могу вам сказать.

Август махнул рукой:

— Мне в Поллене столько всего принадлежит, целая улица, кошельковый невод, фабрика, и довольно большая. Неужели государство решило прибрать к рукам мою фабрику?

— Нет, могу вас успокоить и заверить, это не так. Ну а больше я вам открыть не могу.

— Между девятью и тремя, говорите? — Август записывает. — И в течение двух дней? — Записывает.

Молодой человек:

— Итак, я собственноручно передаю вам письмо. Сегодня вам в контору уже не успеть, потому что мы уже закрылись. Но в другой день постарайтесь прийти вовремя, это в ваших же интересах.

С тем он удалился. Неоперившийся бюрократишка, норвежский министр в зачаточном состоянии…

Не успел он уйти, как появляется аптекарь Хольм. По-свойски здоровается и подшучивает:

— Письмо от короля?

Август бросает нераспечатанный конверт на мешок с цементом и небрежно отвечает:

— Пустая бумажонка! Просто я должен прийти в контору к судье и получить некоторую сумму.

— Некоторую сумму, да в наши времена!

— Ну, этих денег я жду уже давно. Аптекарь вышел на прогулку?

— Да, я все прогуливаюсь и прогуливаюсь и выбираю самые нелепые маршруты. Послушайте, Август, я к вам с поручением от фру Лунд. Знаете ли, ей сейчас так сиротливо, она просит заглянуть к ней, когда у вас будет время.

— Хорошо.

— Она получила от доктора телеграмму и хочет с вами поговорить.

— Я навещу ее сегодня же вечером.

— Спасибо.

Аптекарь Хольм отчаливает. Он ходит ради ходьбы, быстрым шагом, он оставил позади Южное селение, забрел в другой округ и, прошастав несколько часов, повернул домой. Ноги у него крепкие.

На обратном пути, посреди Южного селения, он внезапно приостанавливается. Его охватывает сладостное волнение, душа его воспаряет. Другой, может, ничего бы и не заметил, а вот странствующий аптекарь Хольм остановился и даже не поленился пройти назад. Когда он в конце концов добрался до дому и сел за пасьянс, он все еще пребывал в растроганном состоянии.

На другой день он идет к фру почтмейстерше и рассказывает ей о том, что с ним приключилось. Вчера он был за городом, в Южном селении. Возвращаясь под вечер домой, он услышал нечто такое, отчего невольно остановился: на вершине горы стояла женщина и созывала стадо. Вроде бы ничего особенного, да?., но нет, это были величие и красота, возносимые к небу, это было бесподобно. Он повернул назад и подождал, пока женщина не спустилась с горы, худая, бедно одетая, тридцати с лишним лет, зовут Гина, Гина из Рутена. Он пошел ее провожать, дорогой они разговорились, у нее муж и дети, живут не то чтобы в крайней бедности, но нуждаются, заложенная-перезаложенная усадебка, крошечное стадо. Раньше ее муж был за музыканта и напевал танцевальные мелодии на вечеринках, а теперь не желает, потому что недавно перекрестился у евангелиста. По этой же самой причине она и сама поет только псалмы, похоже, кроме них, она толком ничего другого и не умеет.