Михаил Лакербай - Тот, кто убил лань

— Скорей, скорей! — торопила она командира. — Привела, привела! Там, в лесу! — И она указывала рукой в ту сторону, где оставила незнакомых людей.

Бойцы истребительного батальона задержали вражеских разведчиков.

Говорят, ты стар.

Перевод С. Трегуба

Только один перевал отделял гитлеровцев от абхазского селения, расположенного высоко в горах.

На маленькой площадке у сельсовета группами сидели люди, пришедшие сюда, чтобы вступить в народное ополчение. Среди них был стотридцатилетний старик Абгадж Смил, высокий, сухой, весь обвешанный патронташами, с кинжалом за поясом, в руках он держал старинное охотничье ружье.

— Ты куда, Смил, собрался? Тоже на войну? — посмеивалась молодежь.

Старик молча обвел всех взглядом.

— Туда же, куда и вы, — сказал он. — Думаете, не гожусь? Не попаду в цель?

— Не в том дело, Смил! Тебя врачебная комиссия не пропустит.

— А почему, думаете, не пропустит? Из-за моих лет? Стар, мол, я?

— Не-ет! — засмеялся один из шутников. — Кто говорит, что ты стар? Только скажут, что грудь у тебя узка. Узкогрудых врачи не берут!

— Как — грудь узка? — насторожено переспросил Смил и всерьез ощупал свою грудь. — Ну и пусть узка! — решительно сказал он. — Ничего! Хватит места и для пули, и для наград.

И он пошел в сельсовет, где был штаб ополчения.

Старого Смила так и не зачислили в истребительный батальон. Ему вежливо разъяснили, что в его годы воевать трудно.

Печальный стоял он на террасе сельсовета.

— Что, Смил, не приняли? — пряча улыбку, спрашивали его знакомые.

— Да... стар! Говорят, сиди дома. Ни к чему не годен.

— Почему ни к чему? Ты наш лучший певец, лучший игрок на апхярце. Сиди на солнышке, грей старые кости и славь героев! На войне ты будешь только мешать.

— Мешать? — переспросил Смил. — Ну посмотрим. И, не проронив больше ни слова, он пошел по дороге и скрылся за ближней скалой.

Вскоре в штаб истребительного батальона прибежали разведчики и донесли, что какой-то старик прошел по узкой тропе меж скал и был замечен за водопадом. Водопад служил рубежом, за ним начиналась территория, занятая врагом. Наблюдатели видели, как к старику подошли трое немцев, о чем-то с ним поговорили и увели с собой.

В тот же день вечером истребительные отряды штурмовали горный проход. В рядах врага чувствовалось замешательство. Удалось захватить почти весь штаб части.

Пленные рассказали следующее:

— Из-за горного перевала к нам явился какой-то старик. Он сказал, что принес важное сообщение, и просил провести его к командиру. Того на месте не оказалось. А старик все твердил, что ему нужно видеть самого главного. Пришли к начальнику штаба — обер-лейтенанту Краммеру. Когда ему доложили о перебежчике, он обрадовался. Увидев, что это глубокий старик, обер-лейтенант подошел к нему близко. Старик выхватил кинжал и всадил по самую рукоятку в грудь Краммера. Тот даже крикнуть не успел. Старика тут же убили. Вон лежит его изуродованный труп.

Односельчане узнали старого Абгаджа Смила.

Лучшая роль.

Перевод С. Трегуба

Труппа абхазского театра гордилась молодым талантливым актером Чичико.

Мать Чичико была родом из Карачая, и родственники ее жили в маленьком абазинском поселке Ахуца.

Предгорья Карачая были заняты врагом, и в Ахуце стоял штаб одной из фашистских частей.

Жители угнали в горы свой скот, чтобы он не достался врагу, часть населения ушла с ним, а часть осталась в поселке, чтобы следить, не спустился ли с гор скот; если это случалось, его незаметно угоняли обратно.

Старуха Хьфаф Абухба выглянула как-то со двора и увидела вдали женщину, которая спускалась с гор и гнала перед собой телку.

— Смотри, смотри! — сказала старуха мужу, указывая маленькой высохшей рукой в сторону гор. — Телку гонит!

— Где? — спросил старик и, заслонившись рукой от солнца, начал вглядываться. — Да, действительно телку гонит. Подлая! Неужели помогает врагам?

— Должно быть, заставили ее! — сказала старуха. — Иначе кто по доброй воле станет шататься под огнем.

Тем временем незнакомая женщина приближалась прямо к их двору. Она открыла калитку, загнала телку и, подойдя вплотную к старикам, тихо проговорила:

— Зайдите со мной в дом. Я вам что-то скажу. И, к их удивлению, первой вошла в дом.

Старики шли за ней. И тут женщина скинула с себя платок, сорвала парик — перед ними был их внук Чичико.

— Чичико, нан! — горячо обняли его старики. Чичико узнал все, что его интересовало: в Ахуце действительно разместился штаб немецкой дивизии, а в доме Абухбы поселился штабной офицер.

— К вечеру он придет обедать, — шепнула старуха. — Сегодня велел приготовить литр водки.

...Стукнула дверь, и в комнату вошел офицер. Это был высокого роста толстяк. Он заметил в прихожей молодую женщину.

— Кто ист этот женчин? — спросил он.

— Внучка! — ответил старик. — Дочь убитого брата. Совсем сирота!

— О-о, корош, очень корош! — сказал немец. — А шнапс ист?

— Есть, есть, — ответил старик. — Вот, достали!

Немец сел за стол.

Изрядно выпив, он позвал жавшуюся в углу молодую женщину и заставил ее сесть возле себя. Затем налил ей стакан водки и приказал:

— Пить! Зер шен, очин, очин красив! — и притянул ее к себе.

Но женщина, мягко отстранив его, потянулась к водке.

— О-о! — закричал приятно удивленный офицер. — Зер гут!

Он налил свой стакан и, высоко запрокинув голову, выпил. Женщина воспользовалась этим и незаметно выплеснула водку под стол. Потом поставила на стол пустой стакан и знаками дала понять офицеру, что хочет еще. Тот охотно снова наполнил два стакана.

Скоро немец уткнулся носом в тарелку и захрапел.

Тогда женщина насыпала в стакан мелко истолченного табаку, залила водкой и, приподняв за подбородок голову офицера, влила ему в рот.

Затем Чичико быстро сбросил с себя женскую одежду, втиснул офицера в длинный мешок, туго прихватил его веревкой, взвалил на спину и скрылся во мраке ночи...

Но самое смешное произошло позже, в селе Отхара, где стоял абхазский истребительный батальон.

Командир батальона Мамия, закончив допрос офицера, спросил его:

— Ну, а как же вы сюда попали?

— Никак не знаю! — пожал тот плечами.

Позвали разведчика Чичико.

— Вы его узнаете? Где-нибудь встречали?

Немец смотрел и отрицательно мотал головой. Командир шепнул что-то Чичико. Тот выскользнул и через мгновение появился в женской одежде.

Офицер в испуге отшатнулся.

— Я знаю этот женчин! — воскликнул он.

Тогда Чичико снял платок и сорвал парик. Под общий хохот пленный залопотал что-то безсвязное. Но его уже подталкивали к выходу...

— Чичико, — сказал командир, когда увели немца, — я видел тебя во многих ролях, но эта, по-моему, была самой трудной.