Пэлем Вудхауз - Общество для Генри

— Вот, теперь начинается самое опасное, мисс, — объявил праздный джентльмен, и, повернувшись к Джейн, скорбно покачал головой с видом человека, понявшего, что пришло время сказать горькую правду.

— Спускаться, то бишь. Я не говорю, что лезть на вязы — безопасное дело, но самые ужасные случаи бывают на спуске. Мой приятель как раз спускался, когда сломал два ребра и заработал все эти ушибы и сотрясения.

— Ой! — воскликнула Джейн.

— Ай! — сказал праздный субъект.

Это было произнесено не без тени самодовольства: пророчество сбылось точно по расписанию, и пророку оставалось только потирать руки. На середине дерева Билл, как и мистер Тернер, столкнулся с коварством вязов. Он наступил на ветку, которая выглядела прочной и по всем остальным признакам должна была быть прочной, а она подломилась. Казалось, сейчас он рухнет, как мешок с углем (если воспользоваться поэтической метафорой праздного джентльмена), однако он успел ухватиться за другую ветку и спрыгнуть на землю. Рекорд Джорджа Тернера остался непобитым.

Джейн встретила Билла со всей теплотой, какую заслуживала его отвага. Внезапно она вскрикнула.

— Ваши бедные руки! Какой ужас!

— Ерунда.

— Она вас поцарапала?

— Раз или два.

— Мне ужасно жаль.

— Не обращайте внимания. Пустяки.

— Это вы так думаете, — поправил его праздный джентльмен. — Не удивлюсь, если в них попадет грязь и дело кончится столбняком. Мой дядя вот так порезал руку, а через три дня мы его схоронили. Вернее, через два с половиной, потому что он помер в обед.

Никто не успел выразить соболезнования, поскольку из-за деревьев донесся паровозный свисток, и Билл вздрогнул, возвращаясь от рыцарских подвигов к серой яви. Надо спешить, иначе он опоздает на поезд.

— Господи! — воскликнул он. — Мне пора бежать. До свидания.

— До свидания, — отвечала Джейн, — и…

Однако он уже исчез за поворотом дороге. Джейн, проводив его взглядом, обратилась к праздному джентльмену, который рассуждал о необходимости ампутации.

— Простите, не скажете ли вы, как пройти на Берберри-род?

Он глубоко задумался.

— Берберри-род?

— Да.

— Берберри-род?

— Да.

— Берберри-род? Барышня, вы на ней.

— На ней?

— Вот послушайте меня внимательно, — сказал праздный джентльмен. — Если вам нужна Берберри-род, то это она самая и есть.

— Спасибо большое, — ответила Джейн и через некоторое время уже звонила в парадную дверь особнячка, который строитель, большой знаток французского языка, назвал Мон Репо.

Дверь открыл прилично одетый господин довольно приятной наружности, хотя и несколько потрепанный жизнью. Он держался как камердинер или дворецкий — во всяком случае, какой-то домашний служитель. На какие средства ее хронически безденежный брат нанял домашнего служителя, пусть даже не первой свежести, Джейн понять не могла. Это оставалось такой же неразрешимой загадкой, как и то, что Алджи обретается в особняке, пусть маленьком, но явно требующем от обитателя некоторых трат. В наше суровое время даже Мон Репо даром не достается. За него надо платить кровными, как и за Элизиум, Отдохновение, Дубки и прочие дома с не менее поэтическими именами.

— Доброе утро, — сказала она, превозмогая изумление.

— Доброе утро, мисс.

— Мистер Мартин дома?

— Да, мисс, но он еще в постели.

Джейн была потрясена. Алджи с детства не стремился уподобиться жаворонку, который уже на крыле, когда часы бьют семь и склон в росе жемчужной, однако ее возмутило, что он дрыхнет в такой час, особенно летом, когда солнце сияет и вся природа зовет жить и наслаждаться юностью.

— Вы хотите сказать, он до сих пор валяется?

Дворецкий взвесил вопрос и, видимо, счел, что формулировка, пусть менее изящная, чем у него, вполне отвечает истине.

— Да, мисс. Однако я сообщу ему о вашем приходе. Как прикажете доложить?

— Скажите, что это его сестра. Мисс Мартин.

— Очень хорошо, мисс. Сюда, пожалуйста.

Вскоре в гостиной появился Алджи в халате поверх пижамы.

— ЗдорОво, шпингалет, — ласково поздоровался он, привольно раскидываясь на диване. — Я надеялся, что ты заглянешь, — и, увидев ее большие глаза, добавил: — Чего таращишься, как перепуганная плотва?

— Потому что на тебя противно смотреть, — отвечала Джейн с сестринской искренностью. — Ты знаешь, который час?

— Я временно не при часах.

— Заложил?

— Поместил на временное хранение.

— Двенадцатый час, а ты не одет.

— Скоро приступлю. Это дело не терпит спешки.

— И не брит.

— Собираюсь отпустить бороду.

— Через мой труп.

— Полагаю, это можно устроить. Не понимаю общего предубеждения против бород. Такого рода маскировка просто необходима людям, которые, подобно мне, постоянно рискуют встретить заимодавцев. Будь у меня борода, я нырял бы в нее при виде кредитора и сидел бы, пока тот не пройдет. Уолт Уитмен всегда так поступал. Сигарету?

— Нет, спасибо.

— Боишься не вырасти еще больше, чем уже не выросла? Что ж, разумно. Но ты по-прежнему таращишься, — продолжал он, пристально разглядывая сестру. — Поразительно, что у такой пигалицы глаза — как у девицы в два раза выше ростом. Они вылезли из орбит. Что такое?

— Думаю, на кого ты похож.

— На что-то такое, что принесла кошка?

— Точно. Да. Возможно, та самая кошка, которую я встретила по пути со станции.

— По утрам я не в ударе. Погоди, пока я закончу туалет и засияю над Вэлли-филдс, как прекрасная бабочка, вылетевшая из кокона. Девушки будут перешептываться с замиранием сердца: «Кто он?». Так ты встретилась с кошкой?

— Не совсем, потому что она сидела на дереве. Молодой человек за ней полез.

— С какой стати?

— Потому что я его попросила.

— Слабоумный, — заключил Алджи. — Рисковать шеей в угоду незнакомой девице! Или он твой приятель?

— Нет, нас не представили. Он просто шел мимо. Я спросила: «Вас не затруднит?» А он ответил «С превеликим удовольствием» или что-то в таком роде и полез наверх.

— Вот уж чего бы я не стал делать! Помнишь в нашем детстве я залез на дерево и ветка подо мной подломилась? Это могло кончиться несчастьем и, как ты собираешься сказать, кончилось, потому что я выжил.

— Ничего подобного я говорить не собиралась. Ты же знаешь, как я тебя люблю. И все же я любила бы тебя еще больше, если бы ты перестал валять дурака.

— Валять дурака?

— А ты как это называешь?

— Я называю это терпеливо ждать, пока подвернется стоящая возможность, чтобы встретить ее во всеоружии. Так делаются великие состояния. Кстати о состояниях. Помнишь, я просил выяснить у Генри, не одолжит ли он мне пять фунтов? И как?

— Дал. Просил передать, что посылает с ними свое родственное проклятие. Спрашивает, какого черта ты не работаешь?