Пэлем Вудхауз - Джим с Пиккадилли

— Бейлисс…

— Да, сэр?

— Сдается мне, я сейчас вырублюсь.

— Принести завтрак, мистер Джеймс? Джимми содрогнулся.

— Бейлисс, только не надо острить! Постарайтесь отвыкнуть от этой манеры, не острите в печальные минуты. Вы очень остроумны, спору нет, но такт куда более ценен, чем юмор. Может, вы воображаете, что я забыл то утро, когда вы подкрались к моей постели и сунули ломоть ветчины? Нет! Есть я не желаю и не пожелаю никогда. Можете притащить бренди с содовой. Ма-а-аленькую порцию. Тазик-другой, и хорош.

— Слушаюсь, мистер Джеймс.

— А теперь оставьте меня, я хочу побыть один. Надо проверить, жив ли я еще. Это трудно.

Когда дворецкий ушел, Джимми взбил подушки, опять прикрыл глаза и на некоторое время отключился. Насколько позволяла жесточайшая головная боль, он пытался припомнить самые живописные моменты вчерашнего вечера, но воспоминания никак не отливались в четкие формы. Какие-то текучие, бесформенные наплывы, утомительные для человека, домогающегося твердых фактов.

Представлялось странным, что в лабиринтах сознания плавают призрачные картинки — скандал, потасовка, драка… мельтешат, настойчиво повторяясь, но где-то вдалеке, не давая себя разглядеть. Такая нелепость действовала на нервы. Либо человек порадовал себя дракой, либо нет. Третьего не дано. Неточность тут просто смехотворна. Однако, как он ни старался, уверенность не приходила. Вот — он достигал грани достоверности, но тут же невидимый субъект злобно вонзал раскаленный штопор ему в макушку, принимался ввинчивать его, и течение мыслей обрывалось. Джимми все еще плавал и гадал, когда вернулся Бейлисс, неся на подносе целительный напиток.

— Поставить рядом с вами, сэр?

— Беспременно. — Джимми приподнял одно веко. — Не слабое словечко, а, Бейлисс, для похмельного утра? Попробуйте выговорить в следующий раз. А кто впустил меня утром?

— Впустил, сэр?

— Именно. Меня тут не было, а теперь — вот он, я, лежу в гостиной. Стало быть, я должен был пройти через парадную дверь. Логично?

— Думаю, мистер Джеймс, вы сами себя и впустили. У вас есть ключ.

— Значит, я был в состоянии кристальной трезвости. Однако, если так, отчего я не могу вспомнить, укокошил я кого или нет? Трезвый человек не забудет такого события. А? Бейлисс, вам случалось убивать?

— Нет, сэр.

— Но если бы вы убили, вы бы это помнили на следующее утро?

— Полагаю, что да, мистер Джеймс.

— Чушь какая-то! Никак не могу отделаться от впечатления, будто в какой-то момент моих исследований ночной жизни Лондона я набросился на джентльмена, с которым меня даже не знакомили, и его изувечил.

Бейлиссу показалось, что пришла пора поведать Джеймсу новость, которая, как он думал раньше, ему и так известна. Он оглядел молодого хозяина с мрачным сочувствием, не в силах разобрать как всегда, говорит тот всерьез или шутит. В данном случае, похоже, тот говорил всерьез, искренне пытаясь припомнить эпизод, отчет о котором вся прислуга смаковала с того момента, как получили утреннюю газету, на которую подписались сообща.

— Мистер Джеймс, вы это всерьез? — на всякий случай уточнил он.

— То есть как?

— Вы и вправду позабыли, что подрались в клубе «Шесть Сотен»?

Джимми рывком сел, поедая глазами этого всеведущего человека. Рывок вновь вызвал такую боль, словно голову сверлят раскаленным штопором, и он со стоном рухнул.

— Д-да? Откуда вам известно? Откуда вы знаете, если я сам ничего не могу вспомнить? Виноват, ведь я — не вы.

— В сегодняшней «Дейли Сан», мистер Джеймс, помещен подробный отчет.

— Отчет? В «Сан»?

— На полстраницы, сэр. Если желаете, принесу газету. Она у меня в буфетной.

— Неплохо бы. Смотайтесь быстренько туда-назад. Не мешает взглянуть.

Бейлисс удалился и почти тотчас вернулся с газетой. Джеймс взял ее, взглянул мутным глазом и тут же сунул дворецкому.

— Переоценил свои возможности. У вас, Бейлисс, есть неотложные дела?

— Нет, сэр.

— Тогда почитайте мне отрывочек, самый интересный.

— Слушаюсь, cap.

— И вам полезно попрактиковаться. Я-то навеки останусь инвалидом, значит, придется сидеть у моего ложа и читать вслух. Между прочим, газета сообщает, кто был мой противник? Кого это я отправил в нокаут? — Лорда Перси Уиппла.

— Какого лорда?

— Уиппла.

— В жизни не слыхал.

Джеймс устроился поудобнее и, позевывая, приготовился слушать.

Из недр карманов Бейлисс извлек очешник, открыл его, вынул очки в золотой оправе, снова нырнул в джунгли, вытащил носовой платок, протер очки, водрузил их на нос и, захлопнув очешник, спрятал туда, откуда доставал. Потом он убрал платок и только тогда взялся за газету.

— Бейлисс, что за колебания? Откуда такая уклончивость? — Джимми по-прежнему лежал с закрытыми глазами. — Смелее, смелее!

— Я, сэр, очки надевал.

— Все готово?

— Да, сэр. Заголовок читать?

— Читайте все подряд. Дворецкий прочистил горло.

— О, Господи, Бейлисс! — простонал Джимми. — Не булькайте! Имейте же сердце! Ну, ну!

Бейлисс начал.

«ПОБОИЩЕ В МОДНОМ НОЧНОМ КЛУБЕ!»

«ДРАКА БЛАГОРОДНЫХ ОТПРЫСКОВ!»

Заинтригованный Джимми чуть приоткрыл глаз.

— Благородный отпрыск — это я?

— Так, сэр, в газете написано.

— Век живи, век учись.

Дворецкий принялся было прочищать горло, но спохватился.

«СЕНСАЦИОННЫЙ МЕЖДУНАРОДНЫЙ МАТЧ

СОКРУШИТЕЛЬНЫЙ ПЕРСИ

(Англия)

против

ЦИКЛОНА ДЖИММИ

(Америка) Подробный репортаж нашего эксперта»

Джимми привстал.

— Бейлисс, опять это ваше извращенное чувство юмора! Не может быть, чтоб так напечатали в газете.

— Напечатали, сэр. Очень крупные заголовки. Джимми застонал.

— Еще дам совет, Бейлисс. Пригодится, когда вырастете. Никогда не таскайтесь по Лондону с газетчиками. Я вспомнил. По доброте сердечной я пригласил вчера Билли Блейка из «Сан» поужинать в «Шесть Сотен». И вот она, благодарность. Наверное, считает, что все это очень смешно. Репортеры, Бейлисс, — подлый народец!

— Продолжать, сэр?

— А как же! Послушаю.

Бейлисс возобновил чтение. Он был из тех, которые — хоть про убийство, хоть про забавнейшее происшествие — читают размеренным, утробным тоном, придающим повествованию оттенок трагедии. В церкви, которую Бейлисс посещал по воскресеньям, числясь одним из влиятельнейших прихожан, детишки бледнели и жались к материнским юбкам, когда он читал отрывки из Священного Писания. Репортаж юного Блейка о вечернем происшествии в клубе «Шесть Сотен» он излагал с мрачным удовлетворением, проскальзывающим явственнее, чем ему хотелось бы. Ему было интересно, и он развернулся вовсю.

«Поздней ночью, когда миллионы наших читателей наслаждались освежающим, бодрящим сном, столь необходимым, чтобы воспринимать „Дейли Сан“ за завтраком, в клубе „Шесть Сотен“ на Риджент-стрит разыгрался весьма захватывающий матч, незаурядное событие спортивного сезона. В нем, после трех раундов стремительной схватки, Джеймс Б. Крокер, хорошо известный боксер в среднем весе, одержал победу над лордом Перси Уипплом, вторым сыном герцога Дивайзиса, больше известным под прозвищем Гордость Старой Англии. В матче вновь было продемонстрировано превосходство американского стиля над английским. У Перси Сокрушительного большое сердце, но у Циклона Джимми — крепкий кулак.