Пэлем Вудхауз - Джим с Пиккадилли

Джимми вновь восхитился той, кого и так считал истинной королевой. Как редко в нашем мире можно отыскать девушку, соединяющую все женские прелести с энергичной решимостью воздавать полной мерой при малейшей провокации.

— А что? Здорово! Просто блеск!

Джерри ухмыльнулся было похвале, но тут же угрюмо помрачнел.

— Теперь доехало? Что мне ей-то говорить? Она ведь расстроится!

— Проблема, как ты и предполагаешь, представляет определенные…

Тут Джимми прервал стук и в дверь просунулась голова.

— Мистер Бейлисс, а мистера Митчелла…, Ах, вы тут, мистер Митчелл! Там внизу вас дама спрашивает, сказала, Честер фамилия.

— Что делать? — Джерри умоляюще взглянул на Джимми.

— А ничего, — поднявшись, Джимми потянулся за туфлями. — Сам спущусь, повидаюсь с ней— Объясню все за тебя. — Ну, спасибо!

— Ничего, ничего. Положись на меня.

Энн, вернувшаяся домой после несчастья с Огденом, тут же отправилась в меблирашки, где ее и проводили в гостиную. Когда вошел Джимми, она задумчиво рассматривала статуэтку «Пророк Самуил в детстве», стоявшую рядом с восковыми фруктами на каминной полке. Энн обижалась на судьбу и очень сердилась на Джерри. Услышав, что открылась дверь, она повернулась, воинственно сверкая глазами, но в них тут же вспыхнуло удивление.

— Мистер Бейлисс!

— Добрый вечер, мисс Честер. Вот мы и опять встретились. Я пришел как посредник. Джерри не смеет показываться вам на глаза, я и предложил, что спущусь вместо него.

— Но как… почему вы здесь?

— Живу тут, — Джимми проследил за ее взглядом; тот задержался на картине «Коровы в поле». — Поздняя американская школа, — пояснил он. — Приписывается хозяйкиной племяннице, выпускнице Заочной школы изобразительных искусств. Ходят слухи, что это подлинник!

— Живете тут? — повторила Энн. Всю жизнь она провела среди интерьеров, тщательно продуманных искусными дизайнерами, и гостиная показалась ей еще кошмарнее, чем была на самом деле. — Какая отвратительная комната!

— Ну, ну! Вы проглядели пианино. А эта плюшевая накидушечка?… Разве ее не видно с того места, где вы стоите? Подвиньтесь чуть влево и посмотрите из-под ладошки. По вечерам слушаем тут музыку… Те, кому не удается вовремя улизнуть.

— Да с какой стати вы тут живете, мистер Бейлисс?

— С такой, мисс Честер, что я в затруднительном финансовом положении. С такой, что наличные Бейлисса текут как водичка!

— Но… но… — Энн недоверчиво на него взглянула. — Так вы говорили тогда правду! А я думала, вы шутите! Я не сомневалась, что вы сможете устроиться на работу, когда захотите, а то вы не разводили бы цирка! Значит, вы ничего не можете подыскать?

— Искать-то я ищу, да только за поиски не платят. Я исходил множество районов, прыгал во множество машин, нырял в десятки лифтов, отпахивал десятки дверей с возгласом: «Доброе утро!». Но мне отвечали, что работы для меня нет. Дни мои забиты, а вот бумажник…

В приливе сочувствия Энн начисто забыла о цели прихода.

— Ой, какой ужас! Какой кошмар! Я считала, вы что-нибудь подыщете!

— Я тоже так считал, пока работодатели Нью-Йорка не ответили мне отказом. Люди самых разных религиозных воззрений и политических взглядов, расходящиеся во мнении по сотням других пунктов, в этом проявили редкостное единодушие, правда, один раз я чуть не разбогател, когда меня взяли на работу. Демонстрировать патентованные зажимы для галстуков за десятку в неделю. Какое-то время сама Природа надрывалась криком: «Десятка! Десятка!» О, какое слово! Но в полдень, на второй день, меня уволили, и Природа сменила репертуар.

— Почему?

— Не моя вина. Судьба. Изобретение называлось «Зажим Клипстона». Приспособление такое, легче застегивать галстук. От меня требовалось, чтобы я стоял за стеклом витрины в рубашке и скрипел зубами, изображая зверские муки и ярость, когда я действую старомодным способом, и сиял блаженнейшими улыбками, застегивая галстук зажимом Клипстона. К несчастью, я все перепутал. Сиял, когда показывал прежний способ, и чуть не разрывался от ярости, демонстрируя зажим. Я никак не мог сообразить, отчего это толпа у витрины покатывается с хохоту, пока босс, случайно затесавшийся сбоку, возвращаясь из кафе, любезно не объяснил мне. Никакие оправдания не смогли убедить его, что я не нарочно потешаю публику. Жалко было терять работу, хотя, когда ты за стеклом, кажешься себе золотой рыбкой. А разговоры об увольнении снова приводят нас к Джерри Митчеллу.

— Ах, да наплевать мне теперь на Джерри…

— Напротив. Надо обсудить его случай и все вытекающие последствия. Тщательно и вдумчиво. Джерри рассказал мне все!

— То есть как? — Энн вздрогнула.

— Словечко «все» означает то, что случилось. Можете рассматривать меня как доверенное лицо. Одним словом, я в курсе.

— Вам известно?…— То, что случилось. А это — разговорное выражение, обозначающее «все». Об Огдене. О вашем замысле. О заговоре. О предприятии.

Энн не нашлась, что сказать.

— Я всецело «за». Я даже предлагаю вам помощь — возьмите меня вместо Джерри.

— Не понимаю…

— Помните, за ленчем, когда этот эксцентричный субъект принял меня за Джимми Крокера, вы мимоходом бросили: приди я в кондору вашего дяди и заяви, будто я Джимми Крокер, меня примут без вопросов? Так я и намерен поступить. А потом, оказавшись на борту, то есть в вашем доме, я готов служить. Используйте меня в точности так, как хотели использовать Джерри.

— Но… но…

— Тоже мне, Джерри! Подумаешь! Неужели я не способен на то, что сумел бы он? Такой простодушный человек наверняка провалил бы затею на каком-то этапе. Знаю я его. Неплохой парень, но если требуется сообразительность, смекалка, тонкость — мертвец от шеи и выше. По-моему, вам повезло, что он выпал из игры. Люблю его как брата, но черепушка у него — слоновой кости. А вам нужен человек тактичный, разумный, проницательный, озаренный и одухотворенный… — Джимми выдержал паузу. — Одним словом — я!

— Нет, это нелепо! Об этом не может быть и речи!

— Да почему же? Ведь ясно, я очень похож на вашего Джимми, иначе тот тип в ресторане не обознался бы. Предоставьте все мне. Я справлюсь.

— И не подумаю…

— Завтра в девять утра, — твердо перебил Джимми, — я буду в конторе у Пэтта. Все решено.

Энн молчала, стараясь переварить эти мысли. Первое потрясение поулеглось. Затея на редкость отвечала ее характеру. Такую идею она могла бы выдвинуть и сама, приди та ей в голову. Резкое неприятие сменилось восторгом. Да, этот человек ей под стать!

— Если помните, на пароходе вы спросили меня, — продолжал Джимми, — авантюрная ли у меня душа? Вот я и представляю доказательства! Вы очень хвалили Америку, как страну людей предприимчивых. Теперь я вижу, что вы правы.