Гарольд Роббинс - Саквояжники (Охотники за удачей, Первопроходцы)

— Звучит превосходно, — сказала Дженни.

— Отлично, — улыбнулся доктор. — Я буду ждать вас внизу у машины — черный «паккард».

— Я знаю, — быстро ответила она. Его машину знали все медсестры, он всегда припарковывался напротив их спальни. Не считая черного «кадиллака» доктора Гедеона, это была самая дорогая машина в больнице.

— Тогда жду вас через пятнадцать минут.

Дженни вышла в коридор и нажала кнопку лифта. Дверь открылась, она вошла, и сразу за ней в лифт юркнул доктор Лобб.

— Мясо с подливкой!

— Интересно, что ему надо? — спросила Дженни.

— Я знаю, чего он хочет, — широко улыбнулся Лобб, — у меня, например, нет шансов.

— Мясо с подливкой не увеличит и его шансы.

— Не знаю, — рассмеялся Лобб. — Когда-нибудь все равно это произойдет, нет смысла хоронить себя.

— Это никогда не произойдет, — сказала Дженни. — И все же, что ему надо?

— Может быть, он хочет, чтобы ты работала с ним? Ты когда-нибудь думала об этом?

— Думала, но смысла не нашла. Почему я? Он может выбрать самую лучшую медсестру.

Доктор Лобб улыбнулся, но глаза его были серьезными.

— Ты и есть самая лучшая, со временем ты поймешь это.

Лифт остановился, и они вышли в коридор первого этажа, где располагался кафетерий для персонала больницы. Дженни взглянула на свой белый халат.

— Пожалуй, мне лучше снять его и надеть платье.

— Я был бы счастлив, если бы ты только сняла его. Для меня можешь платье не надевать.

Дженни посмотрела на Лобба и улыбнулась. Этот парень в будущем может оказаться хорошим человеком.

— Не исключено, что когда-нибудь я удивлю тебя, — сказала она.

— Ты удивишь меня, если принесешь сэндвич с мясом, — крикнул он ей вслед.

Доктор Грант протянул ей пачку сигарет. Дженни вытащила одну и закурила. Их глаза встретились над пламенем спички.

— Наверное, вас интересует, почему я пригласил вас на ланч?

— Во всяком случае, я была удивлена.

Грант улыбнулся.

— Простите, если я разжег ваше любопытство, но за едой я забываю о делах, а теперь уже, пожалуй, можно и вернуться к ним. — Дженни промолчала. — В последнее время, мисс Дентон, у меня была прекрасная возможность наблюдать за вашей работой в операционной. Прежде всего, я как хирург убедился в вашей квалификации и оценил ваши профессиональные возможности.

— Благодарю вас, доктор Грант.

— Вы, наверное, знаете, мисс Дентон, что у меня довольно обширная практика. Многие врачи направляют ко мне своих пациентов на операцию. Некоторые из этих операций несложные, и при соответствующих условиях их можно делать в моем кабинете, что значительно сокращает расходы пациентов. — Дженни кивнула. — Сегодня утром мисс Джанни, которая была моей помощницей в течение многих лет, сообщила мне, что выходит замуж и уезжает в Южную Калифорнию. Придя в больницу, я поговорил о вас с сестрой Кристофер. Она подтвердила, что вы отлично справитесь, если замените мисс Джанни.

— Вы имеете в виду, что я буду работать с вами?

— Именно эту мысль я и пытался высказать в свойственной мне пространной манере. Вас заинтересовало мое предложение?

— Конечно. Он заинтересовало бы любую медсестру.

— Но вы должны знать, что это непростая работа. У меня в клинике несколько коек, и очень часто нам придется работать допоздна. Иногда я оставляю пациента на ночь, и тогда вам придется дежурить возле него.

— Доктор Грант, — улыбаясь сказала Дженни, — последнюю неделю я работала в две смены по восемь часов с перерывом в четыре часа, так что работа у вас покажется мне отдыхом.

Он улыбнулся и ласково погладил ее руку. Дженни улыбнулась в ответ. Не такой уж он плохой, подумала она, даже если и удалил несколько здоровых аппендиксов, ведь он хирург и не несет ответственности за неправильный диагноз, который ставят врачи, присылающие к нему пациентов.

Когда она поступила к нему на работу, то узнала, что здоровые аппендиксы было не единственное, что он удалял. У него была очень большая практика по прерыванию беременности сроком до десяти недель. Похоже, что он был крупнейшим специалистом по абортам во всей Калифорнии.

Но к тому моменту это уже не имело для Дженни никакого значения, потому что она влюбилась в него. Ее не смущало, что он был женат и имел троих детей.

Телефон зазвонил как раз в тот момент, когда она собралась покинуть небольшой двухкомнатный номер, расположенный над клиникой. Дженни вернулась и сняла трубку.

— Кабинет доктора Гранта, — сказала она.

— Дженни? — раздался шепот в трубке.

— Да.

— Ты еще будешь там некоторое время?

— Я собиралась навестить родителей, я не видела их уже три недели, это третье подряд воскресенье...

— Я прослежу, чтобы у тебя было время навестить их на неделе, — оборвал ее Грант. — Пожалуйста, Дженни, мне надо увидеть тебя. — Дженни пребывала в нерешительности, он почувствовал, что она колеблется. — Пожалуйста, Дженни, я сойду с ума, если не увижу тебя.

Она взглянула на часы, был уже восьмой час. Пока она приедет домой, отцу уже будет пора спать. Ему удалось найти работу на почте и приходилось вставать очень рано.

— Хорошо, — тихо сказала она.

— Спасибо, Дженни, я буду через двадцать минут. — Напряжение в его голосе спало. — Я люблю тебя.

— Я люблю тебя, — сказала она и услышала щелчок. Положив трубку, Дженни медленно сняла пальто, аккуратно повесила его в шкаф, села на диван и закурила.

Кто бы мог подумать три месяца назад, когда она пришла сюда на работу, что она влюбится в него? Но что она могла поделать? Тем более, что она знала, какая обстановка у него дома. Он был женат на вздорной молодой богатой женщине, которая постоянно попрекала его тем, что только ее, деньги дали ему возможность открыть эту клинику и что только влияние ее отца открыло ему двери в общество; на женщине, которая родила ему троих детей не потому, что любила его, а потому что была обуреваема сумасбродным желанием навсегда привязать его к себе.

Дженни понимала, почему все свободное время он проводил в клинике — в работе он находил забвение. А те девушки и женщины, которые приходили к нему на операцию? Он объяснил ей, почему делает это, и она поняла его.

— А как я должен поступать, Дженни? — спросил он, и его чувственное лицо осветилось внутренней добротой. — Прогонять их и позволять губить свои жизни из-за одной глупой ошибки? Или толкать их в руки шарлатанов, которые сделают их инвалидами на всю оставшуюся жизнь, если вообще не убьют? И только потому, что церковь против? Подобные церковные законы уже давно превратились в догму вроде еврейской чепухи о кошерной пище. Даже наши гражданские законы позволяют делать аборты лишь при определенных обстоятельствах. Когда-нибудь они будут разрешены, как это уже сделано во многих странах мира — на Кубе, в Дании, Швеции и во многих других. — Он повернул к ней лицо с глубоко посаженными карими глазами. — Став врачом, я давал клятву, что отдам все свои знания и силы для помощи моим пациентам, и эта клятва для меня важнее всего. И когда бедная, испуганная девочка приходит ко мне за помощью, я не могу в угоду Богу отказать ей.