Александр Прозоров - Репортаж о черном мерседесе

– Эта фирма получает положенные нам платежи, – продолжал директор, – рассчитывается с иностранцами, а все остальные деньги должна переводить на наш счет. Так она еще ни разу ни копейки не перевела! Вы их пропечатайте в газете хорошенько, пусть их проймет.

– Да причем тут газета? – не понял я. – Вы просто расторгните с ними договор, и заключите с другой фирмой.

– Я не могу! – буквально простонал директор. – Постановление доверить им платежи приняло собрание акционеров, и только оно может его отменить. А эти паразиты пользуются!

– Подайте на них в суд!

– Арбитраж принял решение в их пользу.

– А почему?

– Сочли, что они выполняют свои обязанности в полном объеме и ничего не утаивают.

– Это еще что, – хмыкнул Геннадий Петрович с подоконника. – Мы тут коллективный иск на свое издательство подавали. Было постановление наложить арест на все местное имущество. Так охрана судебного исполнителя в издательство не пустила.

– Как это?

– Да так. Потребовали, чтобы он пропуск заказал. То есть, она – тетка приходила. Пропуск никто не выписал, охрана не пустила. Только и всего.

– Не может быть!

– Запросто!

– Но ведь я прошел?

– Вы тут как бы нелегально, – пояснил председатель профкома. – Раз со мной, значит свой. А судебный исполнитель документы предъявлял… Или предъявляла?

– Бред какой-то, – замотал я головой. – Решения суда и арбитража точно есть? Я могу на них ссылаться?

– Мы вам ксерокс сделаем, – пообещал директор. – У нас есть выписки из решений. Мы ведь скоро вообще встанем: запчастей нет, ножи и барабаны сносились, краска кончилась. А ведь машина не человек, ее поработать в долг не уговоришь.

– Странно, – вспомнил я. – Вчера мне тут кто-то говорил, что издательство богатеет и расширяется…

– Вы, наверное, на председателя правления попали? – погрозил кулаком Геннадий Петрович. – Ни хрена собрание не созывает, сволочь!

– Мы в прокуратуру даже обращались, – вздохнул директор. – Но они сказали, что это частная собственность, и владельцы вольны распоряжаться ей, как захотят. Хотят, чтобы разворовывали – их право.

– Постойте, – вскинул я руки. – Если это акционерное общество, то вы приватизировались, да? Значит, у вас, у работников, должны быть акции собственного издательства.

– Да продали все давно, – махнул рукой Парнов.

– Почему, – возразил Геннадий Петрович. – У меня остались.

– Вот и хорошо… – я говорил медленно, пытаясь осознать еще неясную мысль, появившуюся в сознании. – Значит, вы имеете право ознакомиться со всеми документами, связанными с деятельностью общества.

– Да кто же мне их даст?

– Дадут, обязаны.

– Конечно дадут, – подтвердил директор. – Все дадут. Один черт для тебя это как инструкция к телевизору на китайском языке.

– А для тебя?

– Для меня – на немецком. Читаю и понимаю со словарем.

– Надо попробовать, – встрял я в перебранку. – Если вашего «Сталкера» не напугаем, так хоть прокуратуру можем расшевелить.

Материал обещал стать убойным. Имея выписки из решений суда и арбитража, можно смело называть имена и фамилии и не бояться, что потом привлекут и открутят уши. Решение суда – это вам не гнусные подозрения журналиста, это уже юридическая Истина. Нужно только красочно описать, как судебный исполнитель жалобно скулит перед закрытой дверью, как подлые посредники обжираются ананасами перед голодными редакторами. Лучше – необразованные грубияны перед интеллигентными дамами. Нужно только убедиться, что хоть малая часть «живых» денег действительно где-то отфильтровывается – бартером, похоже, директор занимается лично. Увы, как ни уверены в этом редактора и печатники, но все может быть намного проще: не хочется огорчать возмущенных собеседников, но в условиях, когда, согласно заветам социализма, на каждого работягу приходится как минимум один руководитель, честно заработанное здесь, внизу, могли просто-напросто проесть этажом выше. Тогда это уже не уголовщина, а так, мелкая подлянка, и писать ее нужно не как гневный вопрос ленивой прокуратуре, а как брезгливое созерцание нашкодившего кота.

Но в любом случае материал хороший. Нужно только сделать последний штрих – заслать шпиона посмотреть бумаги акционерного общества.

– Ну так что, Геннадий Петрович, – улыбнулся я. – Вы готовы отстаивать свое законное право на доступ к документам?

– Запросто. Я семь лет председатель профкома, меня давно ничем не напугаешь.

– А в документах разберетесь?

– Тут я слабоват, – зачесал он в затылке. – Врать не буду, слабоват.

– Ладно, попробую раздобыть помощника. Можно позвонить?

– Да-да, конечно, – Парнов развернул ко мне телефон.

Я набрал с детства знакомый номер. Трубку сняли сразу, но голос звучал довольно сонно:

– Алло?

Юра Сименко был моим соседом по лестничной площадке еще со времен босоногого детства, учился со мной в одной школе, хотя и в параллельном классе, но после восьмого класса ушел в ПТУ. Я, гордый интеллектуальным превосходством, после десятилетки поступил на матмех, а он тем временем терпеливо приобретал специальность столяра-краснодеревщика. На выставке во Дворце Молодежи, между прочим, демонстрировались две из его работ, а наборная тигриная морда, висевшая за входной дверью, своей натуральностью не раз пугала случайных гостей. Однако лавры резчика по дереву Юру не заинтересовали, и после училища он подался во ВТУЗ при «Электросиле», который, впрочем, бросил через год и довольно долго развлекался изготовлением гитар. Любовь к работе с деревом взяла в нем верх, и он опять поступил, но на этот раз в Лесотехническую академию. Окончив, некоторое время работал бухгалтером, но внезапно опять развернул судьбу на сто восемьдесят градусов и пошел надзирателем в Обухово.

Пока я корячился программистом на «Светлане», он раздобрел на казенных харчах и регулярно хвастался отобранными у зэков тюремными поделками вроде ножей или цепочек, а в свободное время писал маслом по стеклу. В жизни его настали покой и сытость… В один прекрасный день мятежная душа художника все таки не выдержала, он сбежал со службы и приткнулся главбухом в «СевЗапМебель».

Потом грянули «свобода и демократия», наши конторы лопнули. Я оседлал мотоцикл и начал гоняться за городскими слухами, а он – оказался коммерческим директором в совместном российско-немецком предприятии. Чем они занимались, не знаю, но за бутылочкой пивка Юрок довольно подробно рассказывал, как в нашей мэрии воруют иномарки. Нет, никто не подкрадывается к ним темными ночами, никто не подбирает коды к суперсекретной сигнализации, все намного проще: ставят машины на консервацию и начинают списывать на них километраж. Техника отдыхает, а по бумагам ее гоняют в хвост и гриву, через день в Москву своим ходом отправляют. В итоге чиновник выходит на пенсию, а приглянувшуюся иномарку, «намотавшую» положенный пробег, покупает по остаточной стоимости – как лом. Маленький подарок юбиляру от благодарного города. Но это для тех, кто никуда не торопится, а обеспечивает задел на старость. Для молодежи есть способ «околеситься» куда быстрее: в сводке происшествий находится угнанная машина, попавшая в ДТП, потом оформляется столкновение этой машины с приглянувшейся иномаркой, после чего последняя списывается в утиль, как не подлежащая восстановлению. Радеющий за родной город чиновник покупает образовавшийся «утиль», внося за него в бюджет несколько рублей, и уезжает домой на сверкающем девственной краской чуде зарубежного автопрома.