Александр Прозоров - Репортаж о черном мерседесе

– Никак, – хмыкнул он. – Мне здесь просто хорошо.

Доброжелательная уверенность мужчины в своей правоте и его полное нежелание вступать в любой конфликт, независимое поведение и непривычная одежда вызвали у меня поразительную догадку:

– Ты – просветленный?!

– Нет, – покачал он головой, – всего лишь кандидат. Вот защищу диссертацию, стану профессором.

– Какую диссертацию?

– «Современные религиозные течения». Я тут под гром барабанов и кайф ловлю, и материал для защиты подбираю. Вот такой я паразит.

Кандидат оказался собеседником куда более занимательным, нежели все кришнаиты мира вместе взятые, расстались мы с грустью, и телефон его до сих пор пылился у меня где-то в записной книжке. Если Петр Сергеевич не изменил научной ориентации, то наверняка должен знать, какие секты, братства и кружки обитают поблизости от гостиницы Спортивная.

После получасовых поисков искомый номер телефона обнаружился, был набран, и на том конце провода почти сразу сняли трубку:

– Алло?

– Вы не подскажете, где мне можно найти Петра Сергеевича?

– Я слушаю.

– Это вас Сергей Стайкин беспокоит, с «Крупской».

– Сайкин?.. – задумался он, и пришлось напомнить:

– Ну, «Крупская», встреча с кришнаитами. Молодой парень пытается внушить лысому с барабаном основы дзен…

– А-а, Святоша?! – обрадовался он.

– От Кандидата слышу! – парировал я.

– Да-да, – признал Петр Сергеевич, – так кандидатом и остался. Слушай, а подъезжай сегодня вечерком ко мне на Южный рынок? Посидим, поболтаем. Пиво с меня.

– Я за рулем.

Попить пивка «на халяву» мне не удалось – за въезд на территорию охранник содрал десятку. По нынешним временам – литр бензина. Ну да и ладно. Зато я впервые за долгие годы смог без всяких колебаний от всей души обнять человека, который мне нравится.

Это, кстати, одно из отличий общества ашрама от прочего – возможность открыто проявлять чувства. Во «внешнем» мире, прежде чем обнять приятного вам человека, десять раз подумаешь: женщинам сразу мнятся сексуальные домогательства, мужчинам – гомосексуализм, случайным свидетелям – марксизм-брежневизм. А уж сказать, что любите, и вообще опасно для жизни. Только звезды кино и эстрады реагируют спокойно на подобные признания – хоть они понимают, что с человеком, который хорошо к вам относится, вовсе не обязательно ложиться в постель или даже просто оставаться друзьями.

Обыденные люди очень странно воспринимают все, что не укладывается в регламентированные рамки. Однажды, в Прощенное воскресение, я попросил у Леночки Пудовкиной, тяготеющей к христианству, прощения. Она страшно испугалась. Минут через десять вспомнила про дату, облегченно вздохнула и тоже прибежала «прощаться». Раз дата подходящая, значит можно. Вот только искренности в ее голосе не было. Болезнь этого мира – отсутствие искренности.

Увидев друг друга после долгой разлуки, мы дружно заорали от радости тискались минут десять. Кандидат, будь он хоть трижды профессор, все-таки наш, из породы честных. Потом Петр Сергеевич затащил меня в один из больших железнодорожных контейнеров, заменяющих на рынке магазин, склад и офис одновременно, запер дверь и включил свет.

– Ты «темное» предпочитаешь или «светлое»?

– «Темное».

– Зря, – мимоходом укорил он и тут же осведомился: – Сорт какой предпочитаешь, или дегустацию устроим?

– Дегустацию!

– Ладно. Тогда проходи к дальней стене, у меня там диванчик стоит, а я сейчас.

– Слушай, Кандидат, – поинтересовался я, пытаясь найти удобное место на просиженном диване. – А откуда у тебя этот торговый дворец?

– От безысходности, Святоша, от безысходности. – Он дал мне вскрытую бутылку и плюхнулся рядом. – Как заморочки с деньгами у нас в институте начались, я подался на своих «Жигулях» пиво возить. Платили неплохо, но вот машина быстро рассыпалась. Ну, купил я новенький «запорожец» за пятьсот долларов, и стал на нем кататься. Новый, он хоть и советский, а держится молодцом. Только бензин наливай. Через год продал за четыреста и опять новый купил. Так с тех пор и кручусь. С ремонтом проблем нет, стольник я за неделю заколачиваю, остается только гонять от «точки» к «точке». Два года назад этот вот «ящик» купил и своим делом занялся. Клиентам я уже примелькался, продавцов знаю, так что пыхчу помаленьку. А из института так и не уволился. Времени нет заехать. Так что на визитках, если понадобятся, смело могу ученую должность указывать. А ты как? Все мантры поешь?

– Нет, не пою, – я сделал несколько больших глотков и продолжил: – Фотографию у меня Галина попросила. В Пуну послать, получить благословение и имя в саньясе от тамошних просветленных. Меня тогда как громом шарахнуло – какие старцы?! Какое благословение?! Будда в моем сердце, и нет Бога кроме меня и равных мне! Ведь с точки зрения духовности, что московский патриарх, что придорожная пыль, что Гаутама Будда, что я, что соседская кошка, что Пунские мудрецы – все равны. Так какое они имеют право давать мне имя? Или присылать благословение? Да и вообще, получать благословение для вступления в саньясу – это все равно, что просить справку у участкового, чтобы умереть. Или ты жив, или ты мертв. Или ты саньясин, или нет. Чтобы родиться на этот свет, не нужно ничьего благословения! Не нужно оно и для того, чтобы идти по пути истины. Чего ты улыбаешься?

– Ты попал в классический капкан дзен, Святоша, – с нескрываемым ехидством сообщил Петр Сергеевич. – Я бы даже сказал, что это лучший из его коанов [34]. Путь Будды состоит в воспитании самодостаточности, в стремлении к личному совершенству и независимости, а любая организация, в том числе и церковная, требует дисциплины и послушания, покорности. На пути к просветлению ты должен ломать или свою веру из уважения к учителю, или отрекаться от учителя ради служения вере. У тебя хватило воли на последнее.

– Не знаю, – пожал я плечами и допил пиво из бутылки. – Как сказала прекрасная девушка Света, получившая в саньясе имя Ма Алок Тоша: «Может быть, ты просто получил здесь все, что тебе было нужно».

– А ты получил все, что хотел?

– Свету по имени Ма Алок Тошу я тоже хотел бы прихватить с собой.

– Хапуга, – коротко и четко оценил меня Петр Сергеевич, поднялся, принес нам еще по бутылочке. – Кстати, я ее помню. Где она сейчас?

– Учит в детском садике детей рисованию. Они ее обожают.

– Еще бы!

– А еще занимается рэйки. Иногда учит, иногда учится, иногда лечит.

– Просветленная, – пожал Кандидат плечами. – Нам их не понять.

– Естественно, – поддакнул я. – Ты так и не стал профессором, а я не получил имени. Если мы с тобой и просветленные, то только «черные».