Эн­ни Прул - Корабельные новости

Ку­ойл сбро­сил газ, что­бы не за­брыз­гать гра­ци­оз­ную стат­ную жен­щи­ну в зе­ле­ном до­ж­де­ви­ке. Бо­же, не­у­же­ли здесь до­ж­ди идут ка­ж­дый день? С ней был ре­бе­нок. Она по­смот­ре­ла пря­мо на Ку­ой­ла. Он смот­рел на нее.

— Кто это? Я ви­жу ее на до­ро­ге ка­ж­дый раз, как ку­да-ни­будь еду.

— Это Уэй­ви. Уэй­ви Про­уз. Она воз­вра­ща­ет­ся с сы­ном по­сле спе­ци­аль­ных за­ня­тий в шко­ле. Их там не­сколь­ко че­ло­век. Она са­ма их ор­га­ни­зо­ва­ла, эти за­ня­тия. Маль­чик у нее не в се­бе. Это все про­изош­ло из-за не­сча­ст­но­го слу­чая. Уэй­ви бы­ла им бе­ре­мен­на, ко­гда пе­ре­вер­нул­ся «Гек­тор». На­до ее под­вез­ти, сы­нок.

— Она же шла в дру­гую сто­ро­ну.

— Тут раз­вер­нуть­ся-то од­на се­кун­да. А дождь льет как из вед­ра.

Ку­ойл съе­хал на до­ро­гу к клад­би­щу, раз­вер­нул­ся и по­ехал в об­рат­ную сто­ро­ну. Ко­гда жен­щи­на и ре­бе­нок са­ди­лись в ма­ши­ну, Бил­ли на­звал их име­на. Уэй­ви Про­уз. Гер­ри. Жен­щи­на из­ви­ни­лась за то, что они та­кие мок­рые, и мол­ча про­си­де­ла всю до­ро­гу до ма­лень­ко­го до­ма, в вось­ми­стах мет­рах от «Бол­туш­ки». Она не смот­ре­ла на Ку­ой­ла. Двор по­за­ди до­ма пред­став­лял со­бой на­стоя­щую фан­тас­ма­го­рию из рас­кра­шен­ных де­ре­вян­ных фи­гур га­ло­пи­рую­щих ло­ша­дей, со­бак, ба­лан­си­ро­вав­ших на ко­ле­сах, ря­да хро­ми­ро­ван­ных кол­па­ков от ко­лес на нож­ках. Фан­та­сти­че­ский зоо­парк.

— Вот это двор, — ска­зал Ку­ойл.

— Па­пи­ны по­дел­ки, — ска­за­ла Уэй­ви и за­хлоп­ну­ла дверь.

Он раз­вер­нул­ся на за­то­п­лен­ной до­ро­ге и сно­ва по­ехал по на­прав­ле­нию к Якор­ной Ла­пе.

— Ви­дел бы ты стул, ко­то­рый он сде­лал из ло­си­ных ро­гов, — ска­зал Бил­ли. — Ты са­дишь­ся в не­го, те­бе удоб­но, но со сто­ро­ны ка­жет­ся, что ты па­ришь на зо­ло­тых крыль­ях.

— У нее очень хо­ро­шая осан­ка, — ска­зал Ку­ойл. По­том по­пра­вил­ся: — В смыс­ле, по­ход­ка. В смыс­ле, она вы­со­кая. Она ка­жет­ся вы­со­кой.

«Сла­бо­ум­ный муж­чи­на го­во­рит глу­по­сти». Ка­ким-то не­объ­яс­ни­мым об­ра­зом она при­тя­ги­ва­ла к се­бе его вни­ма­ние. Ка­за­лось, она бы­ла во­пло­ще­ни­ем этих мок­рых кам­ней, за­па­ха ры­бы и при­ли­ва.

— Мо­жет быть, она и есть вы­со­кая и ти­хая жен­щи­на, сы­нок.

— И что это зна­чит?

— Так го­во­рил мой отец.

— Вон она. — Они всмат­ри­ва­лись в ях­ту сквозь по­кры­тое по­то­ка­ми во­ды вет­ро­вое стек­ло. Суд­но ра­зи­тель­но от­ли­ча­лось от всех ос­таль­ных, сто­яв­ших у при­ча­ла. Оно бы­ло при­швар­то­ва­но ме­ж­ду ях­той, ко­то­рая со свои­ми ав­ст­ра­лий­ски­ми хо­зяе­ва­ми стоя­ла здесь уже две не­де­ли, и во­ен­но-учеб­ным ко­раб­лем. Свер­ху ад­ми­раль­ский ка­тер по­хо­дил на низ­кую шлюп­ку со стран­ны­ми ог­ром­ны­ми рож­ка­ми по бо­кам. Кто-то из эки­па­жа, оде­тый в чер­ный ма­кин­тош, на­кло­нил­ся над ка­ким-то пред­ме­том воз­ле две­ри в каю­ту, по­том бы­ст­ро шаг­нул в нее и ис­чез.

— А что это за шту­ко­ви­ны по бо­кам? По­хо­же на боль­шо­го жу­ка с ко­ро­тень­ки­ми крыль­я­ми.

— Они ис­поль­зу­ют­ся в ка­че­ст­ве вы­движ­но­го ки­ля. Их под­ни­ма­ют и опус­ка­ют во вре­мя дви­же­ния для то­го, что­бы под­нять или опус­тить киль. Ес­ли у те­бя мел­кая па­рус­ная лод­ка, она бу­дет хо­дить толь­ко по вет­ру, и то­гда ты бу­дешь бла­го­да­рить бо­га за вы­движ­ной киль. К то­му же, бла­го­да­ря ему у те­бя ис­поль­зу­ет­ся все про­стран­ст­во. Ты про­сто ве­ша­ешь груз по бо­кам, вме­сто то­го что­бы за­гру­жать им трюм.

Кон­траст с вы­со­хшей поч­ти до кос­тей фи­гу­рой Бил­ли де­лал Ку­ой­ла по­хо­жим на гру­ду ка­кой-то под­виж­ной мас­сы.

В каю­те за­жег­ся свет. Да­же сквозь струи про­лив­но­го до­ж­дя им бы­ло вид­но, что это суд­но — на­стоя­щее со­кро­ви­ще.

— По­хо­же, ду­бо­вый кор­пус, — ска­зал Бил­ли Прит­ти. — Ты толь­ко по­смот­ри на не­го! На его мач­ты! На эту каю­ту! Ти­ко­вые па­лу­бы. Ров­ные, низ­кие и ши­ро­кие! В жиз­ни ни­ко­гда не ви­дел та­кой фор­мы у ях­ты. По­смот­ри, ка­кой кру­той нос, фор­ште­вень, как эс­ки­мос­ский нож. Ви­дишь резь­бу? — На­зва­ние суд­на бы­ло вы­ве­де­но фи­ли­гран­ной резь­бой с по­зо­ло­той на крас­ном де­ре­ве: «Креп­кая Крош­ка», Пу­эр­та Ма­лак­ка. До них до­но­си­лись при­глу­шен­ные го­ло­са.

— Не знаю, сто­ит ли так на­зы­вать суд­но, — про­бор­мо­тал Бил­ли Прит­ти, идя по тра­пу и спры­ги­вая на ис­кря­щую­ся па­лу­бу. По­том за­кри­чал:

— Эхой, «Креп­кая Крош­ка». К вам гос­ти! Мож­но на борт?

Муж­чи­на с крас­ным ли­цом и бе­лы­ми во­ло­са­ми от­крыл од­ну из рез­ных две­рей. Он был в по­ло­са­тых брю­ках с бе­лым поя­сом и в бе­лых бо­тин­ках. Ку­ойл вни­ма­тель­но ос­мат­ри­вал­ся. Все здесь бы­ло осо­бен­ным. Мок­рый ви­той ка­нат, вен­ти­ля­тор, с ко­то­ро­го ка­па­ла во­да, по­то­ки во­ды, бе­гу­щей по па­лу­бе. Ря­дом с две­рью, ве­ду­щей в каю­ту, сто­ял мок­рый порт­фель из сви­ной ко­жи, с ве­ре­воч­ной руч­кой.

— Я вас знаю? — Его гла­за бы­ли на­ли­ты кро­вью.

— Мы из ме­ст­ной га­зе­ты «Бол­туш­ка». На­шим чи­та­те­лям бы­ло бы ин­те­рес­но уз­нать о ва­шем ко­раб­ле. Мы ста­ра­ем­ся де­лать не­боль­шие ре­пор­та­жи о не­обыч­ных су­дах, за­хо­дя­щих в Якор­ную Ла­пу. А та­ко­го суд­на, как ва­ше, мы ни­ко­гда не ви­де­ли, — про­из­нес Ку­ойл за­ра­нее при­го­тов­лен­ную речь. Эта ях­та ка­за­лась ему про­дол­же­ни­ем су­ши. Он рас­по­ла­гаю­ще улыб­нул­ся, но на «Креп­кой Крош­ке» не бы­ли ра­ды гос­тям.

— Ну да. Этот ваш за­ме­ча­тель­ный на­чаль­ник пор­та, как там его, Дудлс, что ли, что-то бурк­нул о ви­зи­те, так ска­зать, ме­ст­ной прес­сы. — Муж­чи­на тя­же­ло вздох­нул. Его при­гла­шаю­щий жест на­по­ми­нал тот, ко­то­рым из­бав­ля­ют­ся от ог­рыз­ка яб­ло­ка. — В об­щем, мы с мо­ей дра­го­цен­ной же­ной сей­час в са­мом раз­га­ре спо­ра, но, по­ла­гаю, мы смо­жем ра­зы­грать не­боль­шое пред­став­ле­ние. Я рас­ска­зы­вал об этой ях­те всем — на­чи­ная с Эн­ди Уор­хо­ла за две не­де­ли до его опе­ра­ции, ко­то­рая за­кон­чи­лась смер­тель­ным ис­хо­дом, и за­кан­чи­вая Скот­ланд-Яр­дом. Она при­вле­ка­ет вни­ма­ние тол­пы вез­де, где бы мы ни бы­ли, от Ан­ти­бов до Бо­ка Ра­тон. Она аб­со­лют­но уни­каль­на. — И он вы­шел под дождь.

— Это тра­ди­ци­он­ный для ях­ты ди­зайн, толь­ко вы­пол­нен с изу­ми­тель­ной рос­ко­шью и не­по­вто­ри­мым ин­терь­е­ром. Я счи­таю, что это луч­шая ях­та, ко­то­рая ко­гда-ли­бо бы­ла по­строе­на. Ко­гда мы уви­де­ли ее впер­вые, она бы­ла пол­ной раз­ва­ли­ной. Она стоя­ла в ка­ком-то ужас­ном италь­ян­ском пор­ту и при­над­ле­жа­ла прин­цес­се Ла­ран­чиа­те. Ле­том мы сни­ма­ли вил­лу Ан­се­до­ния, и как-то она упо­мя­ну­ла о раз­би­том суд­не, ко­то­рое ко­гда-то при­над­ле­жа­ло Гит­ле­ру и те­перь на­во­дит на нее тос­ку. Мы сра­зу же по­шли его смот­реть, и я сра­зу же уви­дел, ка­ки­ми воз­мож­но­стя­ми оно об­ла­да­ет. Бы­ло оче­вид­но, что это суд­но — ис­клю­чи­тель­но ред­кое, един­ст­вен­ное в сво­ем ро­де. У ях­ты аб­со­лют­но плос­кое дни­ще, по­зво­ляю­щее вы­во­дить ее пря­мо на бе­рег в слу­чае штор­ма или при не­об­хо­ди­мо­сти ре­монт­ных ра­бот. Ис­клю­чи­тель­но тя­же­лая. Поч­ти со­рок тонн ду­ба. Ра­зу­ме­ет­ся , она бы­ла соз­да­на для про­гу­лок по Се­вер­но­му мо­рю. Вер­ти­каль­ный нос. Она об­ла­да­ет ис­клю­чи­тель­ной пла­ву­че­стью. Знае­те, моя же­на не­на­ви­дит эту лод­ку. А я ее люб­лю.