Иэн Бэнкс - Воронья дорога

Она пожала плечами, погладила обеими руками мои плечи.

– Получи диплом, ладно? И если тогда я еще буду нужна…

– Обещаешь? – попытался я произнести в крайне саркастической манере, а вышло – в крайне плаксивой.

– Обещаю,—улыбнулась она.

– О господи! – глянул я на лежавшие подле хрустальной вазы часы.—Я в это не верю! —Может, если удастся ее задержать…

– Такси ждет,– сказала она.– Все будет хорошо.

Она отвела упавшие мне на глаза волосы. Пальцы были нежны, как шелк.

– Но мы же договаривались, что я отвезу…

– Отдыхай,– сказала она.—Да и вина много выпил ночью. Честно, такси на улице.– Эшли сунула руку под одеяло, на миг приютила пенис в ладошке-лодочке, поцеловала меня и ускользнула от моих пылких объятий.

– Эшли! – вскричал я в отчаянии.

– Что? – остановилась она в дверях.

– Мне вчерашний сигнал… не приснился? Она рассмеялась:

– Не-а. Каждая буква, каждое слово – правда. Люблю всем сердцем.– Взметнулась бровь: – Ну, и другими органами.– Она покачала головой, подняла и вторую бровь.

– То же самое.– Я сглотнул.

Она потупилась, затем, по-прежнему улыбаясь, снова посмотрела на меня.

– Вот и отлично. В следующий раз начнем с этого места.

– Я буду каждый день тебе писать! – пообещал я.

– Не говори ерунды,—отмахнулась Эш.– Ты, главное, экзамены сдай.

– Так это только в середине июня,– сказал я, главным образом для того, чтобы удержать Эшли в зоне видимости и слышимости еще на несколько секунд.

Она вынула из карманов куртки перчатки, надела и послала мне воздушный поцелуй.

– Пока, Прентис.

– Пока,– простонал я.

Она затворила дверь. Я упал на спину. Лежал как в параличе, глядел на мерцающую красную люстру.

Когда хлопнула входная дверь, я соскочил с кровати, в чем мать родила слетел по лестнице в гостиную и замахал Эшли из окна, начинавшегося на уровне человеческого колена и заканчивавшегося на уровне жирафьей головы. Она меня заметила и рассмеялась. Опустила стекло дверцы. Показала на мои чресла и состроила гримаску – дескать, ну что ты себе позволяешь. Такси тронулось. Водила тоже меня засек, восхищенно замотал головой. Машина уже огибала террасу с каменным бортиком. Я распахнул окно, вылез из него почти целиком и замахал, а Эш, опустив до конца стекло и высунув голову, посылала воздушные поцелуи сквозь разлетевшиеся на ветру волосы, пока тачка не скрылась за углом.

Я уселся на паркет и уставился на широченные колышущиеся тюлевые занавески. Ныли все мускулы, стреляло в мозгу, зудел пенис, а по коже, начиная с остуженной паркетом задницы, разбегались мурашки. Я покачал головой. И развалился, стукнувшись ею, уже истязаемой изнутри, о пол. Впрочем, удар пришелся на толстый персидский ковер, поэтому было почти не больно.

Я посмотрел на деревянный потолок с причудливой резьбой, не зная, что и думать. Потом засмеялся, лежа без сил нагишом в огромной комнате и чувствуя себя идиот идиотом.

– Ну и ладно,– обратился я к потолку.– Значит, еще не все потеряно.

– Вижу, ты берешься за ум.– Мама осторожно шла навстречу мне, большая голубая простыня складывалась между нами. Двумя руками мама забрала у меня уголки простыни.

– Берусь? – возмущенно переспросил я. Мама улыбнулась, сложила простыню еще вдвое и кинула на барабанную сушилку.

Я вынул другую простыню из барабана. Мы взялись за разные углы, разошлись, натянули простыню.

– Ну да,– еще раз натянула она простыню.– По-моему, продажа «бентли» – очень разумный шаг.

Мы повторили процедуру. Мама выглядела задумчивой.

– Может, и нашу рухлядь сбыть?

– «Лагонду»? – спросил я, и мы опять сложили-растянули простыню.

– Да.– Мама опять двинулась ко мне,– Проку никакого, только гараж занимает.

– Как это понимать? Почти победила клавесин, а заняться реставрацией классики автомобилестроения не хочешь?

Мама улыбнулась и забрала у меня простыню.

– Вообще-то была такая мысль, но если честно…– Она наморщила нос– Если честно, то сомневаюсь.

– Ну, тачка сейчас в таком состоянии, что много за нее не выручить.

Я вынул очередную простыню.

– Да я не из-за денег…– проговорила мама. Она отступила, бросила на меня лукавый взгляд:

– И между прочим, по чьей вине машина в таком состоянии?

– Чего? – спросил я. Мама улыбнулась:

– Разве это не ты когда-то опрокинул на нее большущий шкаф?

Она дернула простыню, та вырвалась из моих пальцев и затрепетала, снижаясь. Я ринулся вдогонку, поймал. Взялся за уголки, расправил. Поднял глаза и увидел веселое лицо мамы. Она снова потянула простыню, на этот раз я удержал.

Со стыдом признаюсь, что у меня была мысль все отрицать. Но я быстро опомнился. Глупо ухмыльнулся и сложил простыню.

– Да, признаю себя виновным, но это была случайность,– покачал я головой.– А как выяснилось?

Она подошла ко мне, забрала простыню.

– Стирала твои трусы, нашла в них осколок стекла.– И тихо рассмеялась, поворачиваясь и кладя простыню на сушилку.

Я возвел глаза к потолку:

– Ой-йо!..

Мама повернулась кругом. В джинсах и блузке она выглядела молодо, на лице – улыбка, похоже самодовольная. Забрала с полки последнюю простыню, протянула мне ее край.

– Ладно, сохраним этот маленький инцидент под грифом «секретно». Договорились?

Я кивнул, жуя губами.

– Было бы неплохо.– Я кашлянул, вместе с мамой натягивая простыню, и неуклюже попытался перевести разговор на другую тему: – Между прочим, а как там дела с реставрацией клавесина?

– Да как сказать…

На том не кончилось. И почему никто не предупредил меня, что женская половина человечества открыла сезон охоты на заблуждения Прентиса Макхоуна?

– Наверное, мой спектр поглощения должен быть расплывчатым.

– Вряд ли,– возразила мне Дайана.– Скорее всего, он такой же, как у всех остальных.– Она взяла из витрины кубок (богемское стекло!) и посмотрела на меня, как мне показалось – с горечью. Но тут же улыбнулась и пожала плечами: – Ну, может, чуть побольше черных линий. Тебя, помнится, всегда все интересовало. Или я не права?

Я тоже плечами пожал:

– Это у нас генетическое.

– Между прочим,– Дайана дохнула на узловатое зеленое стекло,– это благодаря тебе я большую часть жизни провела на Гавайях на высоте четырнадцать тысяч футов, охотясь за инфракрасным излучением сброшенных звездных оболочек.

– Да ты что? – сказал я.

– Серьезно,– подтвердила Дайана, с улыбкой протирая стекло.– Помнишь, как ночью мы с тобой, Хелен, Льюисом, Верити и… Дарреном? Помнишь, как в обсерватории сидели?

– Помню,– ответил я.

– Ты накурился и понес, какая у нас фантастическая Вселенная. Помнишь?