Алексей Колышевский - Откатчики. Роман о «крысах»

– Все понял. Иду.

Гера торопливым шагом шел по ночному лесу. Луна, невидимая в залитом электрическим светом городе, здесь, в лесу, слабо освещала дорогу, и ее свет отражался от немногочисленного, не выпавшего еще толком снега. Так страшно Гере было только один раз, в детстве, когда в Ногинске он случайно под вечер попал на городское кладбище. Катался на велосипеде и заблудился. Тогда его выручил случайно проходивший мимо кладбищенский сторож, а сейчас Гере лишь оставалось верить в то, что Орлов окажется гениальным стратегом, и страх Геры улетучился без остатка. Вот, наконец, и та самая отогнутая решетка. Гера протиснулся через узкий проем и пошел вдоль забора, из-за которого смотрели на него выбитыми стеклами черные глазницы окон. Свернул в первый проход в заборе. Обошел корпус слева и сразу увидел средних размеров костер, горевший прямо посредине бетонного холла после входа в здание. Поднялся по ступенькам, подошел к костру, который давал неверные тени, искажающие предметы вокруг.

Раков сидел на каком-то деревянном ящике, и Гера даже не сразу понял, что именно не так в его позе. Подойдя поближе, он с удивлением, переходящим в громогласный смех, увидел, что руки Ракова заведены за спину и закованы в наручники, сам он не сидит, а стоит перед этим самым ящиком на коленях, а торс его лежит на ящике. Штаны сзади были приспущены, и видно было, что бравый чекист предпочитает по старинке носить сатиновые семейные трусы «в цветочек». Раков судорожно мотал головой и громко мычал. Говорить у него не получалось оттого, что в рот был вставлен красный круглый шарик кляпа наподобие того, что был загнан в рот Марселасу Уоллесу в фильме «Криминальное чтиво».

Орлов сидел неподалеку, так, что отблески костра на него почти не падали. Поэтому Гера сразу не заметил его. Виталий Олегович подождал, пока Гера вдоволь нахохочется, и только потом подошел к нему:

– Вот встретил старого сослуживца, представляешь? В таком неожиданном месте! А он мне оказался не рад, пистолетик вот хотел достать, только у него по физподготовке всегда прогулы были, так что сопротивления он мне сильного не оказал. Да не мычи ты, Коля!

– За что вы его так цинично?

– А он мне никогда не нравился. – Орлов достал из сумки, висящей у него на правом плече, мощный фотоаппарат со встроенной вспышкой. – Освещение, конечно, так себе, но, я думаю, на качество снимков это не повлияет. Да не ворочайся ты, Коля. Лучше попозируй старому другу. Вот так, – Орлов сделал несколько фотографий Ракова с разных точек, действуя быстро и уверенно, как профессиональный фотограф.

– Да для чего все это, Виталий Олегович?

– Для сайта «компромат». Если наш комбинатор вздумает нам строить козни, то мы для начала их вывесим именно там и снабдим соответствующим текстом. Слыхал, Коля? И вот еще что: ты от парня отвали. Он теперь в «Юксоне» большая шишка, и мы его такой мрази, как ты, в обиду не дадим. Пистолетик я тебе твой не верну, он тоже может пригодиться в случае чего. Ты ему ничего сказать не хочешь, Гера? Можешь делать, что угодно. Можешь даже на него помочиться. Он это заслужил.

– Да ладно. Как-то цепенеешь при виде человека, который собирался тебя убить.

– А ты не цепеней. Ты вообще об этом забудь.

Орлов достал из кармана короткой черной куртки рацию и сказал в нее только одно слово:

– Майна.

Через минуту, не больше, послышался рокот приближающегося вертолета. Раков пристыженно закатывал глаза и, вероятно, предпочел бы сейчас быть разрубленным вертолетной лопастью, чем оставаться в таком положении. Огромная туша транспортного военного вертолета повисла над поляной возле недостроенного корпуса, взметая тучи снежной пыли. Ничего не было слышно, и Орлов, наклонившись к уху Ракова, проорал в него:

– Все! Боги улетают, а ты продолжай сявок ловить. Может, чем разживешься!

Закрывая глаза рукой, они с трудом поймали свисавшую из кабины вертолета веревочную лестницу, вскарабкались по ней, и Орлов, втянув лестницу за собой, задвинул дверь.

Прилетев на базу, устроили небольшую пирушку в честь благополучного исхода мероприятия. Слегка выпивший Гера, осмелев, вновь обратился к Орлову с вопросом, зачем все было так усложнять, и получил ответ:

– Ты у кого работаешь? У будущего президента! А президент, хоть и будущий, может все. Так что привыкай.

Перед тем, как провалиться в блаженный сон, Геру вдруг некстати пронзила мысль о том, что если до сих пор смертельных врагов у него не было, то сегодня появился именно такой враг. Потом подумал, что, скорее всего, теперь, после того, как с «Патиссоном» в его жизни было покончено раз и навсегда, никто из «шестерки» ему больше не пригодится. Зато пригодятся деньги за тот самый не введенный толком товар. Деньги Гера решил не возвращать. Обойдутся…

Он уснул. Во сне ему снился Раков, стоящий в той же самой позе, что и возле костра на бетонном полу, но отчего-то возле куста, кажется, черники. Только вместо ягод куст был усеян маленькими смешными скелетиками. Раков, чьи руки не были связаны, горстями обрывал с куста пригоршни скелетиков и, судорожно запихивая их в свой рот, с хрустом разжевывал и глотал.

Прошло несколько месяцев. Герман и Настя сыграли свадьбу, одним из свидетелей на которой был дядя Петя. Квартира Германа, прежде холодная и необжитая, благодаря хлопотам Насти стала уютным семейным гнездышком. Она почти всегда возвращалась домой в одно и то же время – около восьми вечера. Гера, если не был в командировке, то также стремился попасть домой как можно раньше, чтобы провести с молодой женой больше времени. Вдвоем им было нескучно. Они постоянно обсуждали события, произошедшие за день, строили планы на будущее. Настя старалась показать себя примерной хозяйкой, и это удавалось ей на славу. Она открыла в себе талант «кухонной магии», как сама она называла свое умение вкусно готовить, и Гера, путь к сердцу которого лежал, как и водится у мужчин, через желудок, воздавал должное тем сложным и замечательно вкусным блюдам, которые Настя с легкостью, будто шутя, готовила, и было видно, что этот процесс доставляет ей ни с чем не сравнимое наслаждение.

Настя продолжала работать в «Профиле». Герман устроил ей несколько встреч с известными политиками, и после интервью с ними, напечатанными в журнале, карьера журналиста стремительно пошла у Насти в гору. Редакция доверяла ей самые ответственные статьи, публичные люди с радостью соглашались побеседовать и словно помимо своей воли обязательно сообщали о себе что-то такое, отчего читательская аудитория приходила в бурный восторг.

Гера, по собственному выражению, которое он любил повторять, «вознесся окончательно». Его отдел занимал три большие комнаты в той самой гранитной башне, а сам Гера восседал за огромным столом в отдельном кабинете с видом на Садовое кольцо. Ему нравилось это движение машин, постоянно изменяющаяся за окном картина. Во время долгих телефонных разговоров он очень любил смотреть в окно и ощущать эту всеобщую деловую суету. Суть работы Германа заключалась в следующем: его отдел готовил разработки всех перспективных направлений, в которых «Юксону» было бы интересно участвовать или на правах партнера, или стать единоличным собственником. Речь шла в основном о скупке более мелких нефтяных компаний, в огромном количестве расплодившихся по всей России. Некоторые из них в одиночку владели интересными активами, которые сами по себе особенной ценности не представляли, являясь лишь отдельными звеньями в процессе добычи нефти и ее переработки, но для «Юксона», владеющего несколькими нефтеперегонными заводами, такие приобретения были стратегически интересными. Как правило, каждая маленькая нефтяная компания так или иначе имела отношение к какому-нибудь крупному чиновнику из администрации того региона, где была зарегистрирована. Гера выезжал на переговоры сам, и чаще всего после его визита необходимость в следующих встречах и обсуждениях отпадала сама собой. Он просто привозил с собой нужное количество денег, и, когда чиновник начинал проявлять скуку от обыкновенно формального характера разговора или, наоборот, выражал свое полное несогласие агрессивным способом или жестом покручивания у виска указательным пальцем, Гера молча клал перед ним толстый кейс, способный вместить несколько миллионов евро или долларов. Он щелкал замочками, откидывал крышку, а рядом клал нужный документ, который чиновник должен был подписать. Он всегда чувствовал наступление нужного момента и прекрасно ощущал степень «готовности» чинуши «принять на грудь». Иногда, впрочем, очень редко, чиновник с притворным смехом отодвигал от себя и деньги, и документы и отказывался вести дальнейшие переговоры, очевидно, набивая таким образом цену и намекая на увеличение суммы взятки. Задачей Геры было не переплачивать, и тогда он молча доставал из внутреннего кармана пиджака автоматный патрон калибра 7,62 и, положив его поверх отвергнутых чиновником денег, вновь аккуратно придвигал к нему кейс и документ. Это действовало во всех остальных случаях, и хотя у Геры про запас был, как говорят в одной телевизионной передаче, «звонок другу», то есть Орлову, он ни разу этим вариантом не воспользовался. Репутация «Юксона» была грозной, и почти не находилось желающих вставлять этому монстру палки в колеса. Если же и была жалкая кучка несогласных, то и они замолчали, когда поползли слухи о том, что Орлов лично расстрелял нескольких человек из прежнего состава акционеров «Юксона», когда-то, в самом начале создания компании, получивших некоторое количество ее привилегированных акций почти даром. Тех самых, что составляли по нескольку процентов от общего пакета.