Марк Леви - Следующий раз

Джонатан сел рядом с Кларой, и они лихо сорвались с места.

Кабриолет выказал неожиданную бойкость. Они остановились перед бакалейной лавкой. Клара накупила снеди для ужина, Джонатан вынес из магазина и поставил на заднее сиденье полную коробку. На обратном пути Клара уступила ему баранку. От волнения он ошибся передачей, и двигатель заглох.

— Не привыкли переключать сцепление? — поддела она американского гостя.

Джонатан не стал задираться, он старался скрыть своё нетерпение. К дому он подъехал почти спокойным. Отнеся на кухню покупки, Клара повела его в глубь дома. Длинный коридор привёл их в большую библиотеку. Видавшие виды деревянные стены покрывала выцветшая ткань. Большие часы над камином давно не шли: они постоянно показывали шесть часов, и никто уже не мог сказать, утром они остановились или вечером и сколько лет с тех пор прошло. На столе красного дерева, стоявшем посередине комнаты, лежали в беспорядке несколько книг в потрёпанных обложках. За окнами из мелких стеклышек заходило солнце. Джонатан увидел в стене маленькую дверь, к ней Клара и направилась. Он пропустил её немного вперёд. Она взялась за дверную ручку, их тела соприкоснулись, и у Джонатана снова начался приступ странной дурноты.

Небо молниеносно заволокло тяжёлыми тучами. День померк, пошёл вечерний дождь. Порывом ветра распахнуло библиотечное окошко. Джонатан подбежал к нему с намерением захлопнуть, но рука не желала повиноваться. Все мышцы тела отяжелели и отказывались работать. Он хотел позвать Клару, но изо рта не вылетело ни звука. Снаружи тоже происходили стремительные перемены. Побеги диких роз на стене дома превратились в буйные заросли. Облупившиеся ставни скрипели на ветру, грозя сорваться с гнилых петель. Несколько черепичных плиток сорвало с крыши и швырнуло вниз. Джонатану казалось, что он задыхается, его лёгкие разрывались, по гцекам хлестали дождевые струи. Перед домом стоял обветшалый фиакр. Лошадь в испуганном нетерпении перебирала копытами, кучер в цилиндре изо всех сил натягивал вожжи, стараясь её удержать. В берлине угадывался силуэт молодой дамы в сером плаще, с опущенным на глаза капюшоном. Из дома торопливо вышла пожилая пара. Осанистый мужчина подсадил женщину в экипаж, залез туда сам, захлопнул дверцу и, высунувшись в окно, крикнул:

— Лесом, скорее! Они уже близко!

Кучер щёлкнул кнутом, экипаж объехал дерево. На тополе не было ни одного листочка. Лето умерло, едва родившись. До слуха Джонатана донёсся сквозь шум ливня незнакомый голос: «Скорее, поторопитесь!»

Джонатан с трудом оторвал взгляд от двора. В библиотеке тоже всё стало совершенно по-другому. Дальняя дверь, выходящая в коридор, резко распахнулась, Джонатан увидел две фигуры, бегущие на второй этаж. Одна держала под мышкой большой свёрток. Джонатан знал, что через несколько секунд ему станет нечем дышать. Он сделал глубокий вдох, изо всех сил борясь с растущим оцепенением. Отступил всего на шаг — и дурнота тут же прекратилась. Перед ним по-прежнему стояла Клара, он находился в нише, у дверцы.

— Опять началось, да? — спросила она.

— Да, — кивнул Джонатан, восстанавливая дыхание.

— Со мной тоже так бывает. Какие-то видения… — пробормотала она. — Это происходит, когда мы с вами касаемся друг друга.

От этого признания непонятность происходящего только усугубилась. Пристально на него посмотрев, она ничего больше не сказала и вошла в маленький кабинет.

В центре комнаты стоял мольберт. Клара сдёрнула с холста покрывало — и настало мгновение, о котором столько грезил Джонатан. Глядя на картину, он не верил собственным глазам.

На холсте навечно застыла, повернувшись к миру спиной, молодая женщина. На ней было темно-красное складчатое платье. Такого оттенка красного цвета Джонатан никогда ещё не видел. Он осторожно, кончиками пальцев дотронулся до холста. Картина превосходила красотой все, что он был способен представить. Прежде всего поражала её тема: Владимир отступил от всех правил, которым раньше неуклонно следовал; и этот неописуемый красный цвет! Недаром художник по старинке сам размельчал и смешивал краски.

Трезвым размышлениям эксперта мешало опьянение восторга. Расположение против света было выполнено в современной манере. Это была не вибрация света, а точное изображение, освоенное художниками гораздо позже, уже в XX веке. Синеватый тополь на заднем плане и изумрудно-зелёное небо предвещали пришествие фовизма. Джонатан убедился, что раньше не представлял себе всей силы таланта своего любимого художника. Владимир не принадлежал к определённому времени. Эта картина была совершенно беспрецедентной, её не с чем было сравнить.

— Ты сделал это, старина! — прошептал он. — Ты создал свой шедевр.

Много часов подряд он не сводил глаз с «Молодой женщины в красном платье». Клара ушла, чтобы не нарушать трепетное молчание долгожданной встречи художника с историком его творчества.

Она не появлялась в кабинете всю ночь и вошла туда только на рассвете. Поставив на письменный стол поднос, она раздвинула занавески, приоткрыла окно, впуская свет. Джонатан смежил веки и потянулся. Сев за столик напротив Клары, он налил ей чаю. Они долго смотрели друг на друга, ничего не говоря. Наконец он нарушил это многозначительное молчание.

— Как вы собираетесь с ней поступить?

— Это в немалой степени зависит от вас, — ответила она, выходя.

Он уже знал, что картина, которую он всю ночь изучал, принесёт наконец Рацкину заслуженное признание. «Молодая женщина в красном платье» поставит его в один ряд с самыми знаменитыми его современниками. Отныне выставлять картины Рацкина будут стремиться все ведущие музеи мира: нью-йоркский Метрополитен, лондонская галерея Тейт, парижский Орсе, мадридский Прадо, флорентийская Уффици, токийский Бриджстоун… Джонатан вспомнил Питера: тот первым делом поинтересуется, кто назначит победную цену и повесит картину в своём музее? Он достал мобильный телефон, набрал номер Питера и оставил на его автоответчике такое сообщение.

Это я. У меня новость, я хочу разделить её с тобой. Я стою сейчас перед картиной, которую мы так настойчиво искали. Можешь мне поверить, она превосходит все мои ожидания. Она превратит тебя в счастливейшего из всех аукционных оценщиков, в объект всеобщей зависти…

— Есть одно небольшое «но», — произнесла у него за спиной Клара.

— Вы о чём? — спросил Джонатан, кладя в карман трубку.

— Вы под таким сильным впечатлением, что пропустили немаловажное обстоятельство.

Она протянула ему руку, чтобы подвести к мольберту. Они вовремя переглянулись, и она спрятала руку за спиной. Джонатан ещё раз осмотрел картину Владимира. Когда ДО него дошла вся важность совершенной им ошибки, он вытаращил глаза, приподнял холст и изучил изнаночную сторону. Пропущенная деталь имела катастрофические последствия: Владимир Рацкин оставил свою последнюю картину без подписи!