Алексей Колышевский - Патриот. Жестокий роман о национальной идее

— Уже не моего. Кленовский вчера был на банкете в честь дня рождения Сеченова.

Рогачев не стал говорить Кире о подробностях появления Геры на празднике у генерала Пети, иначе, подумал он, «девка может не захотеть перейти на мою сторону и принять мое предложение. Решит, что я слишком много значения придаю личности Кленовского и даже боюсь его. А ведь я не боюсь его? Кто он такой, чтобы мне его бояться? Признайся сам себе, Петя, что боишься ты не шавку Кленовского, а Сеченова — вот кто твой ночной кошмар».

— Вот как? Да он настоящий проныра!

— Да не проныра он, а дурак, который решил прыгнуть через мою голову, а я никому не позволю прыгать через собственную голову. В общем, Кира, я решил его обнулить, но не сразу, а постепенно, чтобы не было кривотолков и сплетен. Вот я и хочу попросить у тебя совета: что мне лучше сделать? И ты должна выбрать, с кем ты хочешь остаться: с дураком, у которого ничего нет, а скоро вообще ничего не будет, или со мной, у которого есть все, а скоро будет еще больше.

Кира, уже почти придумав текст сообщения об отставке Геры, которое она должна будет выслать в ЦРУ, картинно поморщила носик, расстегнула запонку на манжете Рогачева и нежно взяла его запястье:

— Милый, ну зачем ты спрашиваешь? Неужели тебе не понятно, что я люблю тебя и мечта всей моей несчастной жизни — это быть рядом с тобой. Я ни о чем тебя не прошу, мне нужен только ты, а дурак Кленовский меня совершенно не волнует. Он просто неблагодарная тварь. Я тебе предлагаю вызвать этого мудака и сообщить о том, что отныне «жэжэ-проект» ты решил передать другому, отдельному человеку. А если у него не станет «ЖЖ», то очень скоро не останется и «Ока», и прочих его проектов. Без «ЖЖ» его новые медийные бриллианты больше станут похожи на лосиные какашки на грязном апрельском снегу. В любом случае тебе давно бы следовало это сделать, ведь нельзя складывать все яйца в одну корзину. Что это за доморощенный Руперт Мердок? Покажи, наконец, этому идиоту его место!

Рогачев убрал руку, застегнул запонку.

— И кого же ты предлагаешь в качестве этого другого человека? Учти, что ни твоих, ни чьих выдвиженцев мне не надо. Не стану даже время на них тратить.

Кира широко раскрыла свои красивые черные глаза и несколько раз подняла-опустила ресницы, как будто огромная красивая бабочка затрепетала крыльями — зрелище было незабываемым и настолько очаровательным, что у Рогачева на мгновение перехватило дух.

— А зачем тебе кто-то, если есть я. И заметь, что я не одна. У меня есть команда ребят, которые без ущерба для проекта смогут здорово его расширить и улучшить. Так что, Петр Сергеевич, предлагаю вам себя, всю, без остатка. Я-то уж точно не стану шляться по застольям, воровать и стараться слить информацию Сеченову.

— Ну, а как ты скажешь об этом Герману?

— А зачем об этом говорить мне? Это твое официальное решение, он твой подчиненный и должен выполнить все, что ты ему прикажешь, и мне как-то наплевать на все его сопения по этому поводу.

— Ну, хорошо. Так я и поступлю. Черт возьми, приятно и опасно иметь дело с такой умной женщиной, как ты!

— Ты еще не знаешь, на что я способна, — улыбнулась Кира и полезла на стол.

Алик Бухиев прекратил мучить бумагу на рассвете первого мартовского дня. За окном было мутно, так же мутно было и на душе у Алика: книжка получилась маленькой и, как ему казалось теперь, после того как была поставлена последняя точка, глуповатой.

— Кто станет ее читать?! Кому она вообще нужна?! - Будущий гений пера ходил по небольшой комнате однокомнатной съемной квартиры и разговаривал сам с собою. — А вдруг этот гяур вообще пошлет куда подальше?

Тут Алик вспомнил про солидный аванс, выплаченный ему Герой в счет будущей книжки, и немного успокоился:

— Не пошлет. Иначе денег не стал бы платить. Вот лоховатый гяур! Да и статья получилась знатная!

Статья с немудреным названием «Фашизм не пройдет» была опубликована на сайте газеты «Око» две недели назад и стала для Бухиева чем-то вроде творческого дебюта. Как и положено дебюту, она провалилась бы, если бы не Полина Францевна — пожилая и чем-то похожая на Фаину Раневскую дама, редактирующая в Гериной организации все рукописи так называемых «колумнистов». Когда Алик принес ей свой текст, в котором одних только грамматических ошибок было около ста, то Полина Францевна, пробежавшись по его писанине опытным редакторским взором, подняла очки на лоб, отложила рукопись в сторону и, весело взглянув на Алика, изрекла:

— Какое, однако же, изумительное говно! Прямо образчик!

Алик сперва засмущался, потом его было охватил гнев, и он хотел ударить Полину Францевну стулом или еще чем-нибудь тяжелым, но та его успокоила:

— Вы, молодой человек, не переживайте. Когда я еще работала в газете «Правда», то меня частенько бросали моей большой грудью на тексты корреспондентов из дружественных республик, и уверяю вас, после моего скромного вмешательства все, что они писали, шло в печать, а то и на передовицу попадало, и было вполне, так сказать, ебабельно. Так что не расстраивайтесь. Врежем по вашим фашистам из «Катюши» так, что они обосрутся.

Алик попятился к двери и, пробормотав «спасибо», испарился, а умудренная жизнью и слогом Полина Францевна, проводив его взглядом и убедившись, что Алик плотно прикрыл дверь, произнесла себе под нос:

— Вот, извольте видеть. Все как при большевиках. Банда ишаков-графоманов снова в бою. Эхма, Поля, и за что тебе все это? — Она поглядела на стол, где лежала бухиевская статья, и со вздохом заправила в печатную машинку чистый лист бумаги (не признавала компьютера и притащила любимый «Ундервуд» из дома): — А статейку-то придется переписать заново. Ну, товарищи экстремисты-черносотенцы, не обессудьте.

То, что появилось в «Оке» после хирургического вмешательства Полины Францевны, было следствием возникновения в Москве организации под названием «Движение против миграции», от начала и до конца выдуманной Рогачевым и Поплавским. На роль лидера нашли какого-то колоритного семинариста Никиту, который решил, что становиться священником — это скучно и, чем махать кадилом, лучше уж идти за звездой по имени Профет, авось куда-то да попадешь. Он не ошибся.

На этого милого гоголевского бурсака двое кудесников, Рогачев и Поплавский, словно артисты Виторган и Светин в фильме «Чародеи», подвесив Никиту к потолку и как следует «колданув», нацепили полувоенный черный френч, кожанку, приказали бороды и усов не брить, научили, что и где говорить, и велели искать сторонников. Никита оказался отменным организатором, и количество обиженных теми, кто «понаехал тут», быстро росло и вскорости доросло до уличной демонстрации. Каковая и состоялась, профинансированная Рогачевым и на которой Никита в мегафон клеймил всех подряд: «понаехавших чурок», «чеченских бандитов», «продажные власти», «сионистов» и самого Рогачева, что называется, «до кучи». Примерно тогда же появилось и то самое невероятно наглое высказывание Никиты, — насчет нюханья Рогачевым кокаина и его игры в куклы, — которое Рогачев как-то показывал Гере в качестве примера полного разгула анархии в Интернете. Идея «Движения против миграции» никакой новизной и не пахла. Разнообразные политические монстры частенько прибегают к грязным провокациям против самих же себя, чтобы потом оправдать собственные ass shakings, вспомнить хотя бы поджог Рейхстага. В общем, все получилось, ДПМ стало официально-фашистской организацией, и необходимо было придумать борцов с ней. Помимо проплаченных блоггеров в отряд «борцов с коричневой чумой» попал и Алик Бухиев со своей статьей…