Вирджиния Эндрюс - Цветы на чердаке

Послав нам воздушный поцелуй и второпях изобразив улыбку, она исчезла в дверном проеме.

Да, мы действительно осложняли ей жизнь, да еще как!

Одновременно подбежав к столу, мы принялись за еду.

Крис небрежно наклонил голову и произнес молитву, которая вряд ли могла произвести на Господа большое впечатление в этот день, когда в его ушах должны звучать более торжественные фразы:

— Спасибо тебе, Господи, за не вовремя поданный праздничный обед. Аминь!

Я внутренне улыбнулась. Это было вполне в стиле Криса. После молитвы он начал изображать хозяина, раскладывая еду по тарелкам, которые мы по очереди передавали ему. Мистеру Капризу и мадемуазель Разборчивости он положил по одному кусочку мяса и понемногу овощей, добавив к этому салат, выложенный в маленькой тарелочке в виде сложной геометрической фигуры. Средних размеров порция досталась мне, и, конечно, последняя, гигантская — самому гиганту мысли, которому необходимо было подпитывать свой титанический мозг.

С ненасытным видом он начал запихивать в рот огромное количество картофельного пюре, которое было почти холодным. Вообще, все уже остывало, салат на желатиновой основе размяк, а зелень, на которую он был положен, завяла и поникла.

— Не ха-ачу есть холодное! — заныла Кэрри, буравя глазами содержимое своей тарелки с малюсенькими порциями каждого блюда, выложенными кругом, вследствие пристрастия Криса к точности и строгим геометрическим формам.

Можно было подумать, что перед нашей мисс Разборчивость стояла тарелка змей и червяков, судя по тому, как она сморщилась. Мистер Каприз тут же повторил эту гримасу отвращения.

Мне даже стало неловко за маму, которая приложила столько усилий, чтобы принести нам настоящий праздничный обед, и даже не смогла сама посидеть за праздничным столом, показав себя дурочкой перед гостями. И теперь эти двое не собирались ничего есть! После трех часов стонов и жалоб на голод. Ох, дети, дети!

Мой яйцеголовый брат полуприкрыл глаза, чтобы полнее прочувствовать удовольствие от разнообразной и изысканной пищи, резко отличающейся от дряни, набросанной в спешке в корзину для пикника перед шестью часами утра. Хотя, справедливости ради, нужно было заметить, что бабушка никогда не забывала о нас. Она, наверное, вставала до рассвета, чтобы попасть на кухню до того, как туда придет прислуга и шеф-повар.

Следующий поступок Криса повергнул меня в шок. Как он мог проткнуть вилкой и запихать в рот такой огромный кусок? Что с ним произошло?

— Не смей так есть, Крис. Ты показываешь дурной пример сам знаешь кому.

— Они не смотрят на меня, — сказал он с полным ртом, — а я голоден. Я никогда еще так не хотел есть за всю свою жизнь, и кроме того все очень вкусно.

Вместо ответа я тщательно разрезала свою индейку на маленькие кусочки, чтобы приподать поросенку напротив меня урок хороших манер. Проглотив то, что было у меня во рту, я сказала:

— Мне жаль твою будущую жену. Она сможет прожить с тобой не больше года.

Он продолжал есть, не желая внимать ничему, кроме голоса собственного желудка.

— Кэти, не злись на Криса, — сказала Кэрри. — Нам все равно не нравится все холодное, и мы не будем есть свои порции.

— Моя жена будет боготворить меня и с радостью подбирать с пола мои грязные носки. А вы, Кори и Кэрри, любите холодные овсяные хлопья с изюмом, поэтому ешьте!

— Нам не нравится холодная индейка. И это… коричневое на картошке какое-то противное.

— Это «коричневое» называется соус, и на вкус он просто изумительный. И эскимосы просто обожают холодную пищу.

— Кэти, эскимосы действительно любят есть все холодным?

— Не знаю, Кэрри, но думаю, что да, иначе они просто умерли бы с голоду. — Я никак не могла понять, какое отношение имеют эскимосы к Дню Благодарения. — Крис, ты что, не мог придумать ничего лучше? Причем тут эскимосы?

— Эскимосы и индейцы. Индейцы — очень важная часть традиции, связанной с этим днем.

— О, Господи!

— Ты, конечно, знаешь, чтосеверо-американский континент был когда-то соединен с Азией, — сказал он, прожевав очередной кусок. — Индейцы пришли из Азии, и некоторым из них настолько понравились снега и льды, что они остались жить среди них, а другие, с хорошей интуицией, пошли дальше на юг.

— Кэти, что это за желе со сгустками чего-то непонятного?

— Это клюквенный салат. Сгустки — это целые клюквины и орехи, а белое

— это сметана. — Салат был на редкость вкусным, с ломтиками ананаса, добавленными к основным ингредиентам.

— Он невкусный!

— Кэрри, — сказал Крис, — мне надоели твои претензии. Ешь!

— Твой брат прав, Кэрри. Клюква очень вкусная и орехи тоже. Птички очень любят ягоды. Тебе ведь нравятся птички?

— Птицы не едят ягод. Они питаются дохлыми пауками и разными другими насекомыми. Мы видели, правда, Кори? Они подбирали их в канавах и глотали, даже не прожевав! Мы не можем есть то же, что и они.

— Замолчи и ешь! — промычал е полным ртом Крис.

Перед нами стояла лучшая еда (хотя и остывшая) с тех пор, как мы поселились в этом отвратительном доме, а близнецы сидели, уставившись в свои тарелки и не съели еще ни кусочка!

А Крис уничтожал все, на что падал его голодный взгляд, как свинья-медалистка на сельской ярмарке.

Близнецы, наконец, отважились попробовать пюре с грибным соусом. Пюре оказалось «плохо размолотым», а соус — «противным». Они смели называть божественно вкусное блюдо «противным».

— Тогда ешьте сладкий картофель! — почти закричала на них я. — Посмотрите, какой он хороший, мягкий, потому что его размололи, взбили и добавили к нему кусочки алтея, который вы так любите, да еще лимонный и апельсиновый сок для вкуса. — Слава Богу, они не обратили внимание на орехи.

Думаю, что сидя друг напротив друга и размешивая ложками пюре, пока оно не превратилось в однородную массу, они сумели куда-то выложить три или четыре унции.

Пока Крис занимался десертом — тыквенным и мятным пирогами, я начала понемногу убирать со стола. И тут по неизвестной мне причине он взялся помогать мне! Я не верила своим глазам! Он обезоруживающе улыбнулся и даже поцеловал меня в щеку. Если, думала я, хорошая еда так меняет мужчин, я обязательно выучусь и буду готовить исключительно деликатесы. Он даже подобрал с пола свои носки перед тем, как помочь мне вымыть и высушить тарелки, стаканы и ложки с вилками.

Через десять минут после того, как мы с Крисом аккуратно расставили все на полке под столом и покрыли чистым полотенцем, близнецы в один голос заявили:

— Мы хотим есть! У нас болят животы!

Крис продолжал читать, сидя за своим письменным столом. Я оторвалась от «Лорны Дун», встала с кровати и, не говоря ни слова, выдала каждому по сэндвичу с джемом и арахисовым маслом из пресловутой корзины для пикников.